Воспринимала ли я тогда это всерьез? Нет. Во-первых, я страдала от разницы во времени и непривычки к чужой культуре. Во-вторых, я никогда не испытывала ни малейшего интереса к Христу (ученому или чудотворцу), Магомету, Моисею и всякому из любимых идолов человеческой расы. Я выиграла диспут у руководителя отделения французского языка и литературы Университета Беркли. Я утверждала, что Декарт потерпел неудачу, пытаясь доказать существование бога. "Je pense, done je suis" - это не истинное утверждение, а всего лишь слова, произнесенные актером в сторону. Декарт хотел найти реальное доказательство существования бога. Он делает это, утверждая, что человек конечен, а господь бесконечен. Как может кто-то конечный представить бесконечное, если бесконечное (бог) здесь не присутствует? Очень просто. У нас нет опыта вечности, но мы без труда можем ее себе представить, пусть очень приблизительно. Мне нравится только то, что доказуемо. Например, если бы Амелии Эрхарт не существовало, я бы осталась на земле и изучала философию.
- Я поеду в Катманду, ох, рожденная океаном, ох, мать мира… Там я предстану перед твоим непогрешимым супругом, бесконечным, спящим на водах…
Несмотря на наше нетерпение, доктор Ашок сумел процитировать еще несколько из многих тысяч постоянных эпитетов богини Лакшми и бога Вишну, последняя инкарнация которого (как думали многие, но не я) произошла тридцать пять лет назад, когда в ирландском квартале городка Индастриал-Кэнал у озера Понтшатриан близ Нового Орлеана родился мистер Дж. Дж. Келли.
- У нас рады всем, доктор Ашок, - коротко кивнула Лакшми, давая знать, что беседа в индуистском стиле окончена. Изображая глубочайшее почтение, доктор Ашок попятился и склонил голову. Помню, в тот момент я подумала, что он вызывает у меня омерзение.
- Он ваш враг, - небрежно сказала Лакшми.
- Насколько я понимаю, ваш тоже.
Вместо ответа Лакшми смерила меня долгим взглядом. У меня порозовели щеки. Должно быть, я вспыхнула, что случается со мной довольно редко. Потом она сказала:
- Давайте посмотрим на людей. - Странная замена выражению "давайте прогуляемся", подумала я. Но, в конце концов, она была божеством. Или считала себя таковым. Никакой разницы? "Я мыслю…"
Тот час-другой, когда мы с Лакшми гуляли по старому кварталу Нью-Дели, определили мое будущее. Я влюбилась в нее. Я влюбчива. Арлен считает меня неразборчивой в связях, но это не так. Я могу быть фригидной. Видимо, содержание нравится мне больше, чем форма.
Лакшми говорила очень мало. В ее словах не было ничего особенно интересного, но мне не было до этого дела. Я ощущала эйфорию. Мне больше нравилось ее молчание. Были моменты, когда казалось, что мы действительно стали одним целым. Отец говорил, что Амелия тоже могла подолгу молчать.
Мы посетили индуистский храм, в котором жили одни обезьяны. Обезьяны были чрезвычайно умными и очень злобными. Сторож, стоявший у главного входа, дал нам по палке.
- Это плохие обезьяны. Кусачие. Бейте их, миссис. - Он улыбнулся, обнажив зубы, выглядевшие не менее грозными, чем обезьяньи клыки.
Через маленький дворик Лакшми провела меня в каменную часовню без крыши. Каждый дюйм часовни был покрыт прихотливой резьбой. Обезьяны были всюду. Они сидели кучками. Прыгали с разрушенных подоконников и обратно. Внимательно следили за нами. Некоторые протягивали руки, выпрашивая еду. Другие тянули нас за одежду и отставали только тогда, когда им грозили палкой. Они разговаривали - нет, не с нами, а друг с другом. Обстановка была тревожная. Они были настроены враждебно и все сильнее взвинчивали себя.
- Это я. - Лакшми дотронулась лотосом до резного изображения смеющейся девушки, которая тоже держала в руке лотос. - Я рождена морем. - Остальную резьбу, покрытую экскрементами летучих мышей и обросшую мхом, разобрать было трудно.
- Как Венера. Вы похожи на Венеру Боттичелли.
- Возможно, я тоже вдохновляла его. - Лакшми подарила мне боттичеллиевскую улыбку. Она что, шутит? Понять было невозможно. Она прикоснулась настоящим лотосом к вырезанному из камня. Когда лотосы соприкоснулись, я наполовину ожидала увидеть луч света, вспышку молнии или то, что нашептали на ушко Деве Марии в некоей интересной ситуации. Несмотря на мой скептицизм, настроение для этого было самое подходящее.
Внезапно с потолка спрыгнула большая обезьяна-самка. В руках она держала болезненного розово-серого младенца. Что-то хрипло бормоча, она протянула детеныша Лакшми, и та нежно коснулась младенца лотосом. Обезьяна молчала. Детеныш заворочался. Затем мать взвилась вверх, и оба исчезли.
