Я спустился вниз. Боб был с Джиллиан - такой же довольный, каким я его покинул. Но в тот момент, когда он увидел меня, его глаза заискрились, и он принялся размахивать хвостом. Затем прыгнул мне на руки.
- Боже, кое-кто рад вас видеть, - заметила Джиллиан.
- Он хорошо себя вел? - спросил я ее.
- Да он был просто звездой. Да, Боб? - ответила она. - Я выскочила в магазин и купила немного молока, мяса и пачку сладостей.
"Неудивительно, что Боб так счастлив", - подумал я.
- При обычных обстоятельствах его бы поместили вместе с бродячими собаками, которых подобрали, - сказала Джиллиан. - Если бы вас задержали на ночь, мы были бы вынуждены сдать его туда. Но, к счастью, теперь это ему не грозит.
Когда я вышел из полицейского участка, солнце уже садилось. Весь день я волновался о том, что кто-то занял мой угол, поэтому сразу же направился к "Энджел", чтобы проверить. К моему облегчению, там никого не было.
- Ты в порядке, Джеймс? - спросил продавец цветов.
- Да, просто кто-то подшутил надо мной, - печально произнес я. - Написал на меня заявление о нападении.
- Что такое с людьми случилось? - произнес он, в недоумении разводя руками.
Это был хороший вопрос.
Спустя неделю мы с Бобом продавали журналы в час пик, и к нам подошла привлекательная блондинка. Боб, кажется, узнал ее и потянулся к ней, когда она присела перед ним.
- Вы не помните меня? - спросила она, погладив Боба. - Полицейский участок на Толпаддл-стрит. Это я присматривала тогда за Бобом.
- А, да, конечно, простите, - смущенно пробормотал я. - Джиллиан, верно?
- Кажется, у вас все хорошо, - заметила она. - Когда вы были в участке, у нас не было возможности поговорить - по очевидным причинам. Так как вы встретились?
Она улыбалась и хохотала в голос, когда я рассказывал о первых днях с Бобом.
- Вы родственные души, - заметила она.
Поняв, что скоро начнется час пик и я буду занят, она собралась уходить.
- Я могу заглянуть как-нибудь еще, если вы не против, - сказала Джиллиан.
- Конечно нет, - ответил я.
Она сдержала слово и стала приходить регулярно, всегда с подарком для Боба, который, кажется, испытывал к ней слабость.
Джиллиан была очень добра и ко мне тоже. Однажды она принесла мне кофе, сэндвич и печенье из кафе неподалеку. Мы поболтали немного. Я рассказал ей о книге и том, что она стала причиной враждебного к нам отношения.
- Не переживай из-за этого. Люди всегда завидуют успехам других, - сказала она. - Это потрясающе. Твои друзья и семья, наверное, гордятся тобой.
- Да, гордятся, - ответил я, смущенно улыбнувшись. На самом деле, друзей у меня было немного. Кроме Бэлль, мне не к кому было обратиться - в хорошие времена или в плохие. У меня был только Боб.
В какой-то степени я сам создал свою жизнь. Я был продуктом той среды, в которой провел последние десять лет. Но даже сейчас, когда я порвал с прошлым, мне было сложно завести друзей. Я понял, что не могу доверять людям, и события двух последних недель лишь укрепили меня в этом. Тем, кто обвинил меня, мог быть человек, которого я вижу каждый день. Это мог быть кто-то, кого я считал другом.
Поэтому, когда я смотрел, как Боб общается с Джиллиан, мне хотелось, чтобы моя жизнь была такой же простой и гладкой. Он познакомился с ней при странных обстоятельствах и сразу же понял, что может доверять ей. Он знал, что она хороший человек, и воспринял ее как друга.
Я тоже хотел обрести веру, но понимал, что это будет непросто. Сначала мне надо было изменить свою жизнь - уйти с улицы.
Глава XXIII. Гордость и предубеждение
Наступила первая суббота июля, и улицы центрального Лондона были украшены для ежегодного гей-парада. Из-за жаркой погоды гуляющих было даже больше, чем обычно. Согласно новостям, миллион человек придет посмотреть на огромные платформы с танцорами и ряжеными, которые проедут от Оксфордской площади по Риджент-стрит к Трафальгарской площади. Я решил убить двух зайцев одним выстрелом: полюбоваться платформами и красивыми костюмами и продать партию журналов на углу Оксфорд-стрит, недалеко от станции метро "Оксфордская площадь".
Это был важный день для всех продавцов "Big Issue", поэтому я, как "гость" с Айслингтона, старался не нарушать правил. Я также старался не курсировать, то есть не продавать, пока гуляю по улицам. Я уже пострадал один раз из-за этого и больше не собирался наступать на те же грабли.
В этот раз народу на гей-параде было в четыре-пять раз больше, но все были в хорошем настроении. И Боб тоже.
Он привык к толпе. Было время, когда он немного побаивался людей в "страшных" костюмах, однако в этом году, благодаря прогулками по улицам Лондона, его страх ослаб. Он видел всех: и странных живых статуй, раскрашенных под серебро, и французских глотателей огня, и даже огромных драконов на китайский Новый год.
