– Какие деньги? – сделал вид, что не понимает Семипостол. Это еще одна его черта – косить под тугодума, хотя уже сразу понял, о каких деньгах идет речь.
– Ты забыл что ли? Я тебе вчера в кабинете деньги передал. Пять штук долю твою, – напомнил Заворуев.
– Вы имеете в виду, Петр Фомич, те деньги, что передали мне на нужды партии? – нарочито громко вновь переспросил Семипостол. – Да, конечно, получил. Но доли там моей никакой нет. Все пойдет на наше партийное строительство. Вы же должны знать линию нашей партии – крепить местные отделения. Моя доля – эту линию проводить в жизнь.
– Мне наплевать, на какую линию ты потратишь свою долю, – проговорил Заворуев и обратился к Непряхину. – Вот видишь, все, как я говорил. Как говорится, из рук в руки передал.
– Вижу.
Непряхин подходит к Семипостолу и обнимает того за плечи, чем-то напоминающее на объятия соратника.
– Николай Кузьмич, я все понять не могу. Ты действительно такой идейный? Или просто хитрожопый? Я готов спорить, что ты из этих денег на "линию партии" рубля не потратишь.
Подводит Семипостола к окну, которое выходило во двор, продолжая при этом держать того за плечи.
– Тебя пока председателем не сделали, на чем ездил? На "копейке". А сейчас вот на "Тойоте" рассекаешь. Я твои эти разговоры о "линии партии" расцениваю как твое недоверие к нам, твоим партнерам. Мы же общее дело делаем, одной веревочкой повязаны.
Заворуев подходит к Семипостолу с другой стороны. Тоже пытается его обнять.
– Коль, действительно, перебор получается. Других мест хватает, где эту бодягу можно разводить. Нам-то зачем эту "лапшу" навешивать? Твоим боевым товарищам.
Семипостол, чуть пригнувшись, выворачивается из объятий партнеров.
– Мужики, конечно, я вам доверяю. Мы – одна команда. Я же понимаю, какую нелегкую ношу мы несем. Да, Вань, мое благосостояние несколько подросло. Но оно растет вместе с благосостоянием всего нашего народа. И, чтобы ты не говорил, свою руку к этому росту приложила и партия. Партия победившего коллективного разума. Да, я беру из взносов немного себе. Тем самым обеспечиваю нормальную жизнедеятельность нашей партии.
– Тьфу, ты, – сплюнул от досады Непряхин. – Опять он за свое. Ладно, проехали. Ты случайно печать нашу не видел?
– А почему я должен ее видеть, – Семипостол оставался верен себе, отвечая вопросом на вопрос. – У меня свои печати имеются: партийная и депутатская.
Он достает из кармана пиджака две печати и показывает товарищам по партии.
– Они всегда при мне. Бдительность, прежде всего.
– Что ты, Коль, нам их показываешь? – Заворуева утомляло общение с товарищем, да и к тому же болела голова. – Тебя спрашивают: видел или нет. Ты можешь просто ответить? Без своих заходов.
– Я и так просто отвечаю. Не видел. А что случилось?
– Да, не могу печать найти. Не помню, куда положил. Вот и все. Поэтому тебя и спросил.
После этих слов Заворуева Семипостола словно подменили. Он приосанился, а в голосе послышались жесткие нотки.
– Пропажа печати – это не просто серьезно, а архисерьезно. Здесь я вижу политическую подоплеку.
– Что ты опять плетешь? – не выдержал Непряхин. – Какая, к чертовой матери, политическая подоплека? Пропала печать. Ее нужно найти. Не найдем, в конце концов, новую сделаем. Делов всех на два часа.
– Я тоже Вань не пойму, о какой политической подоплеке ты толкуешь? – поддержал своего заместителя Заворуев.
– Вы товарищи проявляете политическую близорукость, – лидер партии власти выпрямился окончательно, и отошел в сторону от товарищей. – Печать – это власть. У кого печать, у того и сила. Все мы прекрасно знаем, что наша партия не против оппозиции. Мы – за оппозицию. Но только за конструктивную. Давайте только на минуту представим, что печать попала в лапы неконструктивной оппозиции. Что может получиться? Власть перейдет в их грязные руки. Вот они пишут всякие там листовки, мол, власть наша в коррупции погрязла. Ужасно пишут. Но это просто бумага. Прочитал и забыл, потому что это неправда. А, если они на эти листовки печать поставят? Что будет? Это уже будет документ. Официальный документ, между прочим. А мы возразить ничего не можем, у нас печати нет.
Заворуев от такого словесного напора Семипостола даже растерялся.
– Николай Кузьмич, вы, что говорите? Иван же сказал. Не найдем – новую сделаем.
– Тогда другая картина может сложиться, – к лидеру местного отделения партии власти инициатива перешла окончательно. – Двоевластие может получиться. У них печать, и у нас печать. Встанет вопрос о легитимности. Кто из нас легитимнее? И мне, как народному избраннику, лидеру местного отделения партии придется сделать нелегкий выбор. – Семипостол сделал многозначительную паузу и потом продолжил. – С одной стороны, вы мои товарищи, но с поддельной печатью, с другой, они, неизвестно какая оппозиция, с нашей настоящей печатью. Нелегкий мне выбор придется сделать, товарищи.
