Доктор Ашок не обратил внимания на мою реплику.
- Общество, ослабленное наркотиками и фальшивой верой в таинственный конец света, не может защитить себя от коммунизма. Псевдо-Калки - агент… - Доктор Ашок осекся. - Именно это мы и должны выяснить, моя дорогая леди. России? Китая? Вьетнама? Кореи?
- А почему не Кубы? ЦРУ считает…
В этот момент "Боинг-747" дрогнул, провалился в воздушную яму, и в салоне прозвучал голос капитана:
- Внимание, ребята, мы проходим атмосферный фронт. Прошу пристегнуть ремни, а членов экипажа вернуться на свои места.
Самолет начало мотать из стороны в сторону, и я испугалась, что вот-вот умру. Раньше я испытывала это чувство только тогда, когда летел кто-то другой. Но доктор Ашок продолжал пить. Как ни странно, он не расплескал ни капли. И продолжал объяснять, объяснять, объяснять… Он подозревал, что Калки - советский агент. По его мнению, было очень подозрительно, что Калки объявился именно в Непале - буферном государстве между врагом Советов Китаем и предполагаемым другом Советов Индией. Он сравнивал Келли с преподобным Сан Муном, другим мессией, работавшим в Соединенных Штатах. Считалось, что преподобному Сан Муну платит правительство Южной Кореи, которому платит американский конгресс, члены которого, в свою очередь, получают взятки от южнокорейцев.
Доктор Ашок был из той породы людей, которым нравится связывать все на свете. Я придерживалась противоположного мнения. Я признавала только ощутимые связи. Но, с другой стороны, я достаточно подозрительна. Я понимала, что доктор Ашок не случайно оказался моим спутником. Догадывалась, что он хочет использовать меня, чтобы получить информацию о Калки. Прошу обратить внимание: я с самого начала была уверена, что он - агент ЦРУ. Иначе зачем бы ему понадобилось носить этот дурацкий парик?
2
В Нью-Дели я прилетела, выжатая как лимон. Совершенно дезориентированная (точнее, дезоксидентированная), я вместе с доктором Ашоком ехала на машине от аэропорта до гостиницы. Узкие улицы были заполнены смуглыми уродливыми людьми. Доктор Ашок махал им рукой, как будто он был далай-ламой. На западе стояла все еще яркая луна. Рассвет был бледно-розовым. Воздух пах древесным дымом, карри и навозом. Если бы о путешествии, проделанном в наркотическом бреду, можно было составить отчет, то Нью-Дели был бы как раз таким случаем.
На бледно-зеленой лужайке у гостиницы "Оберой-Хилтон" торчали розовые фламинго. То ли розовыми их делал восход, то ли я бредила и никаких фламинго - ни розовых, ни серо-буро-малиновых в крапинку - не было и в помине. Как и лужайки.
Я прошла прямо в свой номер, где обнаружила четырех красивых девушек в сари. Они просто стояли там, хихикали и ничего не делали. Думаю, они были горничными, иностранными агентами или продуктом моего воображения. Я шуганула их из номера. Не раздеваясь, легла в постель. И уснула.
Шесть часов спустя у моей кровати зазвонил телефон. Я закинула руку за голову и взяла трубку. Откуда-то издалека донесся юный женский голос, с американским акцентом произнесший то, что показалось мне нечленораздельным набором слогов:
- Миссис Оттингер? Это Лакшми.
Я все еще находилась в плену кошмара. Мне снились розовые фламинго, желто-белые зубы доктора Ашока и Арлен, стоящая рядом с бассейном в форме желчного пузыря. На Арлен было ожерелье из зубов доктора Ашока и больше ничего, если не считать вечной невротической морщинки, вызванной рекламой кофе "Джедда". Когда раздался звонок, один из фламинго изогнул шею и превратился в телефон. Я вздрогнула и поднесла к уху птичий клюв. Фламинго прошептал:
- Я жена Калки. Я внизу, в вестибюле.
- Не подходите близко к фламинго, - сказала я. - Они могут быть опасными. - Тут я проснулась, отменила упоминание о фламинго и сказала жене Калки, что я спущусь к ней, как только приму душ и переоденусь. Что и сделала. То есть надела платье. Я была слишком измучена и не в том настроении, чтобы одеться по-мужски. После сна у меня было такое ощущение, что я могу пройти сквозь стену.
В вестибюле под пальмой в горшке стояла светловолосая американка в пурпурном сари, державшая в руке белый лотос. Настоящий лотос. Без счастливых номеров внутри. Рядом находилась витрина с уродливыми медными ожерельями.
Едва я вышла из лифта, как женщина направилась ко мне. Когда я протянула руку, она сложила ладони и поклонилась. Таким оказалось мое первое знакомство с индийским "пранам", то есть приветствием. Я тоже поклонилась.
