Стоит как следует попросить у своего сознания, как оно выльет на тебя всю правду. И мало не покажется от этой правды. Да, говорит тебе твоя память, тебя уволили. И ты потерялся, слабак. Я, конечно, пыталась тебе помочь, забыв всё, но ты и сам неплохо справлялся, заливая алкоголем и прочим дерьмом свои воспоминания. Тебя уволили и ты сразу, в этот же день, стал пить. Причём, не просто пить, а пить рационально, пить так, если бы тебе нужно было пить до самой смерти на все сбережения. Ты в тот же день купил самую дешёвую водку и ушёл из мира трезвых. Ты оставил лишь чуть-чуть разума, который контролировал бы твоё состояние, чтобы не вернуться обратно. Та маленькая часть разума, которая не позволила бы тебе протрезветь. Ты пил, засыпал, просыпался, снова пил. Доставал алкоголь. Пил, засыпал. И так бесконечно долго.
Она продержалась два месяца. Пыталась спасти ситуацию, сама платила за квартиру, говорила с тобой, умоляла, плакала. Два долгих месяца она была с тобой, наблюдая за тем, как ты умирал. Ты же ежедневно доказывал ей, что её попытки тщетны, что у неё ничего не получится. Что ты сильнее. Ты пил, спал, пил, спал, иногда смотрел на неё пьяным взглядом и смеялся. Когда кончилось терпение, деньги и все человеческое в тебе, Она уехала в Питер. А ты уехал на вокзал, где бомжевал ещё два месяца.
Потом, с холодами, ты смог добраться до своего дома в Ярославле. Неизвестно как, но смог. И уже тут, распродав всё, что можно, ты допился до того, что сейчас из себя представляешь. Квартира уже не твоя, ты её пропил. У тебя ничего нет. И тебя нет. Хотел знать правду? – На!
Похоже, из всего, что у меня было в жизни, и из всего, что я смог нажить, осталось только мышление. Единственное, что я мог сейчас делать – это мыслить, думать, соображать. И именно этого хотелось меньше всего. Любая мысль, шедшая дальше чем "Что сейчас у меня есть?" повергала в уныние. Но больше, чем уныние, была и радость от того, что я начал соображать. Как уж так получилось, что я полгода, или сколько -то там, провёл в алкогольной коме, я не знаю. Но именно сейчас я чётко соображал, что всё плохо. Ну, не то чтобы совсем плохо, а просто можно описать моё текущее состояние одним ёмким шестибуквенным словом.
Зато на фоне всего этого безумия, в котором я находился, маленьким, неярким, тусклым огоньком проблескивалась радость от того, что я не утратил возможность соображать. Это вроде даже походило на какой-то кайф. Ощутить себя разумным человеком на фоне этого беспредела.
Мне нравилось пользоваться этой возможностью. Я лежал на засраном и зассаном матрасе в луже своей же уже остывшей блевотины, источая вонь и погибая телом, но размышлял и получал от самого процесса удовольствие. Да, я испытывал боль и уныние от того, к каким выводам приводили мои размышления, но сам процесс меня весьма радовал. Возможно, даже слишком.
Я пытался поразмыслить о том, что у меня есть. Не о том, что у меня осталось, а о том, что есть. Потому что у меня ничего, совершенно ничего не осталось, а вот приобрёл я многое. Из многого был, наверняка, алкоголизм на последней стадии, а, может, и нет. Убитые внутренние органы, потому что наверняка от этого говна, что я употреблял, сели и почки и печень. Но не отказали, иначе я был бы мёртв. Куча инфекций и травм, но, вроде, без переломов. Ко всему прочему, совершенно опустившаяся личность. Поскольку, как я понял, ни гордости, ни чувства собственного достоинства у меня не наблюдалось. Я был в ужасном состоянии, и мой разум воспринимал это спокойно.
При всём при этом думать о хоть каком-нибудь будущем я боялся. Да какое будущее, я боялся того, что может произойти и происходит в данную минуту. Я боялся настоящего. Похоже, сейчас у меня должен начаться отходняк. Да не то, что похоже, а уже начался. Меня всего трясло. Блевать больше было нечем, и поэтому я просто перевернулся на спину и бессильно, одновременно с болью, продолжил размышлять. Интересное дело: когда осознаёшь, что ничем себе помочь не можешь, то состояние, в котором находишься, воспринимаешь нормально. Ну, больно. Ну, трясёт. Нормально можно лежать. Всё равно ничего не сделаешь. И принимаешь то, что происходит. Миришься с этим. Вот и я смирился. Сдохну – так и хрен с ним. Но хоть сдохну не в небытии, а соображая, что подыхаю.
Стал себя жалеть. Значит, есть ещё что-то человеческое. Что же будет дальше? Ведь, не смотря на все мои страдания, переживания, размышления и прочие стенания, время идёт. Его не остановить никак. И что бы я там ни испытывал и ни придумывал, будущее всё равно наступит. Оно неизбежно придёт и сменит то время, которое происходит сейчас.
Надо подумать о том, что будет. Хотя бы в недалёком будущем. Надо же как-то жить.
