И Талос, бронзовый человек, отбив глыбы от твердокаменного утёса, помешал им привязать судно, когда они вошли в гавань Дикте. Он был породы людей из бронзы, из ясеневого дерева, последний уцелевший из сыновей богов; Хронос подарил его Европе, дабы он был стражем Крита и трижды в день на своих бронзовых ногах обходил остров. Всё его тело, все члены были бронзовые и неуязвимые; лишь под одним сухожилием на лодыжке была кроваво-красная жилка, и эту жилку, в которой заключалась жизнь его и смерть, покрывала тонкая кожица.
И разумеется, из-за этой уязвимой жилки пришёл Талосу конец. Медея околдовала его убийственным своим взглядом, и, когда гигант снова принялся ворочать глыбы на скале, "он поранил себе лодыжку острым обломком и оттуда, подобно расплавленному свинцу, хлынула сукровица - вскоре он так и застыл, высясь на выступающем утёсе".
По другой версии мифа Талос, раскалясь докрасна, убивал людей, обхватывая их своими ручищами. По этой версии бронзового гиганта постигла смерть от рук Кастора и Поллукса, братьев Диоскуров, которыми руководила колдунья Медея.
Термические существа
Визионеру и теософу Рудольфу Штейнеру (1861–1925) было откровение о том, что планета наша, прежде чем стать знакомой нам теперь Землёй, прошла через Солнечную стадию, а до того - через Сатурнову стадию. Человек ныне состоит из тела физического, тела эфирного, тела астрального и из "эго"; в начале же Сатурнова периода он был только физическим телом. Тело это было невидимо и неосязаемо, ибо тогда на Земле не существовало ни твёрдых тел, ни жидкостей, ни газов. Были только разные состояния тепла, термические формы, имевшие в космическом пространстве либо правильные, либо неправильные очертания; каждый человек, каждая тварь были организмами, состоявшими из меняющихся температур. По свидетельству Штейнера, человечество в Сатурнову эпоху было слепым, глухим, лишённым всех ощущений скоплением различных состояний тепла и холода. "Для исследователя тепло есть не что иное, как субстанция ещё более тонкая, чем газ", - читаем мы на одной из страниц его труда "Die Geheimwissenschaft im Umriss" ("Очерк оккультных наук"). До солнечной стадии архангелы, или духи огня, вселяли жизнь в тела этих "людей", которые тогда начинали сверкать и сиять.
Привиделось ли это Штейнеру во сне? Привиделось ли потому, что некогда происходило в пучине времени? Бесспорно одно - эти термические существа гораздо более поразительны, чем демиурги, и змеи, и быки других космогоний.
Точный отчёт об узнанном, увиденном и встреченном госпожой Джейн Лид в Лондоне в 1694 году
Среди многих сочинений слепой духовидицы англичанки Джейн Лид есть одно, озаглавленное "Чудеса Божьего творения, ознаменованные в разнообразии Восьми Миров, как они были воочию явлены автору" (Лондон, 1695). Во времена, когда слава госпожи Лид распространилась в Голландии и в Германии, её сочинение было переведено на датский исполненным рвения молодым учёным X. ван Амейденом ван Димом. Однако впоследствии, когда из-за соперничества между её учениками подлинность некоторых рукописей стала оспариваться, возникла необходимость обратного перевода версии ван Дима на английский. На странице 340 (108) "Восьми Миров" читаем следующее:
Саламандрам назначено пребывание в огне, сильфам - в воздухе, нимфам - в текучей воде, гномам - в подземных норах, однако для существа, чьей субстанцией является Блаженство, - дом везде. Все звуки, даже хриплое рычанье львов, стоны ночных сов, жалобы и вой обречённых на муки в аду, - для него сладостная музыка. Все запахи, даже самая мерзкая вонь разложения, - для него подобны ароматам роз и лилий. Все яства, даже те, что изгажены на пиршественном столе гарпиями языческих легенд, - для него что свежеиспечённый хлеб и душистый эль. Когда оно в полдень странствует по пустынным пространствам мира, ему кажется, что его осеняет пушистый балдахин крыльев ангелов. Ревностный искатель стремится найти его везде, в любом месте, даже в самом мрачном и грязном и в этом мире и в семи остальных. Пронзите такое существо насквозь острым клинком, и оно испытает прилив Божественного, Чистейшего наслаждения. Очи его, свыше дарованные, даны ему для того, чтобы видеть истинный свой путь; и подобным даром, откровением Мудрости, порой бывает наделено дитя.
Тролли
В Англии после распространения христианства валькирии (или "избирающие убитых") были оттеснены в деревни и там выродились, стали ведьмами; в Скандинавских странах великаны языческих миров, обитавшие в Ётунгхейме и сражавшиеся с богом Тором, превратились в сельских троллей. Согласно космогонии, с которой начинается "Старшая Эдда", в день, когда наступят Сумерки Богов, великаны, в союзе с волком и змеем, взберутся на радугу Бифрост, которая под их тяжестью обрушится и уничтожит мир. Тролли народных суеверий - это глупые, злобные эльфы, живущие в горных пещерах и в ветхих, заброшенных хижинах. Самые знатные тролли - с двумя, а то и с тремя головами.