Растерянность Заворуева стала постепенно переходить в неподдельный испуг, но он еще пытался хорохорится.
– Кто они? Какое двоевластие? Я – законно избранный глава, у меня мандат на…
– Ты еще скажи "законно избранный президент", – Непряхин снисходительно похлопал по плечу Петра Фомича, – Фомич, ты же не на митинге. Ты про законность мне не рассказывай. Забыл, как бюллетени считали? У Николая, как не странно, здравая мысль прозвучала. Печатью действительно кто-то может воспользоваться. Тот же Шмелев, например. Вполне подходящая кандидатура для неконструктивной оппозиции.
– Ты, Иван Сергеевич, свои подколы брось, – обиделся Семипостол. – Я знаю, что говорю – у нас на лицо кризис власти. Если печать не найдется, будем собирать Совет, вырабатывать коллективное решение. Думать, что делать дальше. С липовой печатью твоя власть Петр Фомич теряет легитимность. Если печать у Шмелева, его надо дезуировать.
– Дезавуировать, грамотей, – поправил его Непряхин.
– Что, что? – переспросил Заворуев. – Обосрать Шмелева, что ли надо? Я правильно тебя понял, Кузьмич?
– Ты, Фомич, прямо в корень зришь, – со смехом похвалил главу Непряхин.
– Не надо иронии Иван Сергеевич, – обиделся Семипостол, – Я не о себе пекусь, а о Петре Фомиче и о порядке в нашем селе. Мы должны лишить Шмелева возможности воспользоваться печатью, не допустить в нашем селе анархии, сохранить политическую стабильность. Только это я имел в виду.
– Мужики, хватит пререкаться, – примиряющее поднял руки Заворуев, – Мы же одна команда. Мы же все из одного морга.
– Не знаю, знаю, – с сомнением в голосе произнес Семипостол. – Морг, может, и один, а работа у нас разная была. Хочу напомнить, что я приемщиком работал, имел дело с бумагами. И трупы не таскал. Руки и совесть у меня чистые. Об этом все знают.
– Особенно покойники, – перебил его Непряхин. – У, как ты заговорил! Руки у него чистые. А кто с каждого трупа отстежку имел? Опасность почуял? Свалить хочешь?
Теперь уже Заворуев пытался успокоить Непряхина.
– Что вы горячитесь мужикии? Мы же все в доле. Нам наоборот друг за дружку держаться надо.
– Только доли похоже у нас разные, – недовольно бурчит Непряхин. – Может вспомнишь, куда 15 тысяч дел?
– Честно говорю, не знаю, – ответил Петр Фомич, но после паузы не очень уверенно добавил. – Или не помню.
– Что? Вместе с печатью и деньги пропали. Я не думал, что все так серьезно. Оппозиция на эти деньги знаете, что может сделать…, – закудахтал Семипостол, – Надо вызывать милицию.
– Что, а это мысль, – согласился Непряхин. – Там наверху, сразу поймут, как мы озабочены происходящим. Увидят, что мы ничего не пускаем на самотек. Проявляем бдительность. Звони, Петр Фомич в милицию.
– Да, мы очень бдительные, – говорит Заворуев и одновременно набирает номер телефона. – Але, милиция? Заворуев говорит. Кто у телефона? Неваляев. Здорово, капитан. Ты, что же нам отчетность портишь? Как чем? Нераскрытыми преступлениями. Мне от главного знаешь, какой нагоняй был. По самые помидоры. Старайся, только отчетность нам не порть. Я что звоню капитан. У меня печать и деньги пропали. Надо расследование провести. Протокол составить, и все такое, сам лучше меня знаешь. Где ты ее искать будешь, это не мое дело. Через сколько будешь? Все жду, – Заворуев кладет трубку. – Через полчаса обещал подъехать.
– Там Шмелев пришел, – войдя в кабинет, говорит Алла. – Спрашивает, готово ли разрешение.
– Готово, готово, пусть заходит, – машет рукой Заворуев.
– Не отдавай разрешение, – вмешался Непряхин.
– Как не отдавать, если оно готово? – удивился Заворуев.
В дверях появился Шмелев. Несмотря на жаркую погоду на нем надет костюм. Но чувствуется, что в костюме он ощущает себя очень дискомфортно.
– Здравствуйте, товарищи начальники, – бодро здоровается он со всеми. – Что это вы все в сборе? Что – то случилось?
Непряхин посмотрел на вошедшего с нескрываемой неприязнью. У него давние счеты с предпринимателем. В свое время Шмелев отказал ему в деньгах, сказав, что взаймы готов дать, а так он не собес.
– Это вас господин Шмелев, или как там еще, господин предприниматель не касается.
Шмелев старается держаться спокойно, и колкость Непряхина пропускает мимо ушей.
– Не касается, так не касается. Петр Фомич разрешение отдайте. Мне работать надо.
– Работничек выискался, – мстительно заметил Непряхин. – А здесь, что бездельники по – твоему собрались?
– Мне откуда про это знать. Вы вон где, а я вон где, – Шмелев по – прежнему старался держаться миролюбиво.
– Неправильные разговоры ведете, товарищ Шмелев, оппозиционные, – завел свою шарманку Семипостол.