Сегодня здесь было множество самых невероятных костюмов. Вокруг трубили и свистели. Боб с этим неплохо справлялся. Он сидел на моем плече, наслаждаясь праздничной атмосферой и вниманием людей из толпы. Некоторые знали его по имени и просили нас сфотографироваться с ними; несколько человек даже сказали, что с нетерпением ждут книгу о нас.
- Сначала нам нужно ее написать, - пошутил я, хотя в моих словах была лишь доля шутки.
Днем, когда парад закончился, мы с Бобом отправились на площадь Сохо. Вдруг я почувствовал, как кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся и увидел Холли, социального работника.
- Джеймс, ты курсируешь, - сказала она.
- Нет, - возразил я.
- Ты курсируешь, я видела тебя, - настаивала она. - Я сообщу об этом.
Я решил, что Холли не хотела испортить мне день, и продолжил наслаждаться праздником.
В среду начались неприятности.
Приехав в Айслингтон в полдень, я зашел к Рите, координатору на Айслингтон Грин, чтобы взять новую партию журналов.
- Прости, Джеймс, - сказала она, - я не могу тебе ничего продать. Кажется, кто-то видел, как ты курсируешь в Вест-Энде. Ты знаешь, что делать. Тебе придется поехать в головной офис в Воксхолл.
Я рассердился по нескольким причинам. Во-первых, сущей нелепицей было сказать, будто я курсировал. Во-вторых, для меня было очень накладно нестись аж в Воксхолл. Но я должен был сохранить за собой место у станции "Энджел": я не мог отказаться от единственного куска хлеба с маслом.
В офисе "Big Issue" я просидел часа полтора, прежде чем смог увидеть супервайзера.
- Боюсь, тебе придется сделать перерыв на месяц-два, потому что социальный работник видела, как ты курсируешь, - сказал он.
Я попытался оправдаться, но это не помогло. Тогда я решил стойко принять этот удар и сделать перерыв. Я подписал бумаги, сдал свою форму и удостоверение и поехал домой, расстроенный, но смирившийся.
- Ничего не попишешь, Боб, - вздохнул я. - Как там говорится? Всякое доброе дело наказуемо.
Я решил провести этот месяц, работая над книгой и играя на улице. По истечении срока я снова приехал в офис "Big Issue" и забрал свою форму и удостоверение. Я также купил партию журналов, чтобы вернуться на свое место у станции "Энджел".
- Мы снова в деле, Боб, - сказал я, когда мы сели в автобус и поехали вдоль Темзы.
Выйдя на улицу, я увидел, что мое место никем не занято. Поэтому я устроился, как обычно, и принялся за работу.
Часа через полтора появился другой продавец. Это был парень, которого я иногда видел здесь неподалеку. Он занимался этим делом относительно недавно, и у него была лохматая, злая, старая собака.
- Что ты здесь делаешь? Это мой угол, - сказал он.
- Нет, - ответил я пораженно. - Этот угол мой уже больше года.
- Возможно, раньше он и был твоим, но теперь он мой, - бросил он. - Иди поговори с Ритой. Она введет тебя в курс.
- Так и сделаю, приятель, не сомневайся, - сказал я и отправился по Хай-стрит в офис координатора Айслингтон Грин.
Увидев меня, Рита нахмурилась, и мне сразу стало ясно, что что-то не так.
- О, привет, Джеймс, - сказала она, боясь посмотреть мне в глаза. - Кто-то из офиса в Воскхолле сделал это за моей спиной. Они сказали, что этот парень может стоять там все время. Я ничего не могла поделать.
Я потерял дар речи.
Может, это хвастовство с моей стороны, но именно я сделал это место доходным. Пока не появился я, никто не хотел там работать. Все думали, что прохожие слишком торопятся, чтобы останавливаться, болтать с продавцом и покупать журнал. Но я укрепился там - во многом благодаря Бобу, конечно. Даже соцработники говорили, что количество людей, которые приходили посмотреть на нас, сильно выросло. И журнал стал продаваться лучше.
- Не могу поверить, что они так со мной поступили, - сказал я Рите. - Все из-за этой книги? Они решили, что, раз я над ней работаю, мне не нужно больше продавать журналы? Потому что если так, то они ошибаются. Это всего лишь мимолетный успех, а мне нужна постоянная работа.
Но Рита лишь качала головой и повторяла: "Я не знаю" и "Мне очень жаль".
В конце концов я просто вылетел из здания. Боб сидел у меня на плече.
Я не горжусь тем, что сделал потом. Я чувствовал себя обманутым и униженным, поэтому решил взять дело в свои руки.
Я пошел обратно к метро.
- Даю двадцать фунтов за угол. Как тебе? - спросил я парня.
Мгновение он раздумывал, затем схватил купюру, собрал свои журналы и ушел, утащив за собой собаку.
Я едва простоял там десять минут, как он вернулся вместе с Холли.