* * *
Выйдя из кафе, мы направились по Тверской улице к Триумфальной площади. По дороге я рассказал Ане немного об истории Москвы. Спустя некоторое время мы свернули на Большую Садовую улицу. Солнце чуть сбавило жар, близился вечер.
- Та самая улица? Из "Мастера и Маргариты"? - спросила Аня.
- Да. Именно здесь жили Воланд и Коровьев, Кот Бегемот и Азазелло. Правда, сейчас в тот дом не пробраться. "Нехорошую" квартиру заперли от навязчивых поклонников романа.
Аня переложила курточку с руки на руку.
- А где-то поблизости расположены Патриаршие пруды. Да? - спросила она.
- Да. Хочешь туда сходить?
- Хочу.
Показалась Малая Бронная улица, я повел Аню вглубь, к пруду, скрывшемуся среди молчаливых домов и молчаливых деревьев. Пройдя по асфальтовой дорожке, мы оказались у водной глади.
- Такой маленький. Я представляла его себе больше, - сказала Аня.
Мы очутились у самой воды. Под ногами стелилась зеленая трава, по центру пруда дефилировала группка уток. Изредка оттуда доносилось слабое кряканье. Сам пруд был похож на большое квадратное зеркало, в которое смотрелось неподвижное небо.
Мы присели. Аня положила сумочку у ног, курточку сложила на коленях, а солнцезащитные очки бросила рядом в траву - на них тут же вполз муравей. Поразмыслив, он отправился к концу оправы.
- "Мастера и Маргариту" я читала четыре раза. - Аня смотрела на воду. - Маргарита была любимой героиней. Помнишь это - "Никогда ни о чем не проси у тех, кто сильнее тебя. Сами придут и все дадут". Мне тоже так казалось. А в жизни все иначе. Я этого не понимала. Была ужасной гордячкой.
- А сейчас? Уже не такая?
- Наверное, нет. Повзрослела.
Муравей дополз до края оправы и в нерешительности остановился. На том берегу стоял красивый дом с широкой мраморной лестницей, ведущей к воде. Наверно, в таком доме Мастер и Маргарита и обрели покой…
- Гордость… - Аня сорвала травинку и намотала на палец. - Мне, например, ужасно не хотелось идти на подработку продавцом-консультантом. Пару лет назад я бы сразу отказалась. Но теперь…
- Тебе брат помогает?
- Когда созваниваемся, он обычно спрашивает, нужны ли деньги. Но что я скажу, если знаю, что у него жена и маленький ребенок, и они сами нуждаются в средствах? Ничего, перебьюсь. Вот окончу институт, устроюсь на хорошую работу - сама начну всем помогать.
Аня размотала травинку, потрогала свое колечко. На том берегу начали кидать в воду крошки хлеба - утки быстро подплыли к угощению и начали клевать.
- Как-то, неделю назад, в магазине увидела девушку, - сказала Аня. - Сначала не обратила на нее внимания, но потом пригляделась: такая беспомощная, одинокая, в черных очках… Это была слепая. Она стояла у стеллажа, крутила головой, нервничала, ждала, что ей помогут.
Аня замолчала. Потом продолжила:
- Я подошла к ней, спросила, что могу сделать для нее. Она была так благодарна, а у меня сердце всё сжалось. Она сказала, что пришла купить книжку своему племяннику, в подарок на день рожденья. Она попросила найти две книги, потом сказала, что их ей читала мама в детстве. Я помогла ей, она ушла, а я все не могла успокоиться. Это все так… так неправильно устроено…
Аня посмотрела на меня:
- Что мои проблемы по сравнению с ее?
Подул ветерок, по воде пробежала рябь, затрепетала зеленая листва. И тут же все успокоилось.
- В детстве, когда читала в книге о чем-то страшном, зажимала уши ладошками. Чуть-чуть помогало. - Аня покачала головой. - В жизни уши не закроешь.
Она сняла свое колечко, потом надела его снова. Спаси и сохрани…
* * *
Это было абсолютно спонтанное решение. Ни я, ни Аня в кино не собирались. Мы даже не думали, что когда-нибудь сходим вместе в кино.
Просто мы тогда оказались на "Баррикадной", вблизи зоопарка. Было светло, но воздух уже пропитался мягкой свежестью вечера. Мы недавно перекусили, поэтому усталости не чувствовали.
- Не люблю зоопарки, - сказала Аня, когда мы прошли мимо главного входа.
- Почему?
