А, все-таки, жаль. Так хотелось бы посмотреть на мозолистые и обветренные руки, – мечтательно произнес Татищев. – Так за что пьем, Василий Фомич? За национальную идею с длинными и мозолистыми руками? Так за нее.
Все с облегчением выпили.
– Третью пьем молча, а потом слово скажет Константин Иванович, наш ноевед.
После третьей сразу со стаканом поднялся ноевед. Несмотря на то, что было ему уже глубоко за 70, выглядел энергичным и жизнелюбивым мужиком. Плотно сложенный с огромными кулаками он больше походил на кузнеца, чем на ученого имеющего дела только с бумажками.
– Дорогие товарищи, – начал он тонким голосом, который никак не вязался с его внешним видом. – Я прожил большую научную жизнь. Были в ней победы, были и неудачи. Но сегодня мы обмываем, – ноевед запнулся, – простите, присутствуем при величайшем научном открытии. Товарищ, который выступал передо мной. Простите, не расслышал фамилию.
– Заворуев, – подсказал кто-то за столом.
– Товарищ Заворуев очень метко и, главное, вовремя заметил классовую сущность Ноя. Я всю жизнь посвятил изучению рабочего движения в Гондурасе, и рабочую косточку чую за версту своим классовым чутьем. Ной – наш, из рабочих. Я могу согласиться с товарищем Заворуевым только в той части его научного предположения, что Ной был крестьянином до потопа, но, пережив такое событие, как потоп, он преобразился в пролетарии. "Почему в пролетарии", – спросите вы. Отвечаю. Ною нечего было терять. Все, что можно он потерял во время потопа. Я могу согласиться, что у Ноя были мозолистые руки. Это факт. Но товарищ Заворуев дает этому факту совершенно неверную трактовку. Мозоли у товарища Ноя не от косы или сохи, а от работы со слесарными инструментами. И здесь прослеживается определенная историческая закономерность. Ной был слесарем, наш президент начинал слесарем, губернатор был учеником слесарем, и ваш мэр обязан быть слесарем.
– Был, был, – весело закричал Татищев. – Он в школе железные болванки точил напильником.
– Вот видите, что значит всего лишь одна мозолистая рука плюс научное предвидение. Мой тост за президента, губернатора и мэра города Паранойев, которые верны традициям Ноя. Пьем, стоя товарищи, – закончил ноевед.
Все встали, несколько ошарашенные речью ученого, но выпили с удовольствием.
– Константин Иванович, как бы ваши труды почитать. Очень верно все говорите, – сподхалимничал Семипостол.
– Когда вернемся, подарю вам свою книжку.
– Огромное спасибо.
– С тостами заканчиваем, – распорядился Чапаев. – Он уже захмелел, и хотелось просто напиться. – Главная мысль уже высказана. Журналисты и так напишут. Поэтому будем их не слушать, а читать. Петр Фомич, караоке, привез, – спросил он Заворуева.
– Конечно, Василий Иванович. Включить.
– Включай.
У Чапаева был неплохой голос, но вся беда в том, что он знал только одну песню.
"Мой адрес – не дом и не улица.
Мой адрес– Советский Союз".
Глава пятая Столб молодости
Василий Иванович Чапаев обживался в мэрской должности и в мэрском кабинете. Он понимал всю степень своей ответственности на новой должности. Это раньше мог в вице – мэрах беспробудно пьянствовать и бегать по бабам. Теперь только этого – мало. Надо что-то сделать для своих сограждан, дорогих избирателей, жителей Паранойева, оставить свой след в истории. Мысль о следе ввела Василия Ивановича в легкий ступор, похожий на задумчивость. Чапаев, несмотря на пьянство, трезво оценивал свои возможности. Он понимал, что встать вровень со своим предшественником – Меньшиковым – вряд ли удастся.
– Ноев ковчег я, можно сказать, нашел, а все почести Меньшикову, умел он вовремя подсуетиться, – вслух рассуждал Василий Иванович. – Надо что-то менее масштабное придумать, но, чтобы мне полностью принадлежало. Моя идея, мое исполнение.
Но ничего даже "менее масштабное" в мэрскую голову не приходило. "И посоветоваться толком не с кем, холуи одни без мыслей в голове, – уже про себя печально подумал мэр. – Надо мне больше на молодежь мне опираться. Молодежь – это молодость мира, и его возводить молодым. Надо молодежную акцию какую-нибудь провести".
Эта оригинальная мысль очень понравилась Чапаеву, и он приказал секретарю вызвать заведующего отделом культуры и молодежной политики. Через пять минут Степан Никодимыч Климко, больше известный по прозвищу "рыба об лед", уже находился у стола мэра.
– Слушай, Никодимыч, как у нас дела с молодежной политикой обстоят?
– Хорошо обстоят, рыба об лед, Василий Иванович. Все снижается или повышается. Динамика – хорошая, вектор – правильный.
– Это как? – не понял Чапаев.
– Показатели по проституции, наркомании снижаются, а удои молока повышаются, рыба об лед.
– Понял. Только, причем здесь "рыба об лед"?
