– Мне не менее любопытно, чем вам, – самоуверенно сказал Герман. – В таком случае, – конспиративным шепотом добавил он. – Следуйте за этой машиной! – указал он на постаревший и потертый, но ухоженный "Форд". – Только проследите, нет ли за вами хвоста, копыт и рогов!
– Какой догадливый абориген, – восхищенно прошептала Наама, садясь в свою новую ярко-красную "Мазду-6".
***
– Лично я бы порекомендовал вам заказать к "Поммери" не осетровой икры, а белужьей, – заливался соловьем Марков, лихорадочно просчитывая, хватит ли имеющихся в его портмоне восьмиста евро на оплату роскошного ужина, полного бака девяносто второго бензина и упаковки презервативов. – Осетровая своей солоноватостью несколько глушит превосходный букет, а белужья его только подчеркивает...
– В старой побитой машине, костюме фабрики "Большевичка" и трехсотрублевом галстуке несколько нелепо изображать Джеймса Бонда, – аристократично отправив в изящный ротик устрицу, протянула Наама. – Попробуйте покорить меня силой своего интеллекта, у вас есть некоторые шансы.
– Я вам не соус к лобстеру, – холодно взглянул на нее Герман. – И не напарник официанта. Кроме ослепительной фактуры, у вас есть другие достоинства, позволяющие так снисходительно разговаривать с умным и сильным мужчиной, угощающим вас тысячедолларовым ужином?
– А мне всегда казалось, что моей, как вы говорите "фактуры" достаточно, – развела изящными руками Наама. – Что касается профессии – прошу! – она кинула на стол стильно оформленную визитку. – Женщина я самостоятельная, и если вы неожиданно окажетесь жлобом, я в состоянии оплатить и этот ужин, и вашу пятилетнюю экскурсию по зоне за попытку моего изнасилования...
– Вы рано начали стрелять из всех пушек, я еще не начал осаждать вашу крепость, – усмехнулся Герман. – Начальник отдела внешних коммуникаций ООО "Избавление", очаровательно... Я видел рекламу, но так и не понял, в чем обманка. От чего на самом деле избавляете, Наама Каиновна?
– От всего, что нам мешает, – уклончиво сказала Наама. – А вы кто по профессии, Герман Александрович?
– Неужели читали? – заулыбался Герман. – Издательство не заплатило ни копейки, потом вообще куда-то исчезло, а в продаже я своей книги не видел, только несколько экземплярчиков осталось на память. Или вы догадались о моем отчестве более банально?
– Нет, случайное совпадение, – Наама достала из девятисотдолларовой дамской сумочки потертую книгу. – Вы, мягко говоря, небесталанны, но в России подобная литература не имеет будущего. Старые таланты после их физической или духовной смерти уже успешно раскручены, а новые никому даром не нужны, поэтому, все-таки, кто вы по профессии, Герман Александрович?
– Я не верю в подобные совпадения, – насторожился Герман. – Это напоминает неожиданно обнаружившуюся у Рудольфи лампочку. А что касается профессии, прошу!
Марков бросил на стол несколько визиток, на каждой из которых было аккуратно написано слово "бывший" перед названием должности.
– Я считаю, что встреча Рудольфи и Максудова была предопределена высшими силами, но оставалась случайной для обоих, – задумчиво проговорила Наама. – Бывший дизайнер, бывший риэлтер, бывший топ-менеджер по продаже рекламных услуг, бывший креативный директор... Что в настоящем?
– Свободный и независимый художник, удачливый игрок, борец с Системой, – нарочито легко сказал Герман.
– Свободными и независимыми в России являются лишь те, кто абсолютно никому не нужен, – царапнула его глазами Огонькова. – Насчет борца с Системой, вы что, извините за выражение, нацбол? Вроде не подросток, не гей, не психопат, не дурак...
– Вы не понимаете, что я имею виду под словом "Система", – вновь улыбнулся Герман. – И вы зря думаете, что стать никому не нужным легко! С малых лет любое юное существо, не обремененное ни интеллектом, ни собственным мнением, ни жизненным опытом швыряется любящими родителями в коллектив, являющийся маленьким ошметком колоссальной Системы. Абсурдные правила, тотальная власть насилия, мини-фашизм, презрение к мысли, неприятие индивидуальности особенно ярко проявляются в современных стадах именно в юношеском возрасте. И всем от ребенка что-то нужно! Толпа друзей сжимает тебя в удушающее любой свободный порыв души кольцо, бормочет свои одинаковые бессмыслицы, и существо, так и не ставшее личностью, внешне взрослеет, меняет тетрадки на рефераты, рефераты на регламенты бизнес-процессов, а внутри остается клонированным болванчиком, не способным подняться выше рамок этого талантливо режиссированного сумасшедшего дома, где психи лечат врачей с помощью электрошока! И всем от всех опять что-то нужно, а если ты – это не все, то нужно в десятки раз больше! Я работал в пяти солидных компаниях, везде наблюдал этих странных и страшных полусумасшедших, ограниченных клонов человека, и с изумлением понял – им пишут их одинаковые тексты! И не только телевидение, и литература для дегенератов, нет – такой жуткий спектакль должна поставить необыкновенно одаренная, обладающая воистину мистической властью сила, намного могущественнее и талантливее нашего гэбешного упыря и его вурдалаков! Эти серые коррупционеры, недодумцы и медвежата не управляют Системой, а являются ее частью...