Потрясенная, я задала вопрос, который мог задать только человек, находящийся в состоянии шока от любви, столкновения с чуждой культурой и перепада во времени:
- Вы действительно богиня?
- Вы удивлены?
- Я не религиозна. Мне нравится собирать доказательства существования богов. Это бывает забавно. - Я начала цитировать Декарта, но передумала. Малейшего упоминания о моих любимых французах было достаточно, чтобы Арлен отправилась смотреть телевизор в семейную комнату, как называют ее риэлторы, "в расстроенных чувствах".
- Не думаю, что мы мастера убеждать. - Лакшми попыталась очистить кончиком палки фигуру четырехрукого бога. - И не думаю, что мы забавны.
- Так кто же вы?
- Царица небесная. - Ну что ж, день был вполне подходящим для того, чтобы подобные заявления не казались полным бредом. Обстановка этому способствовала. - И если вы примете нас… - Лакшми сделала паузу и улыбнулась. Ее глаза были такими же светло-дымчатыми, как глаза боттичеллиевской Венеры.
- То что будет?
- Когда век Кали кончится, мы примем вас в Вайкунте. - Лакшми произнесла это так же, как сделала бы Арлен, обещающая добыть пару билетов на модный спектакль "Кварталы Голливуда".
- А когда кончится век Кали? - Я вспомнила о своей миссии репортера. Впрочем, это дело вызывало у меня искренний интерес. Как и у любого другого, оказавшегося на моем месте.
- Когда придет время.
Все обезьяны, находившиеся поблизости, уставились на нас. Неужели они сознавали, что в храме находится богиня? Они неестественно притихли. Я почувствовала неловкость.
Лакшми наконец очистила палкой резное изображение.
- Вот он - Вишну. - Я увидела фигуру молодого человека с четырьмя руками. На нем была корона. - У него в руке ракушка. Видите?
Я тоже поработала палкой.
- Действительно ракушка. Но почему?
- Когда Вишну появился на Земле в восьмой раз, его звали Кришна. Тогда в море жил демон, прятавшийся внутри этой ракушки. Кришна убил его. - Лакшми указала на круглый предмет в другой руке бога. - Это метательное кольцо, оружие. В третьей руке дубинка. А в последней - видите? - такой же лотос, как у меня.
- Почему лотос?
- Когда Вишну спал на водах - из которых родилась не только я, но сама Земля и все живое, - из его пупка вырос лотос. Из лотоса родился Брахма. А Брахма создал мир.
Все это было чересчур даже для человека, немного знакомого не только с довольно путаными религиозными воззрениями Мэри Бейкер-Эдди, но и со взглядами философов семнадцатого-восемнадцатого века, считавших бога продолжением математики. В Беркли я отдала дань проблеме, над которой бились Галилей, Декарт и Паскаль. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что та же самая чистая математика, которая привела Декарта к идее божества, привлекла меня к технике.
- Я думала, что богом-создателем был Вишну.
- Бог - это все. И ничто тоже.
Влюбившись в нее, я была вынуждена сдерживать нетерпение. На это я была мастер.
- С чего, - готовно спросила я, - началась Вселенная?
- До ее создания существовал верховный бог, которого звали Праджапати. Он имел - и имеет - три ипостаси. Брахма - создатель. Вишну - хранитель…
- Где теперь находится Брахма? - Я знала ответ. Но хотела слышать, что скажет Лакшми. Любой вариант индуизма мог стать намеком.
- Он спит. И не пробудится, пока не настанет время заново воссоздать мир.
- А третий бог?
- Третья ипостась единого бога - это Шива, разрушитель. - Лакшми нахмурилась. - Некоторые ставят его выше Вишну.
- А где теперь Шива?
- Здесь… там… всюду. Всегда ждет.
- Чего? - Жаль, что я не успела вымыть голову перед выходом…
Но Лакшми не ответила. Мы снова пересекли разрушенный внутренний дворик. Обезьяны молча следили за нами; среди них была мать с младенцем. Когда мы проходили мимо, она уставилась на Лакшми агатовыми глазами. Глаза детеныша были закрыты. Я не могла сказать, умер он или уснул.
Лакшми протянула руку и коснулась головы большой обезьяны. Я физически ощущала близость длинных клыков к этой белой руке. Но, к моему удивлению, ничего не произошло.
- Это наши друзья, - сказала Лакшми. - Когда Вишну появился на Земле в образе Рамы, он женился на Сите… моей предыдущей инкарнации. Когда царь демонов Равана похитил Ситу, между Рамой и Раваной началась большая война. В этой войне обезьяны бились бок о бок с Рамой, и царь демонов, как всегда, был повержен. С тех пор обезьяны любят нас, а мы любим их. - М-да… А вот Мэри Бейкер-Эдди считала боль, болезни, старость и смерть "ошибками".
Мы вышли из храма. Все вокруг казалось настолько нереальным, что я сначала приняла очень злую обезьяну с желтыми клыками и глазами доктора Ашока за нищего. Затем, поняв свою ошибку, я едва успела избежать укуса в ногу. Когда я ударила злобную обезьяну палкой, то с опозданием поняла, что это действительно безногий нищий.