Александр Сергеевич, имеет право на свои научные изыскания, – продолжил он. – Лишь бы это служило процветанию родного края. Мы все гордимся нашим паранойевским районом. Каждый из нас вносит свой посильный вклад в закрома малой родины. Когда наши потомки откроют эти самые закрома, они найдут частицу вклада главы, председателя Совета депутатов, заместителя главы. Но, если наши помыслы и дела устремлены вперед, то товарищ Скоков смотрит взад, и через этот зад осмысливает настоящее, чтобы еще явственнее представить наше светлое будущее. Так ведь, Александр Сергеевич?
– Конечно, – приободрился Скоков. – Я в последнее время только и думаю о процветании родного края. И мое письмо вклад в эти самые закрома. У меня и так дел по горло, а я еще процветанием занимаюсь, – уже от себя добавил Скоков. В эти минуты Александр Сергеевич был на краю блаженства. Он почувствовал незнакомый привкус – привкус власти.
– А, что кроме тебя никого не нашли для научных изысканий? – все еще не унимался Непряхин.
– Что значит "не нашли"? – вроде как обиделся Скоков. – Меня и не надо было искать. Я всю сознательную жизнь поисками Ноева ковчега занимался. Методом проб и ошибок шел к цели, набирал фактический материал. И сегодня я на пороге открытия, которое послужит во благо всему нашему району и всем закромам. Может и мне чего от этих закромов перепадет.
Последняя фраза уже была скоковской импровизацией.
– А почему мы о твоих изысканиях ничего не знали? – также, зачуяв неладное, спросил Заворуев. – Почему молчал? Почему не доложил руководству? Мы – власть, в конце концов, а не в курсе твоих исторических изысканий.
– Вы и не очень-то интересовались. Вы, что думаете, я просто так по полгода на реке проводил, все знают.
– Так ты же там в своем шалаше пьянствовал, – непроизвольно – искренне удивился Семипостол. – Когда же ты ковчег искал?
– Искал. Находил время. У меня в школе к истории интерес был. Я лучше всех, между прочим, контурные карты рисовал, – уклончиво ответил Скоков. – Вот завтра приедут Василий Иванович с Петром Алексеевичем, тогда поймете, что и как искал.
– Так, значит, завтра Чапаев приезжает! – воскликнул Заворуев. – Почему нам ничего не сообщили?
Ты, что не понимаешь? – вновь зловеще спросил Непряхин. – Нас подсиживают. Скоков найдет ковчег. А он его обязательно найдет. Нас сразу спросят: "А где была местная власть"?
– Так мы же не знали, что власть должна ковчег искать, – неуверенно произнес Семипостол. – Если бы нам подсказали, направили…
– Так я зачем пришел? – Скоков сделал вид, что не слышит вольнодумных разговоров. – Сказать вам, что завтра в 10 утра у меня в шалаше собираемся. Вместе будем искать. Вм тоже оказано высокое доверие. Дело очень ответственное. Петр Алексеевич просил еще привлечь надежных людей. Я думаю, что Аллу, Неваляева нужно позвать. Да и еще, предупредите, чтобы Шмелев все взял для завтрака, обеда и ужина дня на два, на три. Он тоже надежный человек.
Уже рано утром следующего дня на берегу реки был разбит небольшой лагерь. Под брезентовым навесом стояли столы и стулья, ожидающие завтрака, обеда и ужина. Чуть поодаль палатка – шатер, в которой можно было отдохнуть на вместительных раскладушках. Для любителей свежего отдыха под деревом лежали четыре надувных матраца. Для поклонников экзотического отдыха между двух сосен был повешен гамак с прекрасным видом на реку. Лагерь был разбит по указанию Заворуева, которому уже не раз приходилось принимать гостей в таких вот тяжелых походных условиях.
Все были в сборе за исключением Татищева и Чапаева. Заворуев расхаживал по дороге, высматривая гостей. Непряхин и Семипостол привычно коротали время за нардами. Скока, Шмелев, Неваляев под присмотром Аллы делали последние приготовления к завтраку.
Наконец, подпрыгивая на кочках, к лагерю подъехала машина вице – мэра. Из нее помимо Чапаева и Татищева вышли два незнакомых мужчина. Чапаев был в хорошем расположении духа, поэтому со всеми облобызался, Татищев лишь сухо поздоровался. Его раньше времени вытащили из-за запоя, и он был поэтому несколько дезориентирован в пространстве и времени.
Облобызавшись, Чапаев представил незнакомцев.
– Это товарищи из области. Константин Иванович Карамазов, доктор исторических наук, главный ноевед страны.
Ноевед – крупный и красномордый ровесник Ноя на удивление бодро обежал присутствующих, приговаривая: "Очень рад познакомиться".
– Меня зовут Николай Названов, корреспондент областной газеты "Знамя труда", – сам представился второй незнакомец. – Мне поручено написать материал о вашем великом историческом открытии.
– Во, как закрутил, – машинально подумал Татищев. – Этот молодой человек далеко пойдет… Если фамилии не перепутает в тексте.
И, хотя Петр Алексеевич больше "не оживлял" покойников, фамилии перевирал нещадно, за что ему не единожды ставилось на вид.
