Гениальная идея
Ольга Кулагина
Помните молочные бутылки, в которых раньше продавалось молоко? Их потом ещё сдавали обратно.
Обычно эти бутылки я забывала прихватывать с собой, когда шла в магазин. Постепенно накопилось их несметное количество. А тут перемены произошли. Молоко в бутылках исчезло, бутылки принимать перестали. Случилось это как-то в одночасье, незаметно. Заметила я лишь тогда, когда эти бутылки, как тараканы, стали выскакивать изо всех углов.
У меня как раз генеральная уборка в квартире намечалась.
Я – "махровая" сова. Могу работать до утра, а потом спать до обеда. Короче, уборка затянулась. Стояла уже глубокая ночь, а я всё мыла, чистила что-то, бутылки из углов выковыривала. Наковыряла их весьма приличное количество – этакий увесистый пакет. Уборку хотелось закончить сегодня, а посему и решить проблему с бутылками. Поднимаю пакет, несу к двери – дзенькает, блин! Неудобно в четвёртом часу ночи дзенькать бутылками по подъезду: что соседи подумают? И тут приходит в голову гениальная идея. Ночью мозг по неизведанным причинам выдаёт особенно яркий креатив. (Может, потому и люблю работать ночью!)
Решаю спустить пакет на верёвке с балкона, а потом выйти, взять его и отнести на мусорку.
Достаю верёвку, привязываю её к пакету с бутылками и начинаю спускать груз со своего четвёртого этажа. Вскоре оказалось, что с верёвкой я просчиталась – её явно не хватает до земли. Причем просчиталась не меньше чем на этаж. Пытаюсь затащить пакет обратно на свой балкон, но, увы, груз зацепился за бельевые верёвки на нижних этажах и дзенькает. Ни туда, ни сюда!.. Я взмокла от напряжения, тяну пакет – ни фига. Оставлять всё в том виде, в каком есть, тоже не комильфо. Закрываю глаза и отпускаю пакет с бутылками на волю, а сама буквально падаю на пол балкона.
Мама дорогая! Это было очень похоже на взрыв!
Сижу на корточках, закрыв глаза руками, и, замирая от стыда и ужаса, некоторое время боюсь шевельнуться. Потом, не поднимаясь, как уж, уползаю с балкона в квартиру.
Подождав, пока всё устаканится, иду подбирать то, что осталось от бутылок, с робкой надеждой, что меня никто не увидит.
Но, наверное, всё же увидели.
Днём, когда я вышла из дома, меня взяла за руку соседская бабушка и, проникновенно заглядывая в глаза, участливо спросила:
– Оля, а ты сегодня ночью ничего не слышала?
Уши запылали пионерскими кострами. Пряча глаза от назойливой старушки, бормочу:
– Нет, ничего… Я крепко сплю.
Думаете, на этом история закончилась?
Дело в том, что я, вполне себе добропорядочная гражданка, чувствовала себя свиньёй и преступницей в одном флаконе. История жгла мой мозг и не давала покоя. Я боялась ходить мимо бабушек, всё казалось, что они смотрят на меня не так, как раньше.
Короче, я умирала от стыда. И мне хотелось реабилитировать себя в глазах дворового парламента.
Тогда я решаю запустить утку. Иду к подруге и подговариваю её распространить среди соседских бабулек дезинформацию – будто живёт она напротив, и ночью видела, как с крыши нашего дома кто-то очень шумно сбросил что-то.
Подруга соглашается выручить. Она приходит к подъезду и заводит разговор с бабушками на тему сброшенного телевизора (подруга высказала предположение – не телевизор ли кто выбросил).
Офигевшие бабушки глотали дезу, не веря своим ушам. Но, кажется, проглотили.
Во всяком случае, я у них до сих пор на очень хорошем счету.
Искусство и жизнь
Василий Евтушенко
На уроках литературы, помимо программных тем, нам иногда предлагали написать сочинение на свободную тему. Любил я писать такие "опусы". Тем более что оценивались они, как своеобразное произведение искусства, и на целый балл выше. Их зачитывали всему классу, брали на конкурс. Это было лестно для автора. У меня сохранились некоторые сочинения на свободную тему – светлая память о творчестве юношеских лет.
Вот выдержки из одного из них на тему "Нам песня строить и жить помогает": "Нам песня строить и жить помогает" – пели на стройке "нового мира" наши деды и отцы. Каждая советская песня для нас и сегодня является гимном, маршем, ораторией, прославляющей подвиги народа. С ними, "борясь и побеждая", наш народ идёт вперёд, они укрепляют нашу уверенность в победе.
