В Хранилище стало как-то особенно тихо. Да, подобные обобщения в присутствии женатых мужчин лучше не делать. Казалось бы, неверность жены известна и даже привычна, но упомяни про существование шлюх, - воспринимают как намёк на своё супружеское ложе. И обижаются.
Правда, иной раз случается - задумываются. Но редко.
Вновь, в который уже раз со времени первой встречи с Киником у гипподрома, у Пилата появилось ощущение, что живёт он как-то не так, неправильно, ложно… За что, естественно, и расплачивается… событиями в своей жизни. Неслучайными. Безликая любовь, труп любовника жены и его объятия, превратившиеся в навязчивый кошмар… С полок на Пилата смотрели не груды свитков, но, казалось, пыль веков, на которой оставили свой след понявшие смысл жизни люди; для того и оставили, чтобы теперь спросить: кто ты, Пилат? Почему так долго не с нами?!.. Ты - кто? Неужели всего лишь всадник, ставший наместником? Всего лишь баловень Фортуны?
Баловень?.. Всего лишь?
Первым нарушил молчание Киник.
- А как удалось выяснить, что кинжал всё тот же?
- Уж очень он запоминающийся, - встряхнув головой, ответил Пилат. - Его не спутаешь. Клинок сломан. Наверно, в бою. Его перезаточили, потому он и короткий. Хотя кинжал был некогда, безусловно, ценен, но из-за повреждения коллекционного интереса не представляет. Рукоять инкрустирована, белая полоса посередине. Да я его принёс - показать.
Пилат запустил руку в складки одежды, отцепил кинжал и протянул его Кинику.
Киник задохнулся. Как будто чья-то рука дотянулась до его горла - странная, невидимая, всепроникающая.
Он с трудом перевёл дыхание.
Это был его нож! Недавно пропавший! Неужели?!..
Однако Киник, как и д`олжно истинному философу, быстро овладел собой и остался внешне бесстрастен. Он неторопливо принял кинжал и стал рассматривать инкрустацию, чтобы окончательно удостовериться, что невероятное всё-таки произошло.
"Что это?!.. Как это могло случиться?!.. Почему именно моим ножом? Да ещё намеренно похищенным! Меня - подставили! - молнией сверкали мысли Киника, весьма схожие с теми, что пару дней назад в темноте поразили Пилата. - Но кто? И - зачем?.. Они хотят, чтобы думали, что убил любовника его жены я? Дескать, заступился за честь друга?!.. Но если бы я хотел за него заступиться, я бы, как римский гражданин, мог вызвать этого любимца женщин на бой в любом месте. Да и зачем мне его агонизирующим трупом обнимать друга?.."
- У меня такое ощущение, - раздался голос Пилата, - что этот кинжал я уже где-то видел. Только напрочь забыл где.
"Сказать? - Киник сжимал и разжимал рукоять ножа. - Или - не сказать? Скажу - а вдруг он меня под горячую руку причтёт к убийцам? Вернее, к сообщникам, желающим свергнуть его с седалища власти? Но, с другой стороны, если не скажу - он так и не разберётся в тайнах того ложного мира, который выстроен вокруг него какой-то сволочью…"
- И неудивительно, - преодолевая себя, сказал Киник. - Ты его, действительно, видел. Здесь, в Хранилище. У меня. Это мой нож.
- Что??!! - задохнулся на этот раз уже Пилат. - Твой?! Кинжал - твой?!
- Мой, - как можно более бесстрастно подтвердил Киник. - Его у меня выкрали несколько дней назад… А выкрав - использовали. Дело, похоже, становится всё интересней и интересней. И загадочней.
- Это уж точно, - сказал Пилат, несколько отстраняясь от Киника. - А может, ты и зарезал этого… пидора?
- Со спины? Думаешь, на меня это похоже?
- Не очень, - всё-таки неуверенно ответил Пилат, недавний воин, знавший, что приёмы умерщвления противников у каждого свои и на протяжении всей жизни неизменны. Пилат сам ни за что не убил бы со спины, поэтому ему было легко принять, что и Киник на это не способен. - Да, такие, как ты, со спины не убивают.
- Может быть, мне свойственно убивать детей?
Пилат задумался. А потом наместник в нём сказал:
- Если разобраться, я тебя не знаю…
- И ещё: зачем мне было вкладывать его труп тебе в объятия?
- В самом деле, зачем?.. - продолжал сомневаться уже Пилат.
Удивительное дело, но по-настоящему сомневаться Пилату удавалось лишь рядом с Киником, а рядом с другими - почти нет. Больше всего он доверял воинским начальникам и авгурам: что бы те ни сказали - точно, так оно и есть. Веровал безоговорочно. А с Киником… Он уже одним только своим присутствием как бы приглашал к размышлению.
- В конце концов, - нашёлся Киник, вспомнив, что Пилат урождённый всадник, а как таковой наверняка с кровью предков перенял и уверенность, что мир - это сплошной рынок, рынком должен и быть и пребудет им вовеки, - если бы ты выяснил, что я участвовал в заговоре, то меня бы из Хранилища выставили немедленно. А мне это не выгодно.
"Верно, - подумал Понтиец. - Ему моё изгнание не выгодно. Следовательно, убийца не он. Да и убивать он станет не со спины. Тем более мальчишку… Всё верно".