– Прошу всех к столу, – пригласил Заворуев. – Слегка подзаправимся перед научными изысканиями. Прошу, прошу, рассаживайтесь. Василий Иванович, вы во главе стола, – еще раз пригласил он присутствующих.
– Молодец, Петр Фомич. Хороший стол накрыл, – похвалил Заворуева Чапаев, когда все расселись за столом. – Что я хочу сказать, – поднял Василий Иванович стакан, давая сигнал к началу церемонии "слегка подзаправиться". – Мы с вами на пороге великого исторического открытия. Открытие, которое может стать самым значительным в мировой истории с момента появления человечества. Отсюда, сами понимаете, какая на нас лежит огромная ответственность. Александр Данилович, наш мудрый и любимый руководитель, дал нам неделю на это открытие. Но я думаю, что мы приложим все наши силы, используем все неиспользованные резервы, проявим небывалый трудовой энтузиазм и сделаем открытие не через неделю, а через три дня. Как Александр Сергеевич, по силам нам такая задача? – обратился он к Скокову.
– Будем стараться, Василий Иванович. Если моя теория верна, то сможем и раньше сделать великое историческое открытие, – ответил Скоков чрезвычайно польщенный, что и у него, наконец, появилось отчество.
Василий Иванович после случая со своим заложничеством несколько раз приезжал вместе с Татищевым в Нойку. День пил с местной администрацией, а день обязательно со Скоковым. Очень легко и независимо чувствовал он себя в дали от мэра, и мэром ощущал себя здесь в Нойке. Даже подумывал перед пенсией избраться всенародно главой села и построиться на берегу реки.
– Раньше не надо, а три дня самый раз. И еще понимайте такую вещь, товарищи, что сегодня Нойка в центре внимания не только в районе, но и в области. Говорят, сам губернатор, наш любимый и мудрый руководитель, взял великое историческое открытие под свой личный контроль, – продолжил Василий Иванович.
Чапаев в кругу близких собутыльников не раз хвастался тем, что в прошлой жизни был китайцем.
– Это точно, – подтвердил Незванов. – Мне главный сказал, что под великое историческое открытие будет отдана целая полоса. Все сделано будет в цвете.
– Ну, что мужики. Выпьем за открытие. Пусть и у нас все будет в цвете, – подытожил Чапаев.
Только слегка закусили, Чапаев уже по новой держит полный стакан:
– Петр Фомич, давай ответное слово.
Поднялся Заворуев. После вчерашнего разговора с партнерами по власти, он сильно разнервничался. Сегодня же за накрытым столом с благодушным вице – мэром жизненный тонус здорово повысился. "Пугает Непряхин или ведет какую-то свою игру", – успел он даже подумать перед тем, как сказать тост.
– Друзья, товарищи мои боевые. За этим столом нас объединили не только предстоящие тяготы испытаний, но и общая идея. Не будет преувеличением, если скажу, что вся страна, затаив дыхание, смотрит на нас, вслушивается в каждое сказанное здесь слово, потому что здесь в Нойке, на берегу величественной и одноименной реки, возрождается наша национальная идея, которой нам так долго не хватало.
– Как она может затаить дыхание, если понятия не имеет, где наша Нойка находится? – поинтересовался Скоков.
– Сашк, заткнись, – благодушно приказал Чапаев. – Он правильные вещи говорит. И про дыхание все верно. Такое событие происходит.
– А, может она его затаила, потому что несвежее оно у нее. Вот она и не дышит, чтобы воздух не испортить, – выдвинул Скоков смелую гипотезу.
– Что ты чушь несешь, – начал сердиться Василий Иванович. – Страна же не может нажраться, чтобы потом от нее перегаром несло.
– Это почему же? – не унимался Скоков.
– Да, потому. Страна – это символ, а символ напиться не может. Ты можешь, я могу, а символ нет, потому что у него рта нет. Все, заткнись. Продолжай Петр Фомич, все правильно говоришь, – подвел итог дискуссии Чапаев.
– Я продолжаю, – нисколько не смутился и не обиделся Заворуев. – И хотя Ной приплыл к нам тысячи лет назад, он по – прежнему близок и дорог нам, живет в наших горячих сердцах потому, что он из наших, из крестьян. Когда мы найдем остатки ковчега, то возможно найдем и самого Ноя. И, когда это случится, – в голосе Заворуева послышались патетические нотки. – Я попрошу всех внимательно посмотреть на его руки. Это руки крестьянина, труженика села – мозолистые и обветренные.
– А что еще и труп будет? – с недоумением спросил ученый – ноевед. – Меня о трупе не предупреждали. Говорили, что только ковчег.
– И меня шеф о трупе предупреждал, – удивился Чапаев. – Петр Алексеевич, ты в курсе трупа?
– Василий Иванович, это пока только смелая гипотеза Петра Фомича, которая не найдет подтверждения, – ответил Татищев. – Так ведь, Володь? – спросил он Неваляева.
– Так точно, так. У нас уже, как год нет на территории никаких трупов. Все тихо и спокойно, слава богу, – отрапортовал Неваляев.