* * *
Денис не ошибся: Степан действительно был преисполнен самых радужных надежд. И хотя старшие товарищи гоняли его в хвост и в гриву, Самарин не обижался и с охотой брался за любое поручение. А что ему? Он видел, как к нему относятся: и испытывают, и закаляют, и знакомят с азами. В отличие от других неквалифицированных рабочих, набранных из "химиков", Самарин - свой, он будет учиться и когда-нибудь встанет вровень со своими наставниками.
Помощник Ухтомского - Лялин, человек, склонный к пессимизму (сам он называл это "трезвым подходом к предмету"), не верил в радужное будущее Самарина. "Может, перезимует, может, даже летом у нас поработает, но потом непременно смоется в Москву, к папочке-мамочке", - зудел Лялин по вечерам, когда они с Ухтомским оставались в кернохранилище. "Посмотрим, посмотрим", - бормотал Ухтомский рассеянно. Он вообще ни о каком Самарине не думал, все его мысли были поглощены работой.
Пока что Лялин брал с собой Степана как тягловую силу. Получив зарплату, он решил потратить ее на приобретение необходимых для грядущей экспедиции вещей - кастрюль, пары чайников, мисок и кружек. В междуреченский магазин как раз завезли товар, о чем Лялину доложили верные люди. Надо брать, пока не расхватали.
Лялин прошел в магазин - очаровывать продавщицу и объяснять ей, как важно кормить геологов в дикой-дикой тайге, где они, никем не зримые, ведут свое одинокое сражение, один на один, с опасной природой. "Битва за нефть должна быть выиграна, тетя Маша", - ворковал Лялин. "Шустрый ты больно", - говорила тетя Маша, которой надоели местные алкоголики и которая рада была возможности поболтать с человеком образованным и трезвым.
Тем временем Степан праздно прогуливался перед магазином. Ему все здесь нравилось. Он не лукавил, когда вчера расхваливал старому приятелю Денису свое житье-бытье.
А девушки здесь какие! Сибирячки - они ведь особенные… Степан, следует отдать ему должное, был до крайности влюбчив. А что? Ему по возрасту положено. Правда, до сих пор все девчонки только смеялись в ответ на его нежные объяснения. Но Самарин не унывал. Хоть одна да ответит ему взаимностью. Нужно только терпение.
Он дошел до конца магазина, повернулся… и обмер.
Со ступенек библиотеки сбежала девушка с такими длинными светлыми косичками, с такой сияющей улыбкой, с такими лукавыми серыми глазами, что сердце бедного Степана совершило кульбит, подскочив сперва к горлу, а потом ухнув в желудок.
Он преградил красавице дорогу:
- Здрасьте. Мы с вами встречались?
Она сразу засмеялась, как человек, у которого легко на сердце.
- В кино? - предположила она.
- Нет, не в кино… Я здесь в кино еще не был, - признался Степан. - А может, на рынке в Макеевке?
- Фи, - сказала девушка, продолжая смеяться, - как неромантично! На рынке!
- А давайте я вас в кино приглашу, - перешел к наступательным действиям Степан. Он видел, что девушка не прочь свести с ним знакомство. - Хотите на последний сеанс?
- Я-то не против, - сообщила красавица, стреляя глазками в Степана. - А вот мои кавалеры…
- А что, их так много? - удивился Степан.
Хотя - чему он удивлялся!
Девушка доверительным тоном произнесла:
- Вот если они от меня в шеренгу выстроятся - то за самым Междуреченском закончатся. Ясно?
- А можно мне как будущему советской геологии вне очереди?
- Какой прыткий! - захохотала она.
- Самарин. Степан Самарин, - представился Степан.
- Царева. Варвара, - сказала девушка.
- Редкое имя, - похвалил Степан.
Девушка пожала плечами.
- У нас довольно частое… А вы здесь что делаете, Степан? В магазин пришли?
- В магазин пришел мой начальник, а я его жду.
- А я сестру жду - Веру. Она в библиотеке работает.
* * *
Вера не столько работала сегодня, сколько безутешно рыдала среди стеллажей. Она плакала уже несколько дней кряду. После резкого объяснения с Казанцом она еще надеялась на то, что Виталий передумает. Ну, подрался он, обозвал ее разными словами - в Вериной семье такое не было редкостью. Да и у соседей - не лучше. Все ругаются, все дерутся. И ничего - живут.
Однако Виталий доказал серьезность своего намерения порвать с Верой. Подтвердил это перед всеми - и перед своими сослуживцами, и перед начальством. Говорят, сам Буров его уговаривал одуматься, но Казанец твердо стоял на своем. "Это я Верку обидел? - якобы сказал Казанец. - Да это меня обидели, порченую невесту подсунули…" Последние слова казались Вере особенно обидными. Как вспоминала, так и заливалась слезами. И в магазине ее сегодня уже спрашивали - правда ли, что жених от порченой невесты отказался. Вера выскочила оттуда как ошпаренная.
- Ну почему же?.. За что мне это? - причитала она.
Маша, устав от Вериных выкриков и слез, отпаивала ее водой.