- Так бы сразу и сказал, - успокоился Понтиец. - А то всё вокруг да около.
А Пилат помолчал и добавил:
- В таком случае, я вообще ничего не понимаю. Полный абсурд. Почему орудие убийства - именно твой кинжал? Кому это может быть выгодно? Нет, полный абсурд! Бессмыслица.
- Вовсе не бессмыслица. Хотя бы потому, что это произошло, - сказал Киник. - Просто мы во всём происходящем ещё не поняли тайного смысла. Но мы приближаемся к его постижению! Чем материал разнообразней и непонятней, тем утончённей скрывающаяся от нашего взора из него постройка. Как задача, всё это красиво. И крепко сколочено. Из последнего убийства, кстати, следует, что кто-то пытается достичь своей цели весьма настойчиво. Не останавливаясь ни перед чем. Цель явно связана с направлением потока власти.
"Ибо власть - это и есть убийство", - мог бы добавить Киник. Но не добавил.
- Это было понятно с самого начала. Без дополнительных… э-э-э… праздников крови. Борьба за власть. Старо как мир.
- Конечно, - согласился Киник. - Но конструкция усложняется тем, что в ней нашлось место и для меня. Человека, который отрицает власть как таковую… И в ней, надеюсь, никак не участвующего.
- Красивое… построение, - скривил губы в Пилате уязвлённый наместник.
- А ответ знаешь ты. Что они достигли убийством мальчишки? Первое, что приходит в голову?
- Ещё раз напомнили о своём существовании… Это… Это - евреи! Точно! Они меня ненавидят! Неизвестно за что. А ещё хотят снижения налогов. Дескать, всё в наших руках - и кинжал выкрасть можем, и ни перед чем не остановимся - даже своего, раз надо, зарежем. Только ты, Империя, поступись принципами. - Наместник замолчал. Когда речь заходит об Империи - дело может кончиться очень скверно.
Киник, покачав головой, веско сказал:
- Недостаёт… их представлений о красоте. Если бы они зарезали центуриона - было бы эффектней. И мощнее. И своеобразно красивей - блеск поножей и фалерн. Один шлем чего стоит. Но зарезали слабоумного. Кстати сказать, неспособного защищаться. Своего. Здесь не демонстрация силы. Здесь - другое.
- Тогда кто?
Положение: любовника его жены режут кинжалом его друга! Может, всё-таки сам Киник и убил? Из ревности? Кто не знает, что с женой чаще застают друга, а не кого-то неизвестного. Нет, такие, как Киник, замужними не интересуется…
Пилат стал успокаиваться. А следовательно, к нему возвращалась способность рассуждать.
- Тогда смысл - в возвращении кинжала. Возвращении как таковом. Вернее…
- …в том, что он мой, - закончил мысль Пилата Киник. - Получается, что подставляют и тебя, и меня одновременно. Мне кажется, что, узнав, что кинжал мой, ты, взревновав, мог…
- Убить? - серьёзно сказал Пилат. - Хоть на этот раз соберусь с духом и любовника убью? И покажу себя мужчиной? Но не убил и на этот раз… К тому же, видимо, предполагалось, что я узнаю кинжал по первому предъявлению - и убью тебя сразу. Но не узнал. С какой стати мне было узнавать его со второго предъявления?
- Может быть, подумали, что ты кинжал не рассмотрел? Ночь, темно, свет луны предметы искажает. Размеры и цвет. Под луной всё иначе, чем под солнцем.
- Не взглянул на орудие убийства? - удивился Пилат. - Дескать, увидел лицо этого пидора, - извиняюсь, любимца женщин! - ужаснулся, бросил тело - и бежать. Но точно так же, как невозможно тебя подозревать в убийстве того слабоумного киника с базара - шучу! шучу! нищего-захребетника! - так же невозможно ожидать от меня, что я струшу и сбегу, не предприняв самостоятельного расследования. А орудие убийства - это первое, на что всегда обращают внимание…
- Тогда, - сказал Киник, - вновь получается, что тебя просчитывают. От тебя ожидали, что ты с ножом пойдёшь ко мне, а я, увидев собственный нож и опасаясь твоих необдуманных поступков, промолчу. А потом сбегу. И сделать это буду просто вынужден. Тем самым, во-первых, освобожу место хранителя, во-вторых, освобожу тебя от возможности в разговоре размышлять о глубинных этого мира закономерностях. Выражаясь простонародно - о логосе. Какой из двух целей они, по-твоему, хотели достичь?
- Освобождение Хранилища от орд скифов-захватчиков достигается просто. Например, могли тебя просто закопать. Так, говорят, некогда поступили с одним из твоих предшественников.
- Слабое решение, - покачал головой Киник. - Ты бы не премин`ул воздвигнуть расследование. Ты назначил меня публично, следовательно, нерасследованность причин моей гибели - удар по твоему авторитету как властителя. Более того, удар по Империи. Защищая её, ты бы нашёл мне замену - тоже киника. Принципиально. Чтобы не повадно было. Простое убийство - слабо. Но и объятия в темноте с "милашкой" для меня посчитали чрезмерными.
- Кстати, а почему ты насчёт кинжала не утаил? - спросил Пилат.