Я засмеялся. Беззвучно, в уме, про себя, но засмеялся от пафоса подуманного мной в том состояние, в котором я находился. Внутренне я передразнил себя: "Надо как-то жить дальше". Я засмеялся вслух. Это было круто. Какие-то забытые ощущения, какой-то странный кайф. Я смеюсь. Но недолго, правда. Через несколько секунд я зашёлся кашлем и снова наблевал.
Пока блевал, в голову пришла мысль, что надо поменьше шутить. От чего я снова чуть не рассмеялся. Кое-как успокоившись, я продолжил размышлять.
Мне уже было спокойнее за будущее, я мог думать, шутить, смеяться и делать выводы. Значит, жить в ближайшее время буду и, если буду умирать, то не скучно.
Что же можно сделать в такой ситуации? Даже не сделать, а делать. Или постараться делать. Или постараться постараться. Какая разница, если именно сейчас я могу только думать. Всё остальное даётся с трудом. Любое движение, вплоть до моргания, сопровождается болью. Поэтому пока только думать. Как же я раньше это делал? Прежде чем что-то делать, я планировал. Как же давно это было, и каким смешным сейчас смотрится это слово. Планировал. Что, интересно, я могу сейчас планировать? Может, начать новую жизнь? Всё сначала?
Я снова рассмеялся. Как же нелепо и глупо смотрятся мысли в голове, даже такие банальные. Новую жизнь. Кого я обманываю? В моём случае надо как можно быстрее расстаться со старой, и именно смертью, которая, как мне кажется, не за горами. Или можно это пережить?
А жить, кстати, всё равно хочется. Затеплилась надежда в трезвом мозгу. Захотелось снова попробовать радость счастья и всё, что с эти связано. Может, удастся пережить это? А что это? И как пережить? Да просто – пережить. Пролежать здесь до тех пор, пока не смогу нормально двигаться. Или пока не выкинут из квартиры. Никого не пускать, пить воду, дышать, выводить из себя яд. Если организм справится, то прекрасно, если нет, то и наплевать. Интересно, а мне можно в больницу?
Наверное, нет. Да и как я туда попаду? И что, вообще, творится в жизни вовне?
Я вот сейчас прекрасно понимаю, что делаю огромную глупость, но почему-то делаю. Я собираюсь "отлежаться". Что это вообще обозначает? Это означает, что я, в очередной раз, не в силах совершить ничего стоящего. Я буду просто лежать и ждать, пока всё само пройдёт. А само никогда ничего не проходит. Но я почему-то уверен в обратном. Мне хочется верить, что, пройдя через эти мучения, стану снова человеком. Почему я такой идиот? Почему я не соглашаюсь со здравым смыслом? Почему я не иду в больницу?
Мне кажется, что это всё из-за чувства вины. Я никак не могу смириться с тем, что я наделал. Или, наоборот, не на делал. И никак не могу простить себе этого. И не смогу. Всего несколько часов прошло с того момента, как я вернулся к жизни, а я уже начинаю себя винить и жалеть.
Какая пошлость. Я снова засмеялся и отключился из-за боли.
Почему, когда приходишь в себя, так хочется пить? Или это хорошо? Наверное, хорошо. Если бы организм не требовал от тебя ничего, то это означало бы, что он умирает, а так – хочет пить. Надо встать и дойти до кухни, там есть вода, и, может быть, даже что-то из твёрдой пищи. Интересно, а сколько я не ел? Неделю? Месяц? Нет, помер бы. Надо ощупать себя на предмет исхудалости. Как странно, руки как будто чужие, неприятные ощущения, когда ощупываешь самого себя. Ладони холодные, шершавые и влажные, как мокрый кирпич. А телу холодно. Знобит.
Оказывается, у меня ещё остались привычки из прошлого, например, открыть кран и ждать, пока сольётся "плохая" вода. Плохая, потому что застоялась, потому что в ней много ржавчины и, наверняка, развилась микрофлора. Гадость великая эта вода. Надо слить её и пить уже слитую, проточную водопроводную воду. Она вкусная. Хотя, сейчас мне любая вода покажется вкусной, даже застоявшаяся – из лужи и из столетнего болота с глиной.
Как вкусно. Очень много воды. Надо выпить очень много воды. Вода, являющаяся основой нашей жизни, удивительным образом может поставить вас на ноги. Когда-то давно, уже не помню когда, из какой-то книги я научился пить воду правильно. Маленькими глотками, промокая полость рта, подолгу держа её до того, как проглотить. Так напиваешься быстрее и более маленькими объёмами. Сейчас же, напротив, забыв об этом правиле, я пил огромными глотками, обливая всё лицо.
Глоток за глотком, заполняя желудок и пищевод до отказа. Огромными порциями захватывая воду из струи. Пока не началась испарина. Пока вода не встала в горле. Интересно, сейчас меня стошнит? Или всё-таки желудок заработает и запустит почки и печень?
Надо больше двигаться. Не лежать, не сидеть, не стоять, а двигаться, чтобы всё во мне заново заработало. Я стал двигаться. В моём исполнении это выглядело так, как будто у меня не было костей. Шаркающие и негнущиеся ноги, которые не слушаются. Неуверенность походки бесит. Мозг, хоть и отстал в развитии, но не на столько, насколько тело. Он был в небытии, но работал, а тело было в тяжелейших условиях и медленно разлагалось при жизни. Столько яда отфильтровать и в таких количествах! С трудом получалось двигаться, с трудом.