Так Рита в "преклонном" по меркам даже той закатной эпохи возрасте рассталась наконец с опостылевшей, связывавшей по рукам и ногам невинностью. В ходе довольно болезненного процесса она, несмотря на свои же слова, все-таки старалась посильно использовать видеоурок, а также соответствовать некоему стереотипу, выработавшемуся в ходе многочисленных девчачьих разговоров "про это", отчего ее бывалый партнер, лишь закончив вспашку целины, сообразил, с кем он только что имел дело.
- Ты, мать, что ли, целка была?! - сильно изумился он, не успев даже перевести дух.
- А спрашивать об этом - обязательно?
- Наверное, не обязательно… Но почему не предупредила?
- Надеялась, что не заметишь. Извини.
- Вот дура!
- Вероятно…
- Но мне говорили, что ты уже давно… И сейчас вела себя, будто опытная…
- Сказала же - извини! И отстань уже. Какая тебе разница, разве ты в чем-то пострадал?
- Нет, конечно, однако…
- Все. Не говори больше ничего. Пожалуйста. Да и вообще - мне домой пора.
И как сдуло новоявленную женщину с постели. С ходу прыгнула в джинсы, водолазку махом натянула - после случившегося почему-то еще невыносимей было не только показывать кому-то тело свое, но и самой видеть его - потом уж вспомнила об исподнем, рассовала его по карманам, не забыв все же проверить, чтоб ни одна веревочка наружу не торчала…
- Да не спеши ты как на пожар, отвезу ведь! - преодолел-таки замешательство всегда невозмутимый Фридрих.
- Спасибочки, сама добегу!
- Я и пешком могу тебя проводить, если на то пошло!
- Сказала же - одна!
Впрочем, самой ей, конечно, было бы нипочем не выбраться из лабиринта большого, почти незнакомого дома, не отпереть все замки и запоры. Так что парню все равно пришлось что-то, не разбирая, набросить на себя и сопроводить девушку - "бывшую девушку", непременно уточнили бы в предыдущую эпоху, но давно уже эти вещи никто не уточняет, - до хитроумно запиравшейся калитки, всю дорогу зачем-то продолжая уговаривать не пороть горячку и завершить вечер цивилизованно. Будто еще не добился своего.
Но все было тщетно. Рита, как говорится, растаяла в ночи, уклонившись даже от прощального поцелуя, заведомо, впрочем, ничего не значащего. И Фридрих, пожав плечами, вернулся в дом. А что ему оставалось, будь даже - предположим только на мгновение - у него наисерьезнейшие намерения? Ничего. Поскольку не каждый день человек невинность теряет - побыть после этого некоторое время наедине с собой, осмыслить случившееся, решить, как жить дальше в изменившейся реальности, - вполне естественное желание, препятствовать которому, значит, проявлять либо бестактность, либо бесчувствие, либо творить намеренное зло.
Так что Рита, чуть не весь путь преодолев бегом, словно она от себя убегала в самом буквальном смысле, вполне успела встретить Новый год с родителями, чего им вовсе не обещала, отправляясь якобы вместе с давним приятелем Женей на очередную пирушку одноклассников.
Она изобразила, будто нарочно устроила предкам приятный сюрприз, будто планировала его давно, а не так, с бухты-барахты примчалась. Они тоже сделали вид, будто совсем наивные и верят ее примитивному вранью, а сами же, скорей всего, подумали, что у дочери со старым и примелькавшимся ухажером вышла очередная ссора. Ну, и ладно, может, оно и к лучшему, поскольку этот безобидный и положительный парнишка явно не пара их дочери, умнице и красавице.
И семья весело, хотя и несколько натужно, встретила праздник. Потом родители пошли спать, а Рита из принципа маялась до утра перед телевизором, хотя по всем двум каналам шла редкостная муть - попса голосила, да юмористы над глупой Родиной глумились, не зная еще, что довольно скоро многим из них станет неловко это дело продолжать, а все равно придется, потому что иначе - смерть. Ну, смерть не смерть, а чувствительные неудобства.
Перед телевизором девушка и уснула. А проснувшись, сразу вспомнила Фридриха. "Козел", - такая вот незатейливая мысль пришла первой в прелестную, как говорится, головку. Где ж Рите было предугадать, что первого своего мужчину ей предстоит вспоминать еще много-много раз и мысли при этом будут куда сложней и неоднозначней, чем эта первая.
Где ж ей было знать, что первого мужчину все без исключения бабы помнят всю жизнь, порой идеализируя его без каких-либо на то оснований, порой считая виновником всех дальнейших, а заодно и предыдущих жизненных бед. Тут, разумеется, не идет речь о тех редчайших в наше время человеческих особях, для которых первый мужчина - единственный и последний…
9.
Перво-наперво Рита взяла ножик и с замиранием сердца вырезала традиционную дырку в арбузе. Когда-то это запросто делали, не отходя от прилавка, теперь строжайше - строже, чем водку и курево детям продавать, - запрещено, зато стало интересней - будто в лотерею играешь. Арбуз на вид оказался отменным, и Рита не удержалась на вкус испробовать - сколько того сахара в жалком "бермудском" треугольничке! "В бермудском", потому что Рита, любя еще со школы географию, всегда проверяла арбузы, вырезая кусочек не абы где, а в совершенно определенном месте, полагая арбузный хвостик Северным полюсом.