– Не при чем, рыба об лед.
– Слушай, Никодимыч, нам бы надо какую-нибудь молодежную акцию организовать. Только не местечковую, а так, чтобы на всю страну прогреметь. Есть мысли?
Никодимыч задумался. Мыслей, как обычно, никаких не было.
– Есть одна мыслишка. Завтра в паранойевском ковчеге общественность собирается. Мозговой штурм делать.
– Какой штурм? – не понял Чапаев.
– Мозговой. Будем обмозговывать, как нам жить еще лучше. Там, как раз, будут представители молодежи. Думаю, рыба об лед, родим какую-нибудь акцию.
– Надо не "какую-нибудь", а чтоб на всю страну, – недовольно поморщился мэр.
– Так это и будет на всю страну, рыба об лед. Мы же по – другому не умеем. У нас, рыба об лед, что не акция, так на всю страну.
– Хорошо. Во сколько мероприятие?
– Завтра в три.
– Предупреди всех, что мэр приедет.
– Будет сделано.
Завотделом уже собрался уходить, но Чапаев остановил его.
– Только ты это, того, сделай мероприятие неформальным, душевным. Поменьше формальностей. Чтобы люди раскованы были.
– С этим все будет в порядке. Там же Скоков командует.
– Тогда действительно все будет нормально.
Для неформального общения собрались за столом в комнате приемов мемориального комплекса "Паранойев ковчег" в Нойке. Когда Чапаев вошел, как положено по рангу, последним, присутствующие дружно встали.
– Сидите, сидите, – душевно махнул рукой Чапаев. – У нас сегодня неформальное общение, так сказать, встреча без галстуков. Степан Никодимыч, все в сборе.
– Так точно, – ответил завотделом культуры.
Если в предложении было меньше двух слов, Климко мог обходиться без "рыбы об лед".
– Можно начинать? – спросил он Чапаева.
Мэр кивнул головой. Василий Иванович после своего избрания первое, что сделал, отработал кивок головой в двух вариантах – многозначительный и однозначно утвердительный. "Однозначно утвердительный" – резкий наклон головы одним рывком. "Многозначительный" – полунаклон, пауза с задумчивостью в глазах, еще полунаклон, пауза, взгляд устремлен вниз и медленный возврат головы в исходное положение. Мэр кивнул "однозначно утвердительно" – с многозначительным наклоном были трудности – пока не получалась задумчивость в глазах.
– Наш город – один из древнейших городов мира, – начал Климко, – и в то же время он всегда молод душой, рыба об лед, и телом. В этом заслуга не только нашей администрации во главе с Василием Ивановичем Чапаевым, но и нашей славной молодежи, которая делает, рыба об лед, наш город совсем молодым. Вот.
Завотделом выдохнул и сделал паузу.
– Мы сегодня собрались здесь, рыба об лед, чтобы провести штурм мозгов
– Мозговой штурм, – не смог не поправить редактор местной газеты Петр Татищев.
– Мы должны думать, прежде всего, о молодежи, – Климко сделал вид, что не услышал. – И провести молодежную акцию такую, рыба об лед, чтобы о ней заговорила вся страна. У меня все.
– Я, что хочу сказать, – поднялся мэр. – Я долго размышлял и пришел к выводу, что молодежную акцию хорошо бы приурочить к годовщине. Но ничего путного не нашел. Ни одной приличной годовщины или какого-нибудь там сраненького юбилея. Бардак у нас с годовщинами. Это твоя недоработка Никодимыч.
Завотделом культуры согласно закивал головой.
– И все-таки, поработав головой над годовщинами, нашел одну приличную. Мы будем через месяц – полтора, как только подготовимся, отмечать 9937 лет прибытия Ноя в наш город. Это славная годовщина, и надо ее отметить так, чтобы везде звенело и гремело. Понятно товарищи?
Товарищам было непонятно, но сомнений никто не высказал, напротив…
– Правильно, верно все говорите, Василий Иванович, – подхватил эстафету бывший Скока – синюшник, а ныне директор мемориального комплекса "Паранойев ковчег" Александр Скоков. Изменение статуса не повлияло на его цвет лица. Оно, по – прежнему, оставалось синюшным. – У меня даже не вызывает сомнений, что эту годовщину – юбилей мы с размахом, как обычно, отметим в этом святом месте. Более святого места, чем паранойев ковчег в мире нет. Только нельзя какую-нибудь дату попроще, а то хер выговоришь. У меня пока все.
– Конструктивное замечание, есть над чем работать, – согласился Чапаев.
– Здорово, классно, – неожиданно раздался писклявый женский голос. – Мы сделаем такой праздник, такой праздник!
– Вы, это кто? – спросил Чапаев.
В голосе его слышалось недовольство – он не любил писклявых баб.
– Мы – эта наша молодежная организация "Наш местный позитив". Мы – это мы, вы – это вы, наша организация, ваша организация. Я, как лидер "Нашего местного позитива" заверяю родную администрацию, что мы приложим все силы, все умения, навыки и знания, чтобы оправдать доверие нашей администрации. Вы в нас, мы – в вас.