Несмотря на все эти постоянные мучительные раздумья, несмотря на мрачные подозрения и леденящие душу догадки, жизнь понемногу наладилась, вошла в пусть и лежащую далеко в стороне от торной дороги, пусть и немного безумную с точки зрения обычного человека, но - более или менее ровную колею. Прошло недели три. Весна наконец вышла из своей холодноватой элегической задумчивости и принялась за дело, как следует. Дни стали по большей части ясными, солнечными, удлинились; снег теперь стаял почти весь, только в самых тенистых углах еще лежали, догнивая, упорные его остатки.
Николаша с Николай Николаевичем потихоньку, помогая друг другу, вели свое немудреное хозяйство; фактически вместе работали над добытыми шустрым стариком заказами, это отнимало большую часть дня, и они почти не виделись, сидя каждый в своей комнате, однако часто обедали вместе и почти всегда - ужинали. Ну, так - скромно, конечно.
В один из таких - светлых уже - вечеров, поговорив за ранним ужином о том о сем, оба они сидели у окна и молча, задумчиво смотрели на закатное небо; спустя некоторое время, видимо, налюбовавшись довольно, старик перевел прищуренный взгляд на молодого человека и стал, казалось, терпеливо ждать какого–то вопроса. Николаша на его взгляд ответил сначала удивленно, но потом понял, опустил глаза и, подумав, произнес:
- Я должен теперь спросить?
- У вас теперь, по крайней мере, есть такая возможность, - ответил старик, - до ночи далеко, так что - спрашивайте.
Но Николаша ничего не стал спрашивать, только поднял глаза, неожиданно снова наполнившиеся мукой и смятением. И старик принялся рассказывать сам.
Что оказалось: обретение смысла мешает понимать окружающих, мысли и слова которых лишены всякого смысла.
- То есть, молодой человек, лучше сказать, всего лишь приводит вас к осознанию факта их бессмысленности. Общение в наше время - вспомните сами - формально, но при этом никакого формального смысла не несет; слова лишь используются: сами по себе; пользование ими при этом есть самоцель, ибо подлинное их значение давно утрачено, никто уже давно не понимает их подлинного значения, не умеет ими пользоваться: но, главное - и не стремится к этому, так как просто не осознает этой утраты; образуется, знаете ли, порочный круг. Некий примитивный смысл при такого рода общении передается невербально и вообще никак не может быть формализован, или, говоря практически - адекватно передан какими–либо другими средствами, даже, например, эээ… языком жестов, или мимики. Таким образом, общение - любое, в том числе, извините за выражение, массовая информация, - старик поднял палец, - сводится к передаче ограниченного набора эмоций - неким трансцендентным образом: никто не знает - каким, и никого это, к сожалению, не интересует. В силу этого и в этом, с позволения сказать, смысле жизнь человечества ничем не отличается от жизни… кхм… стада животных, или колонии кораллов каких–нибудь.
Николай Николаевич умолк, отпил остывшего чая из чашки, и вновь продолжал:
- Более того, скажу я вам: ведь вы наверное слышали не однажды разного рода суждения о тщете человеческого существования, об отсутствии его видимого кхм… - простите - смысла, вы ведь, признайтесь, и сами, вероятно хоть раз задавали себе вопрос - в чем смысл вашей жизни, для чего вы живете? Признайтесь?