- Не могу смотреть на зверей в клетках, с самого детства. Помню, пошли как-то с мамой в зоопарк, - я как увидела лисичку к клетке, так сразу разревелась. Представляешь? Вокруг дети радостные галдят, взрослые улыбаются, а я стою, смотрю на зверей и рыдаю.
Мы подошли к дороге, я взял Аню за руку.
- А у тебя есть домашние животные? - спросила она.
- Рыбки. Я тебе писал.
- Прости, забыла. Рыбки - это хорошо, но не для меня. Я люблю прижать животное к себе, потискать, погладить. Кошку, собачку, хомячка… А рыбок разве потискаешь?
И она чуть сжала мою руку. Я подумал о том, куда мы можем пойти дальше. Еще в кафе Аня сказала, что у нее есть время до десяти - до того, как уедет за город последняя электричка.
И тут я увидел кинотеатр. Остановился, задумался. А почему бы нет?
- Может, сходим в кино? - спросил я.
- Кино?
Она посмотрела на меня, чуть склонив голову, с солнцезащитными очками, задранными на макушку. Потом поправила прядь волос и сказала:
- Давай. Давай сходим.
В кинозале, кроме нас с Аней, сидело четыре человека. Супружеская пара, девушка-студентка и пожилой мужчина в шляпе. Последний просидел в шляпе весь сеанс, так и не сняв ее.
Аня повесила сумочку перед собой на спинку кресла, бутылку с водой сунула в предназначенное для этого отверстие в подлокотнике. В руке у нее оказался очечник. Я не знал, что Аня носит очки.
Наверно, она и не хотела, чтобы я знал это. Надев очки, она смущенно глянула на меня. Я понял, что она считает, что очки ей не идут. Считала она так зря - в очках Аня выглядела беззащитной и оттого притягательной. Странно, ведь обычно бывает наоборот - надевая очки, близорукий человек становится более уверенным в себе.
Это случилось в самом конце сеанса. Герой и героиня расстались, звучал пронзительный скрипичный мотив, внутри ощущалась томительная меланхолия - и я посмотрел на Аню. Она глядела немигающим взором на экран, не замечая ничего вокруг. И вдруг я увидел, как ее левое веко дрогнуло - и по щеке скатилась слеза. Одна-единственная. Аня тут же ее смахнула и отвернулась.
* * *
Она высказала свое впечатление лишь в метро.
- Хороший фильм. Очень. Это просто чудо, что мы на него попали.
Я думал о ее слезе. Но ничего не говорил. Аня сказала сама.
- На самом деле я редко плачу, когда смотрю кино. Когда читаю - плачу чаще. А тебе нравятся подобные фильмы?
- Да. Когда-то моя девушка приучила смотреть именно такие фильмы.
- А ведь мы с тобой раньше редко обсуждали кино. Хотя я тоже его люблю.
Мы прошли к центру зала. Нам надо было ехать в разные стороны. По полу, то взмывая вверх, то прижимаясь книзу, перекатывался белый пакет.
Ее поезд подошел первым. Она пожала мне руку, задержав ее дольше обычного. Потом, отпустив, сказала:
- Когда мы переходим с тобой дорогу, я вспоминаю своего брата. Он тоже всегда держал меня за руку.
Она взглянула на поезд.
- Еще раз спасибо за подарок. До завтра, - сказала она.
- До завтра, Анюта, - сказал я.
Она забежала в вагон, и поезд, медленно набирая ход, скрылся в тоннеле.
* * *
Однажды мы с Сергеем обсуждали главных героев книги - мужчину и женщину, полюбивших друг друга. Почему он выбрал ее, а она - его? Почему люди вообще выбирают друг друга? Это же почти всегда случайность.
- Как возникает чувство? - Сергей на миг задумался. - Это происходит незаметно и в то же время - удивительно осознанно. Как отрыв самолета от земли. Ты летал когда-нибудь на самолетах?
- Да.
- В детстве я очень любил момент взлета. Шум моторов, дрожь корпуса, отдающая во всем теле, ритмичное ускорение… Разбег на взлетной полосе - кажется, что он никогда не закончится. И легкое опасение - а вдруг самолет не взлетит? И никогда я не мог уловить, зафиксировать сам момент отрыва самолета от земли. Вот он только разбегался, только набирал скорость, но неуловимое мгновенье - и ты уже видишь в окне верхушки деревьев, маленькие дома, пелену облаков… Ты уже летишь.
Сергей посмотрел на меня.
- Так и в отношениях. Невозможно определить момент отрыва. То мгновенье, когда начинается любовь. Ту границу, перейдя которую, люди становятся друг для друга любимыми. И ты не замечаешь, что человек, с которым общаешься, вдруг становится для тебя самым-самым.