Горничная широко улыбнулась.
- Ну конечно. Да вы не торопитесь, мсье. Я приведу la petite Розу, и она поиграет с вашей девочкой.
- Розу? - переспросил Хоуард.
И потом добрых десять минут стоял и слушал длинную семейную историю. "Крошке" Розе восемь лет, это племянница горничной, дочь брата, брат живет в Англии. Уж наверно, мсье его встречал. Его зовут Тенуа, Анри. Тенуа. Он служит официантом в отеле "Диккенс" в Лондоне, на Рассел-сквер. Он вдовый, вот она и взяла крошку Розу к себе. И так далее, минута за минутой.
Хоуарду понадобилось немало такта, чтобы прервать этот поток слов прежде, чем кофе окончательно остыл.
Через час, подтянутый и выбритый, ведя Ронни за руку, он вышел на улицу. Мальчик, в берете, курточке и носках, казался истинным французом; напротив, Хоуард в своем поношенном твидовом костюме выглядел как нельзя более по-английски. Десять минут, верный своему обещанию, он задержался на площади и дал мальчику вдоволь наглядеться на грузовики, пушки и танки. Около машины на гусеничном ходу, меньших размеров, чем другие, они остановились.
- Celui-ci, c'est un char de combat, - громко сказал Ронни.
Водитель расплылся в улыбке.
- Верно, - подтвердил он.
- А я думал, что это танк, - сказал Хоуард тоже по-французски.
- Нет-нет-нет, - с жаром запротестовал мальчик. - Танк гораздо больше, мсье. Правда, правда.
Водитель засмеялся.
- У меня дома, в Нанси, такой же le petit chou. Подрастет немножко и тоже станет водить такую машину.
Они прошли на вокзал. С полчаса бродили по платформам, все еще забитым усталыми солдатами, в поисках пропавшего чемодана, но и следов не нашли. Измученные, задерганные служащие не могли ничем помочь. Под конец Хоуард махнул на это рукой; разумнее купить для детей самое необходимое, что он сам понесет в саквояже, когда они отправятся дальше. Человеку со слабым сердцем потерять в военное время чемодан - отчасти даже облегчение.
Они вышли с вокзала и направились к центру города покупать пижамы для детей. И еще купили для Шейлы красных леденцов и книгу с картинками под названием "Слон Бабар". Потом повернули назад к гостинице.
- Там английская машина, мсье, - сказал вдруг Ронни. - Какая это марка?
- Право, не могу тебе сказать, - ответил старик, но посмотрел через дорогу.
Возле заправочной станции стоял большой открытый туристский автомобиль, грубо окрашенный в защитный цвет и весь забрызганный грязью. Видно было, что его давным-давно не мыли. Вокруг суетились двое или трое, заправляли машину бензином, маслом и водой. Еще один насосом накачивал спустившие шины.
Один из этих людей показался Хоуарду смутно знакомым. Он остановился и все смотрел через дорогу, пытаясь сообразить, где они встречались. Потом вспомнил: в клубе, полгода назад. Этого человека зовут Роджер Диккинсон, он, кажется, работает по газетной части. В "Морнинг рекорд", вот где он печатается. Довольно известный журналист.
Ведя Ронни за руку, Хоуард пошел через улицу.
- Доброе утро, - сказал он. - Мистер Роджер Диккинсон, если не ошибаюсь?
Тот круто обернулся с тряпкой в руке: он протирал ветровое стекло. В глазах его мелькнуло удивление.
- Припоминаю, - сказал он. - В Лондоне, в клубе "Странник"…
- Моя фамилия Хоуард.
- Припоминаю. - Теперь Диккинсон смотрел во все глаза. - Но… что вы здесь делаете?
- Я еду в Париж, но боюсь, придется на несколько дней тут задержаться.
И старик рассказал Диккинсону о Шейле.
- Выбирайтесь-ка отсюда поскорей, - сказал журналист.
- Почему?
Журналист изумленно смотрел на него, вертя в руках грязную тряпку.
- Немцы перешли Марну. - Теперь уже старик изумленно раскрыл глаза. Диккинсон докончил: - Да еще итальянцы наступают с юга.
Последнее замечание Хоуард не уловил.
- Перешли Марну? - повторил он. - Да, это плохо. Очень плохо. Но что же делают французы?
- Удирают, как зайцы, - ответил Диккинсон.
Короткое молчание.
- А что вы сказали об итальянцах?
- Италия объявила войну Франции. Вы не знали?
Старик покачал головой.
- Мне никто не говорил.
- Это случилось только вчера. Французы, может быть, еще не сообщали, но это правда.
Рядом по земле потекла струйка бензина из переполненного бака; тот, кто заправлял машину, отложил шланг и защелкнул крышку.
- Больше не входит, - сказал он Диккинсону. - Я сбегаю напротив, куплю несколько brioches - и двинемся.
