IV
1
А потом смены уже не так тянулись и стали спокойней. Я раз сказал про это Жильцу, а он говорит:
- Каждый день какая-то частица в тебе умирает, и от этого ты все меньше чувствуешь.
По мне, это слишком мудрено, но, может, тут что-то есть. Крошечные лампочки мерцают, потом гаснут. Коптишь небо без пользы, а эти самые частицы в тебе умирают и умирают. В общем получаешь мало, а отдаешь еще меньше.
Вот и работа тоже - от нее не только руки устают. Если будешь все принимать близко к сердцу, свихнуться можно. Надо ожесточить себя. Но вот обида - тогда времени не замечаешь. Неделя мелькает за неделей, будто карты, когда колоду тасуют. Иногда хочется крикнуть:
- Да остановитесь же, гады!
Но что толку.
Может, вы надо мной смеяться станете, но в первый день мне было тяжко, будто горы пришлось ворочать. Казалось, этот день никогда не кончится. Незачем было меня и к ядру приковывать: лопата вполне его заменяла. И все же не лопата главное. Главное - солнце, прекрасное солнце, а оно палило нещадно, и я знал, что оно будет палить весь этот долгий пропащий день. Но все-таки и солнце было здесь ни при чем. Просто я был закован в цепи, закован на всю жизнь.
Вот когда я понял тех, кто, вроде Спроггета или дяди Джорджа, продает душу, чтобы только иметь возможность ошиваться без дела. Они тоже были закованы, но могли хоть прикидываться свободными. А другие вкалывали до посинения пупка, чтобы выкроить хоть минутку на перекур. Все, кроме старика Джорджа. Этот человек с лопатой был настоящее чудо. Он просто расхаживал с этой лопатой, будто по бульвару гулял. Никогда не ворчал и не надрывался. Просто ходил с лопатой, и лопата работала сама собой, словно в черенке у нее был моторчик.
Время от времени он останавливался и поднимал кусок щебня. Вертел его в пальцах и качал головой. Потом бросал и снова брался за работу. Бог знает о чем он думал. Это был жилистый длинноносый старик, и могло показаться, что живет он единственно ради шотландского эля. Мне по крайней мере так казалось. Но когда я узнал его получше, то убедился, что он кое-что повидал за свои семьдесят лет и с его участием на войне убили целую кучу людей. А еще он потерял жену и многим пожертвовал для одного из своих племянников. Свято верил в образование.
- Читай книги, - говорил он. - Учись, человеком будешь. - И, перехватив мой недоуменный взгляд, добавлял: - Самому мне не довелось выучиться, зато я помог племяннику, сыну сестры. И горжусь этим.
За этот день я словно прочитал целую главу из учебника истории. А после работы подрядчик подвез меня на грузовике, высадил на мосту, и я не спеша пошел через древнюю арену, как будто времени впереди была целая вечность. Руки у меня ныли - одной я держал за руль велосипед, другую сунул в карман. На душе полегчало, потому что хоть на сегодня все кончилось, но грустно было думать о завтрашнем дне и всех других завтрашних днях, которые еще впереди.
- Ну как? - спросила моя старуха.
- Отлично, - ответил я. - Отлично.
Я разделся и хорошенько вымылся. Она сидела за столом и не сводила с меня глаз.
- Трудно пришлось?
- Да нет, не очень.
- А доехал благополучно?
- Шину проколол, пришлось пешком идти.
Видя, в каком я настроении, она не стала меня попрекать, что я взял этот старый драндулет вместо новехонького велосипеда. Я был так голоден, что умял кучу еды: мясо с овощами, йоркширский пудинг, чай с домашним имбирным печеньем. Жилец все это время сидел в кресле, курил и читал книгу. Дойдя до чая, я вдруг заподозрил неладное.
- Послушай, - сказал я. - А ты чего не на работе?
- Пойду попозже. Сготовила тебе горячий обед, думала, ты проголодаешься.
- Правильно думала.
- Ешь, ешь, - сказала она, надевая пальто. - Я предупредила, что задержусь. Надеюсь, тут у вас все будет в порядке.
- Все будет в порядке, - сказал Гарри, протягивая мне зеленую пачку сигарет. Я взял сигарету, косясь на мою старуху, и подумал: интересно, что она теперь запоет. Я все косился на нее, когда сунул сигарету в рот и наклонился к Жильцу, чтобы прикурить. Но она ничего. Кажется, она даже посмеивалась украдкой, когда выходила из дому.
2
Знаете, как это бывает: после тяжких трудов хочется себя вознаградить. Денег у меня было не густо, и я не придумал ничего лучшего, кроме как сходить в кино. Я сказал об этом Гарри.
- Отлично, - сказал он. - Отдых измученному телу за шиллинг и девять пенсов. Денег хватит?
- Вполне, - сказал я. - Только вот что - нужно заклеить прокол.
- Предоставь это мне.
