37. "Перевал", предприятие по добыче мрамора. Карьеры и горизонты, канатная дорога. Коммунистическое название – фикция, звон словесный. Надо писать о людях, просто писать о людях. Но я срываюсь на высокопарный слог. Будто Александр Николаевич ведет меня на веревочке.
38. Умер Хемингуэй. 3 июля.
Июль.
39. Кузнец из Байкальска: "Нужно заказать русской бабе, пусть родит умного мужика, чтобы Россией правил", – так и написал, вся редакция сбежалась, все смеялись и повторяли: надо, надо заказать, – но Охонин, вздохнув, убрал из статьи это милое живое предложение. Я почувствовал себя обобранным.
40. "Пьяный корабль" Артюра Рембо. Наше время – это пьяный корабль. Знать бы наперед, к чему придем. Как маятник – туда-сюда. И над смыслом, который хотя и скрыт, но тайно присутствует, цветет пустое знамя. Красный смысл обессмыслен, я тихо начинаю жить в зеленом и голубом смыслах.
41. "Бабий яр". Читал статью Д. Старикова. Не статья, а сплошная ядовитая слюна.
9 августа.
42. Статья о Викторе Некрасове и Катаеве. Но о последнем врут, не тот, кого хотят из него сделать. "Литература и жизнь" – экая левая газетка. И "Октябрь". Только "Новый мир" – мир. Нашу журналистику захлестывает нездоровая, неискренняя левизна, левизна с натугой до неприличия.
В районной газете это оказывается сплошным панегириком, работать невмоготу.
28 ноября.
43. Маяковского свергнут. В антологиях он останется как казус. "Кира Георгиевна" – это мой рассказ "Яблоко на троих", только писатель калибром побольше и профессиональнее. Эх, как бы оторваться от текучки и пописать.
Снова простыл Андрюша, по утрам в комнате зверский холод.
11 декабря.
44. Но ведь надо уметь писать и о крупицах хорошего, о крупицах непотерянного добра, и греть землю собственным теплом. Посему ныть бы кончить.
Часть III
"Сон. Родина. Три колодца"…
(из Записок садовника)
Последние годы, отовсюду изгнанный, я жил в Ботаническом саду Иркутского университета, в уютном домике, работал садовником летом, а зимой в котельной, обогревая теплицы с экзотическими растениями…
"Записки садовника" несут печать того времени, прошла эпоха, надвинулось ясновидение старости. Но и в "Записках садовника"… впрочем, пусть читатель сам сделает выводы об избранных страничках.
Автор.
24 октября 1980 года.
Мой урожай в этом году:
Картофель – 13 кулей
Свеклы – 16 кг
Моркови – 10 кг
Редьки – 5 кг
Луку – 15 кг
Огурцов – 32 кг (засолил)
Помидор – 40 кг (засолил)
Капусты – 40 кг (не засолил)
Варенье: грушевое – 3 кг, голубичное – 10 кг, малиновое – 4 кг, смородиновое – 1, 5 кг, брусника в сахаре – 14 кг.
Мед с садовой пасеки (пасечник, слава Богу, продал дешево) – 7 кг, Грибы (грузди) – 6 кг. Заправка суповая – 2 кг.
Вино поставлено – смородиновое 40 литров, грушевое 20 литров.
Перезимуем…
25 октября 80 г.Перечтение Владимира Соловьева, "Три силы" – крохотный трактат. Дима прав – новейшие патриоты едва ли одолели всего Соловьева. Зато этот маленький трактат, эту речь заучили, надо полагать, наизусть: в ней обоснование величия и мощи славянства – в пику мусульманскому миру, где личность растоптана, и в пику миру западноевропейскому, где душа растлилась от сознания вседозволенности и пустоты, именуемой свободой лица…
26 октября 80 г.С ребятами Ирой, Сергеем и Мариной на "Сталкере" Андрея Тарковского. Тяжелое ощущение безысходности, усугубляемое выморочной философией автора…
27 октября 80 г.Коснутся пальцы лепестка, и хлынет в сердце без подсказки веселый оборотень сказки, вернувшейся из далека… – Володя Гусенков пришел со стихами, посвященными мне.