– Итак, Система – это срежессированное безумие нашего мира, – протянула Наама. – Небезынтересное мировоззрение, но не более того. А как же вы боретесь с этой, с позволения сказать, адской Системой?
– Когда меня швырнули в Систему, она сразу поставила перед моим сознанием выбор – или я в ней, или я нигде – нищий, всеми презираемый фанатик без средств к существованию. Но каждый день, проведенный в этой звериной бессмыслице, с вечными сюрреалистическими интригами, банальностями и псевдопрофессионализмом, имеющими лишь одну явную цель – урвать побольше дензнаков, популярности и власти, медленно убивал меня. Время беззвучно таяло, толпа вокруг раздражала, попытки играть по правилам Системы проваливались – натурально играть роль современного полудурка у меня не получалось, я все время сползал в гротеск, пытаясь влезть в узкую щель между клиническим идиотизмом и корпоративной культурой. Тем не менее, мои рекламные проекты успешно продавались, и я более-менее динамично полз по карьерной лестнице, конечно же, отставая от стандартных бездарностей – Система их обожает даже больше, чем циничных, но неглупых подонков. Но однажды мне удалось совершить крохотную победу над Системой – я выиграл на бегах десять тысяч долларов.
– Игра на бегах – это ваша борьба с Системой? – рассмеялась Наама.
– Зря смеетесь, – с улыбкой посмотрел на сотрудницу ООО "Избавление" Герман. – Система контролирует фортуну в казино и любых других игорных заведениях, честно выиграть там невозможно, как невозможно добиться признания, понимания и любви современных россиян с помощью ума и таланта. Но я нашел у Системы одну странную и непонятную брешь – тотализатор. Естественно, все результаты бегов и скачек заранее продуманы, ставки заранее сделаны, но существует свобода выбора и реальный шанс выиграть солидные деньги, при вопиющем факте – тебе отдадут выигрыш, и на выходе тебя не встретит свора братков, что происходит в любом другом российском игорном заведении.
– Очень зыбкая философия, – нахмурила изящные брови Огонькова. – Почему бы вам не бороться с Системой, встав на путь ограблений, убийств, финансовых афер?
– Если бы я встал на путь вора и убийцы, я бы не боролся с Системой, а играл бы по ее правилам, – невозмутимо сказал Герман. – Я был бы в Системе, будучи карманником, киллером и или оппозиционером, то бишь полноправным участником этого массового безумия.
– А скачки – не безумие? – поддела его Наама.
– Предсказуемые наездники и жокеи – не биржевые брокеры, – отрезал Марков. – При мне они молчат, я с ними не взаимодействую, а лишь вычисляю победителя. Я стал зарабатывать на жизнь не только тотализатором – я востребованный дизайнер, но работаю теперь исключительно на дому и всегда с разными конторами. Я практически победил – стал наконец-то никому не нужным, но более-менее прилично обеспеченным, а эти клонированные менеджерята теперь лишь фон, а не основная часть моей жизни. И я по-настоящему свободен – не только делаю то, что хочу, но и не делаю того, что мне отвратительно.
– А вам не приходило в вашу не менее безумную, чем Система, голову, – Наама еле сдерживалась, чтобы снова не расхохотаться. – Что я – часть этой Системы, а вы, как я полагаю, имеете явные намерения вступить со мной в связь, следовательно...
– Дегустация вин – не алкоголизм, – заулыбался Марков. – А вы – явно редкий и необычный сорт, иначе уже давно бы с раздражением произнесли "че-то я по типу как бы не догоняю, че у тя за шняга, ты вообще по типу шизанутый и не прикольный перец" и с чувством глубочайшего презрения облили бы меня московской грязью из-под колес вашей "Мазды".
– Нет, господин дегустатор, вы тип необычный и небезынтересный, – наморщила гладкий лобик Наама. – А вы уверены, что я женщина только для, как вы выразились, "дегустации"?
– Вы современная деловая женщина, и никогда не опуститесь до прочных и крепких отношений с одним-единственным мужчиной, – убежденно сказал Герман. – Для вас такой еще не родился. На сексуальной диете явно не сидите, да и я являюсь для вас даже не сортом вина, а глоточком марочного коньяка. Но я убежден – в вашей коллекции только элитные напитки, самогоном и пивом вы явно брезгуете. Я же мужчина – мне приходится восполнять количеством недостаток качества. Но неужели я не являюсь достойным вас сортом? Хотя бы на пробу?
– Наглец, – заулыбалась Наама.
– Уговорил? – широко улыбнулся Герман.
– Как же вы, бедный, девочек-припевочек уговариваете? – сочувственно спросила Огонькова.