Полинка старалась не выдать волнения. Она ведь считала себя сильной.
– Наверное, она куда-нибудь очень спешила и тебя не заметила?
– Но она смотрела прямо на меня!
– Наверное, рассеянно смотрела?
– Нет, она приветливо улыбалась, но меня не узнала. А когда я поздоровалась, сказала: "Привет, Оля! Как поживают твои попугайчики?"
– А ты?
– Я сказала, что с ними всё в ажуре. Чтобы она не волновалась зря. Как она может? Никто не любит ее, как я!
– Вот противная девчонка! – возмутилась Августа. – Вертихвостка! Учительница, называется! Эту эстетку в лицей-то взяли курам на смех – кофе варить и перед зеркалом вертеться. И ведь учиться тебе мешает! Я с ней поговорю!
Эта пустяковая история взволновала Августу. Она сама не знала, почему.
– Бабушка! Спроси ее – может быть, я ее разочаровала?
Августа взглянула на внучку. Полинка тихо, отворачиваясь, стирала слёзы кулаками.
– Небось, она франтит, очки не носит! – заметила Августа. – Вот и не узнаёт никого!
Она перевела взгляд на кукленыша.
– Ничего не понимаю, – бормотал Прошка, смущенно глядя на Августу, – какие попугайчики?
– Ясно какие, – покачала головой Августа. – Хотя и я тоже ничего не понимаю.
– Но я понимаю гораздо меньше, чем ты! – заверил младенец. – Я и про очки не догадался!
Но уже на следующий день Полинка явилась из лицея веселая.
– В воскресенье у нас прогулка! Нужны кеды, куртка, бутерброды и термос! Через парк, который за школой и через лес мы выйдем в поле, пойдем вдоль Москвы-реки, будем наблюдать закат, а потом выйдем к метро. Кто захочет, поедет домой, а кто захочет, отведет Копейку в конюшню. Она понесет наши сумки и одеяла и повезёт тележку с сеном. На привале мы будем сидеть на тележке в сене и пить горячий кофе из термосов.
– Это разумно. На земле сидеть теперь холодно, – заметила Августа.
– Только дождь может помешать, – вздохнула Полинка.
Поздно вечером она прокралась в Прошкину комнату и зашептала кукленышу:
– Прош-Прош, сделай, чтобы не было дождя в воскресенье! Ну хотя бы такой пустяк ты можешь?! Это всего лишь погода.
– Нет, – смущённо пробормотал Прошка, – я не в силах даже предотвратить стихийное бедствие.
– Будет стихийное бедствие?!
– Где-нибудь наверняка будет. А я буду наблюдать, как ничтожный зевака.
– Так ты вообще ничего не можешь? Жаль! Ну, не расстраивайся, я придумаю что-нибудь сама. Возьмём зонты. Бабушкин я захвачу для Марины Романовны. А всё же как жаль, что ты не волшебник! Ты бы превратил меня во что-нибудь такое! Между прочим, девчонки говорят, что волшебную палочку можно самой выточить из нарфика. Но тогда мне придется сначала заниматься всем этим колдовством, а потом начисто забыть. Иначе это не чудо – то что сама себе устраиваешь, это просто дело. Чтобы быть счастливой надо не знать ничего. Многие знания – многие печали. Это Марина Романовна рассказала. А то давай, попробуем вместе научиться делать чудеса?
– Попробуй. У меня точно не получится.
– Может быть, ты боишься? Ну, обжёгшись на Пузыре… Тебе надо к психотерапевту?
– Нет, – замотал головой Прошка, – я просто совсем не имею никаких сверхъестественных способностей и склонности к чудесному.
– Как же ты превращался в Амура Фальконе и в белый цветок? А то придумал Василия Васильевича так, что он оказался настоящим человеком? Значит, у тебя есть способности и склонности, только ты боишься?
– Это у них были способности и склонности.
– А кто ты тогда такой, я вообще не понимаю!
– Я – тайна.
– Открой мне эту тайну!
– Я её не знаю.
– Прош-Прош! Ну пожалуйста! Очень интересно!
– Я просто существую. Но попробуй спросить Августу! Она, может быть, знает обо мне больше, чем я сам.
В воскресенье погода вела себя примерно, не было туч, ветра и дождя. Природа наблюдала прогулку Марины Романовны в сопровождении учениц и серой лошади. В лугах – тепло и тишь. Дуновение ветерка – только чтобы донести до обоняния эстетки аромат прелых листьев и теплой земли, облачка-барашки – только чтобы украсить небо и позволить ей помечтать вслух.
– Посмотрите-ка вокруг! Посмотрите-ка на этот свет! Посмотрите-ка на это небо! Всё так прекрасно! Приобщайтесь! Пользуйтесь! Живите! Это всё адресовано каждой из нас лично! А ещё верьте в свои силы! Надейтесь! Не вздумайте сомневаться, что все мечты сбудутся! Так учил Лев Толстой. А я добавлю – кроме тех, что необходимы вам просто как мечты. Что бы ни случилось! Если в сердце у вас любовь, жалость, вам нечего бояться в этом мире! "Кто любит, тот любим! Кто светел, тот и свят!" Каждая из нас может быть ясным солнышком для других, для мира. Неужели можно, будучи в своём уме, отказаться от такой участи и думать о чём-нибудь пустом и ненужном, ну, вроде денег? – обратилась Марина Романовна к Полине, которая не отставала от учительницы ни на шаг, хотя все время попадала ногами в лужи и давно промочила ноги.