- Меня там Варька уже ждет, - плакала Вера, изо всех сил вытирая глаза платком. - Заждалась небось. И уже наверняка с кавалером каким-нибудь болтает. Ошпарится, как я. Вечно пришлые к нам липнут…
Маша с ужасом смотрела на подругу. Собственная драма - злые слова, развод, отъезд мужа - уже ушла для Маши в прошлое. Маша была современная женщина, самостоятельная, умная. У нее имелись собственные интересы. И если муж ее бросил, она как-нибудь справится. И уже, в общем, справилась. Но то, что происходило с Верой, не укладывалось у Маши в голове.
- Ма-а-аша… - завывала Вера.
Маша обняла подругу.
- Да не любил он тебя никогда!
- Как? - перепугалась Вера. Она высвободилась из Машиных объятий, с тревогой посмотрела в ее лицо. - Как - не любил? Почему?
- Потому, что не умеет он любить! - резко, как на комсомольском собрании, сказала Маша. - А тебе хватит реветь да убиваться. Вот фамилия у тебя какая? Царева. Ты - царевна! Помни об этом, поняла?
- Царевна-несмеяна! - слабо улыбнулась Вера. Впервые за несколько дней. И словно солнышко взошло.
А Маша почувствовала себя старой, умудренной, видавшей виды женщиной. Как будто Вера - не подруга ее, а по меньшей мере внучка.
- Найдем мы тебе жениха, Веруня.
И при этих словах, словно вызванный заклятьем, в библиотеке возник Василий Болото собственной персоной.
Не обнаружив у стола и картотеки библиотекарш, он отправился их искать и наконец обнаружил обеих между стеллажами. Момент, конечно, неподходящий: обе обнимаются и ревут. Случилось у них что-то. Какая-то девичья трагедь. Может быть, это они все насчет Казанца переживают. Сукин он сын. Хорошо бы ему тоже морду набить.
- Девчонки, здрасьте, - сказал Болото, деликатный человек.
Они повернулись в его сторону и уставились с таким выражением, словно произошло нечто из ряда вон выходящее. "Кто ты такой и что здесь делаешь?" - читалось на их лицах.
Болото, однако, не смутился.
- Мне бы, это… книжки сдать, - напирал он. Книголюб он, в конце концов, или нет? Желает он образовываться и становиться умнее. А для чего еще библиотека, если не для этого?
У Маши напряглось лицо, миг - и оно стало совершенно отчужденным.
- Погоди-ка, Вера, я поговорю с ним. Это… читатель пришел.
Она отстранила от себя подругу и вышла, выталкивая Василия в зал, к столу.
Василий весело и охотно проделал путь обратно, к плакату "Любите книгу - источник знаний!". Уставился на разгневанную Машу.
- Ты зачем пришел? - напустилась она.
- Да книжки сдать, - ответил он. - Ты чего? Здесь же библиотека… Что такого-то?
- Ты что, все их прочитал?
- Ну, - сказал Василий.
Но Маша ему не поверила. С сомнением уставилась на томик Тендрякова.
- Ты зачем сюда ходишь? - прошипела она.
Василий видел, что девушка прогневана не на шутку, и решил больше не врать. Да и смысла нет - врать и скрывать. Что они, в самом деле, тургеневские барышни? Все же очевидно.
- Ну, к тебе хожу, - ответил Василий, пожимая плечами. Подумаешь, допрос с пристрастием ему тут учиняют! Сама бы уже давно догадалась…
- Ах, ко мне? - метала молнии Маша. - А я-то уж думала, ты действительно в общество книголюбов хочешь вступить.
- Не понял, - добродушно усмехнулся Василий.
- Вот что я скажу тебе, Вася, - веско произнесла Маша. - Ты сюда больше не ходи. Понял? Не ходи. Не верю я, что ты книжки читаешь. Хочешь, совет тебе дам? Ищешь себе невесту - присматривай на выпускных балах в школе. А то нарвешься… на порченую. И будешь потом права качать и рассказывать пьяным дружкам, как обидели тебя.
Василий не вполне понимал, откуда возникли у Маши подобные обвинения. Повода вроде бы не давал. Обращался со всем уважением. Не то, как другие: угостят водкой, сводят в кино, расскажут, какого налима поймали, - и в койку тащат, а наутро едва вспомнят, как такое вышло. Нет, он же понимает: завоевать такую женщину, как Маша, - это труд почище нефтедобычи. Нужно в душу к ней заглянуть, интересы ее понять. Нравится ей выдающийся поэт современности Роберт Рождественский - значит, надо прочитать стихи этого самого Роберта. Ничего, кстати, читать можно. Да кто еще ради женщины на такую жертву добровольно пойдет? Маше бы сообразить уж, что намерения у Василия очень серьезные.
Но нет, обижается за что-то и его обидеть хочет… Ладно. Мы понимаем, у женщин то и дело возникают в жизни трудности. У них вообще судьба тяжелая. Тяжелее, чем у мужиков. Хотя живут они дольше, этого не отнимешь - статистика. И в газете "Труд" писали. Василий ушел печальный, не попрощавшись.
Маша уселась за стол, поджала губы, раскрыла регистрационную книгу.
Из-за стеллажей вынырнула Вера.
- Ой, Машка, ты зачем Василия прогнала? Он же к тебе со всей душой, а ты…