- Пранам, - сказала Лакшми.
- Привет, - ответила я.
- Присядьте, миссис Оттингер.
- Спасибо… Миссис Калки?
- Зовите меня Лакшми.
- А вы меня - Тедди.
Мы сели на диван. Большинство постояльцев ушло на ленч. Вестибюль выглядел весьма экзотично: медь из Бенареса, яркие мозаичные плитки, пальмы в горшках, ветки которых шелестели в потоках ледяного воздуха, источаемых плохо отлаженным кондициднером. За десять лет скоростных полетов из одной точки земного шара в другую я узнала большинство международных отелей и ненавидела их попытки поддерживать равновесие между типично американскими неудобствами, предписанными святым Конрадом Хилтоном, и ужасными местными требованиями к цвету. Нью-делийский "Оберой-Хилтон" был классическим примером такого сочетания.
Как ни странно, несмотря на то, что я облетела весь земной шар, до прошлого года я ни разу не была в Париже - единственном городе, по-настоящему возбуждавшем мое воображение. Я могла побывать в нем несколько раз - по пути в какое-нибудь другое место. Но я решила: нет. Подожду, пока не влюблюсь. И прошлым летом все-таки совершила это путешествие. Но я отвлекаюсь. Достаточно сказать, что я оказалась достаточно романтичной, чтобы смотреть на Париж не из окон отеля "Хилтон", а видеть его влюбленными глазами. Я уверена, что в предыдущей жизни была француженкой. Учась в Беркли, я получила премию за перевод первых двух глав "Человека, который смеется". Какой была бы моя жизнь, если бы я получила степень магистра не в области технических наук, а по французской литературе? Или не вышла бы замуж за Эрла-младшего? Если бы я… была кем-то совершенно другим? "Consoletoi, tu ne me chercherais pa si tu ne m’avais trouvé". Снова Паскаль: "Утешься; ты бы… никогда… не искала меня, если бы уже не нашла". Я бы никогда не стала этой ненавистной личностью (его слово, не мое), если бы эта личность не нашла меня сама.
Лакшми улыбалась. Она была застенчивой или казалась такой.
- Вы прихватили с собой, - неожиданно спросила она, - свое удостоверение летчика?
Я удивилась.
- Да. Но я здесь как журналист, а не…
- Вы умеете летать на "Лирджете"?
- Конечно. Но я здесь затем, чтобы получить интервью у вашего мужа.
- Конечно. - Лакшми была уменьшенной копией молодой Грейс Келли в "Последнем шоу". - Но Калки хотелось бы, чтобы вы помогли ему. Как летчик…
- Богу нужна помощь? - Эта реплика была явно заимствована у Арлен. - Извините. Надеюсь, вы не сочтете меня бестактной. - Лакшми с самого начала показалась мне привлекательной. Как женщина и как… Лакшми.
Она продолжала улыбаться.
- Тедди, бог требует от нас многого. Мы только что купили "Лирджет". Он стоит здесь, в аэропорту. Вчера я приехала из Катманду, чтобы забрать его. Но у летчика началась дизентерия. А второй пилот не умеет летать на таких самолетах. Так что вас мне сам бог послал. Вы поможете нам, правда? Сядьте за штурвал "Гаруды". Пожалуйста.
- Меня легко убедить. - Тем более такой красивой девушкеу мысленно добавила я. - А что такое "Гаруда"?
- Согласно легенде, так звали огромную птицу, на спине которой обычно летал Вишну. Я подумала, что это имя подойдет "Лирджету". Надеюсь, мы вам понравимся.
Не успела я пылко согласиться, как нас прервал доктор Ашок. Он шел к нам и мерзко улыбался. Парик косо сидел на его голове.
- Мадам Оттингер! Вы проснулись! И уже нашли друг друга! - Доктор Ашок метал в нас восклицательные предложения; видимо, он тоже прошел школу Вейса. Теперь я была как никогда уверена, что он - агент правительства. Прежде всего, он узнал Лакшми. Но я не встречала в прессе ни единого упоминания о ней. Тем более фотографии.
К моему удивлению и досаде Лакшми, доктор Ашок закряхтел и начал медленно опускаться на колени.
- Прекратите! - Голос Лакшми был негромким, но очень решительным; похоже, что и она не избежала влияния Г. В. Вейса.
Раздался треск пораженных артритом суставов, и доктор Ашок начал медленно выпрямляться. Судя по всему, подъем был болезненным, однако это не помешало ему промолвить:
- Пранам, ох… царица небесная. Ох…
- Для этого будет достаточно времени в Вайкунте.
Согласно бесценной "Индуистской мифологии", Вайкунтой называлось небо, на котором жили бог Вишну и его жена Лакшми.