Николаша, никогда такими вопросами ранее не задававшийся, да и теперь - с трудом следивший за мудреными рассуждениями своего новоявленного наставника, кивнул, тем не менее, головой - на всякий случай. Николай Николаевич также удовлетворенно кивнул ему в ответ и продолжал:
- Так вот, скажу вам более: это и в самом деле - точно так. Отсутствие смысла в общении любого рода между людьми - есть отражение и прямое следствие его отсутствия в человеческом существовании, как таковом. Ну, посудите сами, ведь невозможно всерьез рассматривать в этом качестве сценарий рождения человека для того только, чтобы поев–попив, развивши свое, как физическое, так и - заметьте! - духовное тело - для порождения возможно большего числа себе подобных, посвятив их выращиванию и воспитанию все эти свои накопленные резервы, или - как вариант - вложив их в дальнейшее совершенствование своего собственного существа, в конце концов неизбежно, знаете ли, испустить дух, после чего потомки его, или подобных ему, закопав в землю, или иным образом избавившись от его трупа, воспроизведут все описанное точь–в–точь своею, с позволения сказать, жизнью! То есть я имею в виду сценарий, который наши оптимистически настроенные сограждане называют "жизнь ради самой жизни"… При этом тезис "искусство для искусства" именно они же объявляют нездоровым! - воскликнул старик, отчего–то вдруг распалясь.
- Однако, скажу я вам, - продолжил он после некоторой паузы, отпив еще чаю, - так было не всегда. Нет, молодой человек, не всегда. И здесь я вынужден вас предуведомить: все, что я вам рассказываю, а в особенности то, что - собираюсь, знаете ли, рассказать, является плодом моих собственных, в некотором роде, изысканий, напряженных раздумий и… в общем, раздумий. Ваше, вне всяких сомнений, право - верить мне или нет, хотя… Хотя, боюсь, у вас просто нет другого выхода, если инстинкт, знаете ли, самосохранения у вас не совсем угас еще.
Инстинкт самосохранения подавал Николаше столь явные и отчаянные сигналы, что тот лишь руками замахал.
Так Николаша стал постепенно, то с изумлением, то с ужасом постигать всю невероятную картину случившегося с ним, всю странную, по какой–то мимолетной прихоти судьбы выстроившуюся, но по–своему логичную особой, нечеловеческой логикой цепочку причин и следствий, бравшую свое начало в бесконечной нездешней дали, но концом своим накрепко прикованную теперь к нему самому.
Старик, как мог, объяснял ему, совсем не подготовленному к столь мудреным вещам, растолковывал, где нужно, теоретические, если можно так выразиться, основы и обещал вскоре обучить практическим навыкам и уловкам, которые были теперь ему необходимы:
- Для выживания, молодой человек, что уж там скрывать. Не то чтобы большая опасность грозила вашей жизни, так сказать, per se, но ежели хотите остаться самим собой…
И продолжал мудреную свою науку дальше.
Рассказчик он был неплохой, хотя невероятно занудливый, питавший слабость ко всевозможным отклонениям и отступлениям от темы, в итоге и занимавшим большую часть времени. Николаша сначала столбенел, потом злился, а потом привык, и это даже стало ему нравиться, позволяя отвлечься мыслями в сторону, взглянуть на вещи то под одним, то под другим углом; постепенно он стал замечать, как его собственное мышление начало становиться более глубоким, утонченным, приобрело несвойственную ранее цепкость. Вот только остро теперь стал ощущаться недостаток знаний, или скорее даже эрудиции, начитанности - наставник его нередко увлекался настолько, что Николаша совсем переставал понимать, о чем тот толкует.
- Трансцендентная сила, - вещал он, не замечая Николашиного недоумения, - изгнанная некогда из нашего мира, сущность которой нам - даже мне - недоступна, некоторым образом, по определению - или, лучше сказать, некая непостижимая человеческим разумом универсальная форма гармонического сверхсущностного и, знаете ли, самосознающего миропорядка продолжает искать, тем не менее, своей реализации, вернее, пытается вернуть утраченную - чего она может достичь только посредством воплощения в неких, знаете ли, медиаторах. Скажем, библейских пророков нам, по всей вероятности, следует рассматривать как ее агентов, посредников, на время возвращавших, или, может быть, следует сказать, пытавшихся возвратить утерянную гармоническую целостность трансцендентного и "реального" смыслов. Онтологически эта универсальная форма противостоит всему имманентному…
И так - часами.
Тем не менее, общее понимание у Николаши - с трудом - но все же складывалось.