На развалинах прошлого нами были воздвигнуты дворцы культуры, где свободные люди сочиняют и поют новые песни. Появилась целая плеяда поэтов и композиторов-песенников, ставших любимцами советского народа. Вместе с ними мы воспеваем судьбы героев гражданской войны, как "боец молодой вдруг поник головой" и как разбито сердце комсомольца, который "честно погиб за рабочих"…
Мы поём песню о том, как "уходили комсомольцы" и мысленно с ними "на Тихом океане свой заканчиваем поход".
На смену песням о гражданской войне пришли песни о Победе в Отечественной, о нашей цветущей Родине, "где так вольно дышит человек", где звучат голоса энтузиастов о "буднях великих строек".
Мы идём в кино не только смотреть, но и слушать новые песни. Выходя из кинотеатра, мы распеваем их. Они нас вдохновляют на то, чтоб "сказку сделать былью".
С таким восторгом я относился к произведениям песенного искусства. Только вот быль никак не становилась подобной сказке, и мы с детства поняли: "сказка – ложь". А ложь рождает анекдоты.
Ирония и насмешки всегда бытовали у нас по поводу любимых песен. Память сохранила такие насмешки и шутки прошлых лет. Вот они – эти воспоминания.
Музыкальный работник детского сада довоенного времени рассказала, что ей дали указание разучивать с детьми "Интернационал". Дети исправно пели эту песенку, но в конце припева было трудно разобрать произносимый детками текст. Руководительница попросила отдельно спеть Вовочку. Вовочка и спел: "И с Интернационалом воз пряников в рот людской". Детская логика победила "великую" идею.
Отец моего школьного друга отсидел за пение той же песни, но с такими словами:
Вставай, поедем за соломой.
Быки голодные стоят…
Прогульщики-алкоголики, тунеядцы-пьяницы пели:
Трудовые будни – праздники у
А репрессированные подхватывали:
С песнями, борясь и побеждая,
Наш народ на кладбище идёт.
Чего мы только не пели в школьном хоре!
Комсомольцы – беспокойные сердца,
Комсомольцы – хопца-дрица, хоп-цаца!
И:
Коммунизм не строит наш народ,
Сталин нас в могилу заведёт.
И так:
Эх, хорошо в стране советской
Эх, хорошо в ней неубитым быть!
И эдак:
Край родной, навек любимый!
Где найдёшь ещё такой -
Все поют за упокой.
Переиначивали "Марш артиллеристов":
Горит в сердцах у нас бутылка с керосином.
Идём мы в школу, чтобы двойки получать.
Пылает вся тетрадь, залитая чернилом…
А вместо "Мы все за мир!" – клятву дают народы", смело заявляли: "Мы жрать хотим!" – громко кричат народы".
И тут же добавляли уже переделанные строчки из песни "Москва – Пекин":
Москва – Пекин! Мы жрать хотим!..
В этой же песне вместо слов "Сталин и Мао слушают вас" пели:
Сталин и Мао скушают нас!..
Досталось и "Маршу коммунистических бригад":
Будет людям счастье, счастье на века:
У Н. С. Хрущёва много молока!
А потом припев:
Сегодня мы – не на параде,
А за продуктами в пути.
И мы, колбаски этой ради,
Можем долго так пройти!
Не могли мы забыть и другую популярную песню:
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей, морей.
Я другой такой страны не знаю,
Где так много тюрем, лагерей.
А вот ещё случай.
Мой товарищ по хоровому коллективу вдруг вообразил во всеуслышание: что если бы у Ульянова был псевдоним не Ленин, а, например, Табуреткин – как трудно пришлось бы поэтам при сочинении песен о нём. И товарищ пропел:
Табуреткин всегда живой,
Табуреткин всегда со мной!..
Хохот стоял оглушительный, в хоре ведь голоса сильные. Долго после его шутки мы не могли спокойно репетировать эту песню.
Насмешек было много над текстом песен, но прекрасные мелодии мы пели вдохновенно – спасибо Дунаевскому, Кабалевскому, Соловьёву-Седому, Хренникову.
А вот поэтам мы сочувствовали.
Известный поэт-песенник как-то сказал: "Нам песня выжить и жить помогала". И не только поэтам. Певцам, пропагандистам, подпевалам и режиму в целом – тоже.