Её удивляло, что другие предпочитали упустить какое-нибудь слово эстетки, но зато обойти кочку или лужу. Марина Романовна обняла за плечи свою верную Полинку и улыбнулась ей.
– Конечно, такое невозможно, – уверенно заявила Полина, улыбаясь Марине Романовне.
– А по моему всё это сказки, – заявила чересчур строгая девочка в очках, шедшая по другую руку Марины Романовны.
Учительница обернулась к ней. А Полина зажмурила глаза и обратила лицо к солнцу. Под ее веками пылал, играл, звучал, жил пурпурно-золотой счастливый мир улыбок, любви, легкого объятия Марины Романовны, чудесного осеннего дня, листиков бересклета и надежды, огромной, как мир.
Лицеистки вовремя успели погулять, по последнему теплу. Настала пора дождей и беспощадного холода. Правда, у Полинки теперь была теплая красивая одежда, но Августа по-прежнему ходила в потрепанном тяжелом пальто и не хотела купить себе другое. Да и сбережений у нее уже не оставалось. А писем от Анки не было.
2. Прошка-зевака и эстетка
"Дорогая ба! Ты меня еще не забыла? Но все равно, вряд ли узнала бы теперь…"
Куча фотографий. Блестящие, пестрые, многолюдные. Глаза разбегаются и не видно Анку. Солнечная улица пёстрого города. Смуглые девушки в розовом, желтом, синем, зеленом. Они смеются, бегают и мельтешат даже сфотографированные.
– Вот она! – нашла Полинка, – обернулась к плюшке в шортах. Только ухо видно.
– Действительно, – Августа узнала, – это ее стройная фигурка! И точеное ушко!
На Анке были красные кеды и жёлтые носки, яркие клетчатые короткие брючки "капри" с рубахой, и цветные браслеты на загорелых руках. На другой карточке Анка изобразилась сидящей на балконе, окруженная все теми же подружками, среди цветов и синего неба. Поза ее была непринужденна, улыбка – ослепительна, в руке – сигарета, на ногах – все те же красные кеды. Еще на одной картинке Анка держала под руку сеньора во всем белом, в темных очках и с браво закрученными усами.
– Кажется, это Кузя? – спросила Августа Полинку.
– Конечно, он! Интересно, он все еще князь? Или теперь повар? Интересно, может быть повар князем?
– По-моему, он выглядит вполне прилично, – заметила Августа, – лучше, чем здесь.
– Анка тоже лучше, – подтвердила Полина, с интересом разглядывая изображения сестры.
Августа вернулась к письму. Она читала вслух, Полинка с Прошкой рассматривали фотокарточки и слушали.
"Здесь чума! Кажется, я создана, чтобы жить здесь. Я купалась в теплом Атлантическом океане и загорала. Я, оказывается, так люблю солнце и свет! Синее небо и синее море! Бедные вы мои, у вас унылая зима, декабрь. Два года назад я и представить себе не могла, что буду так счастлива, и так скоро. Кузя купил подержанный "сеат"! Он такой крутой! А вам он не нравился! Учти, Полинка, наша ба ничего не смыслит в женихах. Советуйся только со мной. Кстати – почему ты мне не написала? И бабушка не написала. А я ждала-ждала…
Работа у меня – чума. Я вроде официантки, но лучше. Кормлю короля и компанию. Донна Стефана – лапочка. Между прочим, ее дядю, брата короля, я щёлкнула по носу, когда он плохо ел. И еще буду щёлкать, так что все хорошо!
Разве что ноги устают с непривычки, носишься из столовой в кухню, из кухни в столовую. Но я на этот счёт не заморачиваюсь. И моя униформа немного строга и стеснительна – что-то такое традиционное. Зато торжественная и очень дорогая! После работы мы развлекаемся с друзьями, гуляем. Все здесь меня любят. Кузя тоже любит меня безумно. И развлечения он умеет придумывать. Обо всем интересном буду писать. И вы пишите мне. Ваша донна Анна".
Августа всплеснула руками.
– Она опять забыла указать обратный адрес! Что за наказание! У меня лежат пять неотправленных писем.
– Она вообще много чего забыла, – заметила Полина, – например, прислать тебе пальто с королевского плеча.
– Пальто… Без пальто с королевского плеча можно обойтись, – задумчиво проговорила Августа, – плохо, что она устаёт. Официантка, скажите пожалуйста, радость какая! Да и где она живёт? Раз адрес не присылает, небось, в такой норе, что и адреса нет?
– Так ведь фотографии! – возразила Полинка. – Вот балкон, вот какая-то большая светлая комната, вот еще комната с огромным окном. И всё такое у неё чистое, яркое, глаза режет…
– Фотографии могут быть старыми, – покачала головой Августа, – они же никогда не выцветают, эти цветные современные фотографии! А теперь она невесть где!
Августа сгребла весь ворох себе на колени и пристально вглядывалась в каждую.
– Синее море, скажите пожалуйста! – ворчала она.
– Да ей весело, она кайфует, – уверяла Полинка.