И я решил, что в конце концов старик Гарри не так уж плох. Переоделся, вытер вместо него посуду и ушел очень довольный. Дневная жара спала, и я чувствовал себя недурно: в конце концов могло подвернуться что-нибудь поинтересней кино. Радуясь вечерней прохладе, я раздумывал о том, что сказал мне старик Джордж, и решил почитать кое-что, главным образом по электричеству, а еще, пожалуй, изобрести сверхкосмический корабль. Начну откладывать карманные деньги, выстрою мастерскую, добуду кое-какие запчасти и сделаюсь экспериментатором. Буду ученым-одиночкой, работать стану по ночам и в конце концов выстрою настоящую мастерскую, самое большое здание в городе. Может, на нашем доме даже прибьют мемориальную доску: "Артур Хэггерстон, изобретатель антигравитационного двигателя; исследователь Луны; родился в 1942 г., умер в…" Как вы легко можете догадаться, про дату смерти я не решил - не хотел, чтоб моей славе пришел конец.
А потом я перестал мечтать. И в самое время, потому что теперь я шел через "поле брани". Маленькие ребятишки весело играли в войну. Перебегая от одного укрытия к другому, они стреляли друг в друга из деревянных пистолетов, обернутых фольгой, очень похоже подражая свисту пуль. Один ловко изображал рикошеты. Каждая его пуля давала рикошет. Девочки устроили парад манекенщиц - они двигались торжественно, вытянув руки и растопырив пальцы, в своих выцветших старых платьях, которые были им длинны без малого на целую милю. Голодные ковбои жарили картошку без соли на походных кострах и весело орали.
В конце бывшей улицы стоял дом. По-моему, когда-то, давным-давно, это был трактир. На заднем дворе торчала полуразвалившаяся арка ворот. От фасада ничего не осталось, кроме куска стены на уровне нижнего этажа. Можно было заглянуть в подвал и в комнаты, потому что стена развалилась ко всем чертям.
В комнате на четвертом этаже стоял Носарь Кэррон - ни дать ни взять обезьяна в большой клетке. Я его не видел и уже хотел пройти под аркой, как вдруг услышал его голос:
- Куда топаешь?
Мне показалось, что голос доносится ниоткуда. Я вернулся назад и увидел его при полном параде - узкие джинсы, ярко-синий пиджак, широкополая соломенная шляпа, во рту сигарета, которую он перекидывал языком из угла в угол.
- Ползи сюда, Артур, - сказал он.
- Я в кино иду.
- Там сегодня дрянь крутят. Лезь сюда, увидишь интересную штуку.
- Ну ладно, только я на минутку.
Я перешагнул через стенку и поднялся по бывшей лестнице. Видно, кто-то выехал отсюда в спешке: осталась целая железная кровать. Она была пружинная, но латунные шары исчезли.
Кэррон подпрыгнул на кровати.
- Ну что?
- Кровать.
- Здесь металлолома на пять шиллингов.
- Значит, считай, пять шиллингов у тебя в кармане.
- Помоги мне ее разобрать - загоним железо старому Неттлфолду.
- Возьми гаечный ключ да разбери сам.
- Нужен раздвижной.
- Слушай, Носарь, я иду в кино. Мне некогда.
- Ладно. Тогда приходи завтра в это же время с раздвижным ключом, мы ее разберем и сволокем к Чарли.
Я согласился и позвал его с собой в кино.
- Нет уж, - сказал он. - Там всякая мура идет, лучше я буду кровать караулить. А то ее кто-нибудь уведет из-под носа.
- Как хочешь, а только дурак ты, если станешь ее караулить, - сказал я.
- Курить есть?
- Две сигареты.
- Гони сюда. За мной не заржавеет, отдам, когда получим с Чарли Неттлфолда.
Риск был невелик, и я отдал ему сигареты. Он лег на кровать, подобрал колени, подложил соломенную шляпу под голову и прикурил от своего окурка. Видно, накурился до одури.
- Мы с тобой, старик, могли бы весело жить, - сказал он. - Давай дружить, ты мне нравишься. Есть еще ребята. Будем вместе развлекаться. Что скажешь?
- Не выйдет, - отрезал я.
- Почему? Тут нет ничего плохого.
- Хочу поступить на вечерние курсы, учиться дальше.
Он присвистнул.
- А ты не сыт этим по горло, старик? Теперь самое время поразвлечься. Да и за своих постоять. Портовые ребята лезут к нам. В прошлую пятницу в молочном кафе они избили наших.
- Пускай за этим полиция смотрит.
Он сплюнул.
- Полиция! Она другим занята: вытягивает денежки у девчонок на Шэлли-стрит или автомобили караулит. Мы сами должны за себя постоять.
- Не выйдет, - сказал я. - Забот по горло.
Он взмахнул, сигаретой, описав круг. Он весь сиял в улыбке, хотя в душе злился.
- Ну ладно, ладно. А кровать ты мне все-таки поможешь снести?