Она так повела загорелым плечом, что Семин искренне позавидовал неизвестному Грише Зазебаеву и дяде Шуре. Слова Кузнецова странным образом подтверждались. Какой-то Шурка, однофамилец Сакса, оказывается, впрямь работает в рядновской котельной. Но вот что точно – одни люди действительно виляют хвостами, увидев зеленую купюру, а другие крутят хвостами, только увидев Джиоконду. А вот что может заставить вилять хвостом саму Джиоконду?
– Хотели бы вы отсюда уехать?
– С острова? – не поняла Катерина.
– И с острова. И из Рядновки. Вообще уехать.
– Да нет, – ответила Катерина с некоторым сомнением. – Мне предлагали. Куда ехать, если все есть?
– Действительно все?
– Конечно. Я же сама беру.
– Берете от Виталия Колотовкина? – уточнил Семин.
– Ну, почему же? – ответила Катерина с ошеломляющей простотой. – Не только.
Внизу у причала взвыла сирена, застучал мотор, послышалась громкая немецкая речь. Всплеснув руками, Катерина вскочила и, не попрощавшись, даже не извинившись, бросилась вниз по лесенке, потом по береговой тропинке. Семин видел мгновенный изгиб бедра, длинную ногу, то выброшенную вперед, то откинутую назад. Она не виляла хвостом. Рядновской Джиоконде этого не надо.
– Заплатить за нее? – улыбнулся Семин потрясенным девчонкам обслуживания.
– Да вы это чего! – дружно и необидно засмеялись они, показывая деревенские неровные зубы. – Виталия Ивановича не знаете?
Пыхтя поднялся на террасу Элим.
– Уплыл кореш, да? – он имел в виду Кузнецова. – С Катькой познакомился? Классная баба. Только классные бабы, учти, в высшей степени ненадежны. Люби уродок, как юрист говорю. Они верные. Потому что уродство на всю жизнь, а красота быстро проходит.
Отступление третье. "Зимние витамины"
1989–1996
1
Отец постарел.
Он сильней, чем раньше, прихрамывал.
При волнении выпучивался, нездорово поблескивал раненый глаз.
Говорил Иван Витольдович все больше о шахтерах, перекрывающих Транссиб, о постоянных задержках зарплаты, растущей дороговизне, о том, как страшно включать телевизор. Месяц назад убили в подъезде профессора Арановича, а при нем и денег не оказалось. Вывод войск из Афганистана отец считал непродуманным (как когда-то ввод), гибель атомной подводной лодки "Комсомолец" его совсем надломила. "Ты вот был в городе. Там, говорят, студенты вышли на улицу?" – "Да они с нее не уходили, – смеялся Виталий. – Они очередь за водкой занимают с пяти утра, а потом продают".
Впрочем, Виталий сам многого не понимал.
В "комках" изобилие экзотичных продуктов, в больших бутылях мерцает голландский спирт, на перекрестках нежный аромат шашлыка. Зеленеют, краснеют, алеют холмы, горы, пирамиды фруктов, баночное пиво украшает витрины. "Объект охраняется подразделением вневедомственной охраны". Виталий фыркал: раньше такие объекты охранялись законом. Да и что там охранять? Раскрошенный кирпич, торчащий ржавый металл, вспученный асфальт, грязь, бумаги, консервные банки, газеты, тряпье, пыльные переулки.
Еще поражали цены.
"Представляешь? – потрясенно вскидывал руки отец. – Жирный спекулянт арендует вагон и везет в Ташкент обского судака. Там продает, а домой возвращается с фруктами и с овощами. На продажу, понятно".
"Круговорот веществ в природе".
"Но доход! Доход! Кому идет доход?… Ты подумай! Частнику! В университете зарплату не выдают по полгода, шахтеры питаются одной гречкой, а спекулянты обогащаются, – задыхался отец. – Ты послушай, чего люди требуют на митингах!"
"А чего они требуют?"
"Переименования улиц! – искренне ужасался отец. – Требуют снять таблички с именами канонических героев, восстановить старорежимные. Если никто не хочет знать известных имен… – выпуклый глаз профессора Колотовкина нездорово поблескивал. – Да если бы только это! Недавно в какой-то бульварной газетенке распечатали телефоны томского УКГБ. Дескать, эти отделы занимаются незаконным сбором информации о вашей личной жизни! Но так нельзя! Это разглашение государственной тайны!"
Виталий отмахивался.
Меньше всего он думал о государственных тайнах.
Зато каждый день звонил в Благушино. Павлик Мельников орал в трубку: "Болот в Сибири больше, чем пустынь в Африке, а клюквы не найдешь ни в одном магазине! Давай, давай торопись, Виталик!"