И вкус этой большой ягоды, но маленького, увы, арбузика оказался под стать внешнему виду. Ну, до чего ж удачный день, хотя так мучительно начинался!
Потом, безотчетно напевая свою любимую песню "Пригласите даму танцевать", чего давным-давно не делала, хотя когда-то, до болезни, буквально "с песней по жизни шагала", Рита арбуз до вечера припрятала. После чего взяла самую большую кастрюлю на две трети водой наполнила, кинула в нее свиное ребрышко - эх, мяса-то на нем всего чуть-чуть - и поставила на газ. Господи, ну, что же все-таки дальше?! Опять - лапшу да маргарин?..
И тут нелегкие размышления, сравнимые, пожалуй, с размышлениями "Буриданова осла", прервал короткий, словно бы испуганный звонок в дверь. Кого там принесло - Ромке из школы рано, Алешечке с работы - тем более, мама с папой не обещались, "те" - абсолютно исключено, если б приспичило сына повидать, вечером бы явились да к тому же сами бы не поднялись - кого-нибудь из соседей или детей, играющих возле дома, послали б?..
Уж не хозяин ли недвижимости приперся в очередной раз объявить о повышении квартплаты в связи с подорожанием воды и тепла, черт бы его подрал? Однако хозяин и звонил бы по-хозяйски…
Мигом песня, опять же сама собой, прервалась, как прервались и мучительные творческие размышления по поводу ненавистной похлебки, сжалось сердце - каким бы хорошим ни выдался день, но омрачить-то его в любой момент проще простого, и уже много лет в основном именно такие моменты постоянно случаются.
Так с замеревшим сердцем Рита и открыла. А там - соседка из квартиры напротив, которая утром на грохот почтового ящика высовывалась. Чего ей еще?
Но этот вопрос, конечно, - про себя, а вслух - ни слова, только вопросительный взгляд. А соседка в ответ, явственно смущаясь, пластиковый пакет с оборванной ручкой протягивает.
- Вот, Рита, не побрезгуй уж, я ведь - от чистого сердца…
- Да что вы, не надо ничего!
- Бери-бери, в хозяйстве сгодится!
- А что там?
- Ерунда всякая, мелочь - несколько морковок, пара свекл, картошки, зелень. У меня ведь за сарайками огород. Ну, огород - не огород, а пара соток земли имеется. Там многие из нашего дома садят. И все - самозахватом. Пользуемся, пока не отобрали. Небось, в вашем-то городе - немыслимое дело, а у нас - запросто.
- Спасибо за доброту вашу, - Рита страшно смущена, ведь она даже имени соседки не знает, плохо думала о ней еще утром, - только я даром не могу, скажите, сколько стоит все это добро…
- Окстись, девушка, нисколько не стоит! Сказано же - от чистого сердца, у меня это "добро", - соседка презрительно кивнула на пакет, все еще протягиваемый Рите, - так и так пропадет, оно ж у меня лишнее, а ты, небось, подумала, что от себя отрываю - да бог с тобой… Ну, бери же, сколько мне с протянутой рукой стоять!
- Ах, извините меня! - Рита поспешно приняла подарок, ощутив еще большую неловкость - любым способом в самое ближайшее время узнать, как зовут соседей хотя бы по подъезду, всего-то десять квартир, - огромное вам спасибо…
- Да ладно тебе, дочка, иди уж, а то варево твое как бы не убежало. - Видать, запах от малой косточки уже и подъезда достиг. - И мне тоже домой надо. А до весны доживем - тетя Катя, между прочим, никого никогда в своей жизни не обманывала - я тебе целую большую грядку выделю. И всему научу. И все вырастет не хуже, чем у меня. А то - ерунду всякую покупать еще, деньги, которых и так вечно нам, пенсионерам, не хватает, тратить… Иди!
Так непринужденно соседка спасительную "соломинку" Рите кинула - имя свое назвала, хотя, возможно, она попросту любит о себе самой в третьем лице выражаться, не такая уж это редкость, вообще-то.
И старуха исчезла. Рита, поглядев ей вслед, тоже тихонько, чтобы треклятым ящиком не громыхнуть, затворила дверь. Нет, все же надо сказать ребятам, чтобы ящик закрепили наконец. Надоело же. Да и хозяин увидит - похвалит. А и не похвалит - так хотя бы просто заметит. Хозяин же…
Рита вернулась кухню. Подумалось: "Если так и дальше пойдет, то, пожалуй, опять станет страшно умирать. Ни к чему бы он мне вновь, этот страх, этот ужас, всю душу выматывающий. Только-только ведь начала преодолевать его, примиряться с неизбежностью… Впрочем, дальше так вряд ли пойдет. Среди сотен дней человеческих, дней, от начала и до конца радостных, по утвержденной не нами норме, выпадает один-два. А то и - ни одного. Что нормально, как ни крути, ибо не затем приходим мы в этот мир…"