Диккинсон обернулся к Хоуарду.
- Уезжайте отсюда, - сказал он. - Немедленно. Если попадете в Париж сегодня же вечером, все обойдется… по крайней мере, я так думаю. Из Сен-Мало пока еще ходят суда.
Старик поднял брови.
- Об этом не может быть и речи, Диккинсон. У другого ребенка высокая температура.
Журналист пожал плечами.
- Ладно, скажу вам прямо, французы недолго продержатся. Они уже разбиты. Я не болтаю зря. Это точно.
Хоуард в раздумье посмотрел вдоль улицы.
- А вы куда направляетесь?
- Поеду в Савойю, погляжу, как там действуют итальянцы. А потом будем выбираться из Франции. Может быть, через Марсель, возможно - через испанскую границу.
Старик улыбнулся.
- Желаю удачи, - сказал он. - Все-таки держитесь подальше от фронта.
- Ну, а вы-то что будете делать? - спросил Диккинсон.
- Право, не знаю. Мне надо подумать.
И он пошел к гостинице, ведя Ронни за руку. Через сотню шагов покрытая грязью зеленая машина нагнала их и мягко остановилась у обочины. Диккинсон нагнулся с шоферского сиденья.
- Слушайте, Хоуард, - сказал он. - У нас хватит места для вас с вашими малышами. Детей возьмем на колени. Ближайшие дни нам придется нелегко, будем вести машину и ночами, по очереди. Но если вы за десять минут приведете второго ребенка, я подожду.
Старик неуверенно заглянул в машину. Да, это великодушное предложение, и сделал его великодушный человек. В машине уже четверо и полно багажа; трудно представить, как туда втиснется еще один взрослый, не говоря уже о двух детях. Машина открытая, можно поднять полотняный верх, но с боков никакой защиты. Ехать в такой машине ночью, в горах, - это - было бы тяжким испытанием для пятилетней девочки с высокой температурой.
- Вы очень, очень добры, - сказал Хоуард. - Но право, я думаю, нам лучше не торопиться.
- Как хотите, - сказал Диккинсон. - Я полагаю, денег у вас хватит?
Старик заверил, что денег у него достаточно, большая машина скользнула дальше и скрылась в конце улицы. Ронни следил за ней, чуть не плача. Вдруг он всхлипнул, и Хоуард наклонился к нему.
- В чем дело? - спросил он ласково. - Что случилось?
Ответа не было. Мальчик еле сдерживал слезы.
Хоуард мысленно искал причину такого горя.
- Это из-за автомобиля? - спросил он. - Ты думал, что мы покатаемся?
Мальчик молча кивнул. Старик остановился и вытер ему глаза.
- Ничего, - сказал он. - Подожди, вот пройдет у Шейлы простуда, и мы покатаемся все вместе.
Он подумал, надо будет, если можно, нанять машину до самого Сен-Мало, а там они пересядут на пароход. Это будет стоить немалых денег, но положение создалось такое, что, пожалуй, любые расходы оправданы.
- Скоро?
- Может быть, послезавтра, если Шейла поправится и ей приятно будет прокатиться.
- А мы пойдем после завтрака смотреть camions et chars de combat?
- Если они еще не уехали, пойдем и немножко посмотрим.
Надо было как-то вознаградить мальчика за разочарование. Но когда они дошли до вокзальной площади, грузовиков и танков уже не было. Осталось лишь несколько жалких кляч, привязанных под кричаще яркими рекламами спиртных напитков.
В спальне все шло прекрасно. La petite Роза оказалась застенчивой девочкой с длинными черными волосами и с повадками маленькой мамаши. Шейла уже смотрела на нее с обожанием. Из двух носовых платков Хоуарда и трех обрывков бечевки Роза смастерила кролика, и у него была нора в одеяле с той стороны кровати, где спал Ронни: когда кролика пугали криком, он, искусно управляемый руками Розы, прятался в свой домик. Шейла, блестя глазами и мешая английские слова с французскими, стала объяснять все это Хоуарду. Посреди оживленной болтовни над самыми крышами вокзала и гостиницы пролетели три самолета.
Хоуард развернул покупки и дал Шейле книжку про слона Бабара. Бабар оказался старым приятелем Розы; она взяла книгу, позвала и Ронни на кровать и начала читать обоим вслух. Мальчику быстро надоело; самолеты были больше по его части, и он высунулся в окно: может быть, пролетит еще хоть один.
Хоуард оставил детей и спустился в вестибюль, к телефону. С огромным трудом и огромным терпением он дозвонился наконец до сидотонской гостиницы; он считал своим долгом сообщить чете Кэвено о трудностях путешествия. Он поговорил с мадам Люкар, но Кэвено еще накануне выехали в Женеву. Конечно, они не сомневаются, что он уже в Англии.