И еще – "Брожу в саду, где яблони мои ждут вьюгу и упрямо дозревают. Их нежные туманы накрывают, которым снится май и соловьи. Оранжевая осень на дворе. Душа моя печальна и невинна. Ей будет сниться дико и полынно задумчивая память о добре", – кудревато, но все равно хорошо. – "На грусть мою безмолвные падут холодные, ласкающие снеги. Захочется любви и чистой неги, но годы ничего не отдадут"…
Два бича, донельзя грязные и оборванные, испитыми голосами требовали в булочной свежего хлеба…
30 октября 80 г.Вчера в городской поликлинике на приеме у участкового врача (мой участковый отсутствует, он – она – на планерке). Отсылают к кардиологу. Кардиолог требует карточку, я возвращаюсь за карточкой, за т. н. Личным делом, и врачиха, замещающая участковую, завертывает мое Личное дело в лист бумаги, со словами "не разворачивайте" отдает мне. С 5 этажа спускаюсь на 2-й, нахожу вестибюль, у окна развертываю "Дело" и нахожу то, о чем догадывался ранее, ибо атака на меня шла через райполиклинику в том, заданном И. Васильевым и К, направлении, которое должно отразиться в медицинских документах. Запись от 2 апреля 1978 года: "Больной находится на дому один. Создается впечатление о психической неполноценности. Вопросы задает не по существу". И это все, подпись неразборчива, почерк на предыдущий и последующий не похож… Я стою у окна, смотрю на осенний пейзаж – голые тополя, сыро. Иду к кардиологу и отдаюсь ему в руки, т. к. нынешняя ночь оказалась тяжелой, я вытаскивал себя кардиомином, горчичниками, корвалолом…
20 ноября 80 г.Чтение записных книжек Достоевского. А я знал, что Федор Достоевский выше славянофильства: "Славянофилы нечто торжествующее, нечто вечно славящееся, а из-под этого проглядывает нечто ограниченное" (зап. Кн. 1863-64 гг., стр. 186).
24 ноября 80 г… У левака и любовь перманентная. А не вечная, скажем старомодно.
Рейгана привели к власти мы.
Можно не пить вино, да – а пить кровь ближних, и выглядит благопристойно…
7 декабря 80 г.В канун нового года Дмитрий Гаврилович рассказал, как в прошлую новогоднюю ночь ученые иркутского Академгородка, собравшись на совместное празднование, что-то не поделили и передрались. Но доктора и кандидаты драться порусски не умеют, поэтому милиция растаскивала ученых за волосы, измазанные тортами. Дрались тортами господа…
15 декабря 80 г.Когда он умрет, опубликуют некролог – некролог не существовавшему герою. А мы говорим, что мифы изжиты. Мифы венчают знание, может быть Рерих и прав. А незнания венчают мифы.
Борис Леонтьев – о Вампилове. Вампилова позвал на банкет, после защиты т. н. философской диссертации, Борис Кислов. Вампилов пришел и, когда надо было произнести тост, сказал, но не на весь стол: "Вся твоя диссертация против меня написана, а ты меня на банкет зовешь. Так выпьем же за то, чтобы вино рекой текло и далее на этих банкетах". Борис Кислов написал диссертацию о принципах партийности в литературе.
Снегопады, закрывшие мой хутор в саду метровым слоем.
Опять Достоевский: "Протест личности. Он будет всегда, а вы это пропустили" (записи 1872-75 гг., стр. 295) – о социалистах. Да, но протест может быть направлен и в лучшую сторону, то есть позитивный протест. Что делать с этими протестантами? "Души прекрасные порывы" отменяются всеобщим нормированием. Между прочим, этого Достоевский издалека увидеть не мог. Это мы, уверовав в социализм, открыли и ужаснулись: лучше лучшего делать не позволено, а только в пределах нормы…
16 декабря 80 г.Истина впереди любви к Отечеству? Стало быть истина впереди разлива рек, подобных морям? Абсурд, Петр Яковлевич. Но любовь к родным рекам не есть любовь к государству, а – любовь к своему окаянному народу. А уважение к государству – опосредованное.
Счастье для него было в движении. Внутри давным-давно застопоренный, он жаждал движения внешнего и потому бежал по России, и бег его был возвышенным – вослед Чацкому. И вот я, садовник, прикованный к хутору, возмечтал: поехать бы по свету, развеяться. Состарившийся мечтатель. "Надо мечтать-с", – говаривал Ильич.