2
Друзья Павлика, впрочем, казались Виталию странноватыми.
Например, Лола. Она часто звонила ему домой. Голос звучал красиво, но, как писали в старинных романах, при личной встрече незнакомка оказалась нехороша собой. Зато голос необыкновенный.
– Нынче такую обувь не носят.
Лола могла и не выпячивать презрительно нижнюю губу, это не делало ее красивей, но она упрямо выпячивала. Подумаешь, тоненькие ножки, знала о себе, зато эротичны, подчеркнуты тонкой французской юбочкой! Подумаешь, как у белки, оттопыренные ушки, зато прическа – что надо, и золото высшей пробы в оттянутых мочках!
– Нынче такую обувь не носят, – повторила.
– В Благушино носят, – возразил Виталий.
– Это потому, что у вас там ногой ступить некуда, везде одно говно, – заявила Лола. – В Пассаже ты ничего хорошего не найдешь. Могу указать местечко.
– Но там, наверное, цены?
– Да уж не как в Благушино.
– А зачем мне это?
– Павлик просил.
– Обуть меня?
– И обуть, – подтвердила Лола. – И одеть. И приобщить к делу.
– И все за просто так?
– За просто так ничего не бывает, – подтвердила Лола опасения Колотовкина-младшего. – Вес веществ, вступивших в реакцию, всегда равен весу веществ, получившихся в результате реакции. – Может, в прошлом Лола была химичкой. – На днях получишь печать кооператива. За тобой будет право подписи, поскольку Павлику этого пока нельзя… – Все же какая-то тайна так и распространялась вокруг Павлика. – Но опыта у тебя нет, поэтому председателем пока сядет Герцен. А кооператив назовем…
"Колокол"? – догадался Виталий.
– Да нет, я не о том Герцене, – снисходительно усмехалась умная Лола. – Наш тоже пытался смыться за бугор, но не получилось. Походка не та. Так что первое время печать и право подписи будешь делить с Герценом.
– Тоже просьба Павлика?
– Естественно, – кивнула Лола.
И недовольно повела острым носиком:
– Никогда с утра не употребляй чеснок. Даже если сильно хочется. Вечером, перед сном, еще куда ни шло, твоей подружке виднее, но с утра…
Укоризненно покачав головкой, вернулась к делу:
– Устав кооператива готов. Направление деятельности: ягоды, грибы, лесные богатства, кедровые орехи. Дарю незатасканное название. "Зимние витамины". Бесплатно.
Офис Лолы занимал пару комнат. В той, где обычно принимали Виталия, окон не было, под потолком горели лампы дневного света. Сквозь свежую краску проступали следы снятых труб. На табличке золотом было вытеснено: "Кооператив Одиночество". Молодые женские голоса из соседней комнаты только усиливали недоумение. Лола усмехнулась и бросила перед Виталием две пачки десятирублевых купюр.
Он спросил ошеломленно:
– Здесь сколько?
– Две тысячи.
– Но я и так должен Павлику пятнадцать рублей!
– Ну, чего ты, Виталик, право? – с некоторым раздражением заметила Лола. – "Пятнадцать рублей!" Ты, наверно, романтик? Я помогу тебе вернуться в реальность. Меня Павлик предупреждал. – Было видно, что ей сильно хочется расспросить о Павлике, но она сдерживала себя. – Тебе придется разговаривать с нужными людьми, ходить в райисполком, к пожарникам, в санэпидемстанцию. Будешь решать всякие проблемы, заодно прикупишь инструмент для кооператива. – И покачала головкой: – Павлик – молодец. Он это все хорошо придумал. Через благушинский "Ветерок" удобно будет прокачивать деньги.
И спросила:
– Помещение имеешь?
– В Томске?
– Ну да.
– Квартира.
– Однокомнатная?
– Да нет. Четыре комнаты.
– Ах да, ты же Колотовкин, – вспомнила Лола. – Профессорский сынок. И квартира у тебя соответствующая.
Некрасиво прищурилась:
– А у любовницы?
– А это зачем?
– Кооператив следует регистрировать по определенному адресу.
– А если?… – он осторожно кивнул на деньги. – Ну, это… Дать на лапу? Чтобы не регистрировать на своей территории…
– Не всегда срабатывает, – засмеялась Лола.
– Мы вместе будем работать?
– У нас другой профиль, – она покачала головой. – Тебе не понравится. "Вам трудно, вам одиноко, тоска давит, звоните нам". Встречал такие объявления?
– Психологи, что ли?
– Ну точно – романтик, – сделала вывод Лола. Страшненькая, черненькая, но обаяния в ее голосе хватило бы на троих. – Пробовал когда-нибудь утешить вдову или вразумить идиота? А мы умеем.