Драматическая поэма Генрика Ибсена "Пер Гюнт" (1867) обеспечила троллям бессмертие. Ибсен изображает троллей прежде всего патриотами. Они думают - или тщатся думать, - что мерзкое варево, которое они готовят, имеет восхитительный вкус и что их пещеры - дворцы. Чтобы Пер Гюнт не видел окружающего гнусного убожества и безобразия принцессы, на которой он должен жениться, тролли предлагают выколоть ему глаза.
Уроборос
Для нас Океан - это море или система морей; для греков он был просто рекой, кольцом окружавшей землю. Из него вытекали все земные реки, сам же он не имел ни устья, ни начала. Он был также богом, или титаном, возможно древнейшим из титанов, - Сон в песни XIV "Илиады" называет его прародителем богов. В "Теогонии" Гесиода он - отец всех рек на земле, а число им три тысячи, главные из них это Алфей и Нил. Реку Океан обычно изображали в виде старца со струящейся бородой, но по прошествии веков люди придумали для него более удачный символ.
Гераклит говорил, что начало и конец окружности сходятся в одной точке. Хранящийся в Британском музее греческий амулет третьего века представляет нам образ, лучше иллюстрирующий бесконечность: змея, кусающая свой хвост, или, по изящному выражению аргентинского поэта Мартинеса Эстрады, "начинающаяся с конца своего хвоста". История гласит, что королева Шотландии Мария велела выгравировать на золотом перстне слова "моё начало - мой конец", возможно имея в виду, что истинная жизнь начинается после смерти. Уроборос (по-гречески "пожирающий свой хвост") - учёное название этого существа, вошедшее в Средние века в обиход алхимиков. Любознательные читатели могут более детально ознакомиться с этой темой в труде Юнга "Psychologie und Alchemie".
Окружающая мир кольцом змея есть также в скандинавской космологии, она называется Мидгард-сормр - буквально "срединный червь", поддерживающий землю. Снорри Стурлусон в "Младшей Эдде" пишет, что Локи родил волка и змея. Оракул предупредил богов, что от этих существ будет земле погибель. Волка Фенрира привязали верёвкой, сплетённой из шести фантастических вещей: "из шума падения кота на лапы, из женских бород, из корней скалы, из сухожилий медведей, из дыхания рыб и из слюны птиц". Змея Ёрмунгарда "бросили в море, окружающее землю, и там он вырос такой огромный, что и теперь окружает землю, кусая свой хвост".
В Ётунгхейме, краю великанов, Утгард-Локи предлагает на спор богу Тору поднять кота; напрягая все силы, Тору удаётся чуть оторвать от земли только одну из кошачьих лап. Кот этот - на самом деле змей. Тор был обманут силою волшебства.
Когда настанут Сумерки Богов, змей проглотит землю, а волк - солнце.
Фаститокалон
В Средние века приписывали Святому Духу сочинение двух книг. Первой, как всем известно, была Библия; второй - весь мир, в коем каждое создание заключает в себе нравственное поучение. Для объяснения этих поучений составлялись "Физиологи", или "Бестиарии", где рассказы о птицах и животных перемежались с аллегорическими толкованиями. Приведём отрывок из англосаксонского бестиария:
Ныне я, по моему разумению, хочу также сказать в стихе и в песне о некоей рыбе, о могучем ките. К огорчению нашему, он часто оказывается свиреп и опасен для мореплавателей. Имя ему дано "фаститокалон", плавающий по океанским водам. Видом своим он подобен утёсу или же громадному сплетению водорослей, опоясанному песчаной отмелью, поднявшемуся со дна морского, - так что мореплавателям кажется, будто бы они воочию видят перед собой остров; и тогда они привязывают свой высокогрудый корабль к мнимому острову, стреножат коней на берегу моря и бесстрашно отправляются в глубь острова. Корабль стоит у берега на причале, вокруг него вода. Затем, утомившись, моряки делают привал, не чуя опасности. Разжигают на острове костёр, раздувают пламя посильнее; истомлённые трудами, они веселятся в предвкушении отдыха. Когда же искушённый в коварстве кит почувствует, что путешественники твёрдо на нём обосновались, что они разбили лагерь и наслаждаются погожим деньком, тут эта океанская тварь внезапно опускается вместе со своими жертвами в солёную воду, погружаясь в самую пучину, и предаёт утопленный ею корабль и людей в чертоги смерти.
У этого горделивого океанского странника есть и другая, ещё более удивительная привычка. Когда его допекает голод, этот страж океана разевает пасть как можно шире. Из его утробы исходит приятный запах, который обманывает рыб других пород. Беспечными стаями они заплывают в огромную пасть, пока она не заполнится. Так бывает со всяким человеком, который даёт себя заманить приятным запахом, нечестивым желанием - и совершает грех противу Царя славы.