- Мы их чувствуем. Иногда - чувствуем, как совесть.
А чтобы мы знали точнее, нам даны заповеди. Заповеди - это и есть законы, которые надо принять добровольно и по любви. Это - как бы Бог объясняет нам, людям. Как нам надо жить, чтобы не оторваться от Бога. Или - чтобы прийти к Богу. Кому - как.
- Так не бывает, - сказал Тоха, - чтобы человек добровольно решил какие-то законы выполнять!
- Бывает. Вот человек, в этом стихотворении, понял всё и решил уйти в монастырь. В "обитель дальнюю". Чтобы там, в монастыре, жить по Божьим законам. И найти там - свою чистую радость, свой покой и свою свободу.
- А в монастырь-то - зачем?
- Трудно человеку, в мире живя, полностью заповеди выполнять. Да и в монастыре - тоже нелегко. Я же говорю: человек оставляет всё мирское, чтобы по Божьим законам жить.
- Как это - оставляет?
- Да по разному. По. разным причинам люди мир оставляют, разными путями идут. Но истинно мудрые, в конце концов, приходят к Богу, и говорят Ему: "На свете счастья нет, но есть покой и воля". Здравствуй, Господи, я оставил мир, и пришёл к Тебе.
- Что-то не верится. А "раб"? Раб почему?
- А "усталый раб" - это не обязательно раб физический, раб - в рабстве. Усталый раб - это я, например. Или - вы. Только вы… ещё не очень устали. Вам ещё покувыркаться хочется, побегать по этому миру.
- А почему рабы?
- Рабы - но только Божьи, а не человеческие рабы. Мы все - рабы Божьи, вот в чём суть. Мы сами не в силах выполнить Божьи заповеди. И поэтому мы болеем, и умираем. Мы - не в силах вырваться из этого рабства.
- Из рабства смерти? - подал голос Васька.
Из рабства человеческой смерти. Сами мы - не в силах. И только Бог вытаскивает нас из смерти и может сделать нас свободными. И чем раньше человек это поймёт, тем лучше.
- А как это - Бог вытаскивает? Мы ведь всё равно умираем? - снова спросил Тоха.
- Бог искупает нас от рабства вечной смерти. От вечной! И ты, Тоха, не можешь совсем этого не знать. Ты же - крещённый! Пришёл Христос, Сын Божий, и отдал за нас Свою жизнь. В жертву. Искупил нас, на кресте. От смерти - искупил.
- А, я это слышал! Нам рассказывали!
- Значит, знаешь. Только вот, смысла не понимаешь.
- Угу…
- И вот, Бог и говорит нам: вы уже искуплены, и теперь - только пожелайте же, наконец, свободы! И свободно придите ко Мне. Придите ко Мне с любовью, как Мои любимые дети!
- Что, мам, только в монастыре свобода? - спросил Васька.
- А я - не хочу в монастырь! - вставил Тоха.
- Нельзя всё понимать так буквально. В Боге - свобода. А монастырь - это собрание людей, которые к Богу стремятся. В миру труднее. Мир тебя на части рвёт, своего требует.
- И что, всем надо - в монастырь?
- Да не всем. Не всем - надо, не все и могут. Люди-то разные. Не всем в монастырь надо, а к Богу - всем надо. Но свободно! Добровольно! Вот в чём суть!
- Да… - протянул Васька.
Глава 30
На следующем занятии я диктовала им десять заповедей. Из той книжки, которую приносила Тохе в психушку. Потом положила книгу на середину стола и сказала:
- Исправляйте сами свои ошибки, а потом скажете мне, сколько у кого.
У Васьки было пять ошибок, у Тохи - одиннадцать. Как мы не философствовали, но вырваться из "пары" по русскому не могли.
- Не убий - понятно, - сказал Тоха. - Не укради - тоже. Хотя все воруют. А вот не прелюбодействуй…
- Ну, во-первых, воруют - не все.
- Почти все. Вы, Наталья Петровна, разве не знаете, как у нас в интернате воруют?
- Это ты что, опять про свои обои?
- Ну, про обои. Нет. У нас окна спальни выходят как раз на кладовую. Так мы и смотрим каждый вечер, как туда люди с пустыми руками заходят, а с полными сумками - выходят. Бухгалтерия вся, завхозиха, да ещё кое-кто… А когда в прошлом году была машина с гуманитарной помощью, то через два дня приехал такой маленький грузовичок, и всё перегрузили обратно, и увезли.
- Откуда ты знаешь, что грузили?
- Да ну, Наталья Петровна, мы же не слепые! А вы, Наталья Петровна, вы за всю свою жизнь - разве не украли ничего?
- Украла.
- Ну, вот видите!
- Я потому и человек. Могу ошибаться. Но могу и понять, что так нельзя. Могу покаяться, и перестать. И ты - можешь.
- Нет, я не могу!
- Не можешь сейчас - потом сможешь. Щедр и милостив Господь, долготерпелив и многомилостив. Это значит, что до последнего твоего дня, до смерти твоей - Бог ждёт тебя, чтобы ты покаялся и пришёл к нему. Добровольно! Как мы вчера говорили - свободно и с любовью. Чтоб ты понял, что "не укради" - это значит - "не укради", и больше ничего. Никаких компромиссов.
- И не прелюбодействуй… так же?
- Во всех заповедях - что сказано - то и есть.
А как же… Нет, у нас девчонки… Многие с двенадцати лет уже с ребятами. И любовь всякая, и за деньги девчонки продаются. А иногда - старшие к младшим лезут. И не сделаешь ничего, никто не заступится за тебя. У нас в том, в прошлом интернате, такое было, что не хочется говорить. А вы говорите - "не прелюбодействуй". Да вас бы там… засмеяли бы, или прогнали. Или поймали бы ночью, и…
- А это уже и есть наше, человеческое. А не Божеское. Божеское, вот оно: "не прелюбодействуй"! Получается, что ты и есть - "усталый раб", раб мира. Воруешь, прелюбодействуешь. Понял? Потом начинаешь что-то понимать и "замысливаешь побег". Понял?
- Вроде… А "почитай отца своего и мать"? Как я могу их почитать, когда я их не знаю, и когда они меня бросили? Может, ещё и возлюбить? Не могу. Нет, ни за что!
- Есть одно правило, которое вы должны запомнить. Всё, что Бог нам в этой жизни даёт - Он даёт по силам человека. И всегда даёт, на каждое испытание, одну возможность: сделать всё по-Божески. И ждёт, пока человек это поймёт и сделает по-Божески. Ждёт - до самой смерти человека, и при каждом испытании - ждёт.
- Что, даже от убийцы - ждёт?
- Ждёт. Даже святой такой был, который убил несколько человек, но потом каялся, молился всю жизнь. И вёл жизнь такую: служил всем, работал до изнеможения, и жил в хлеву. А когда он умер, оказалось, что на его могиле люди стали исцеляться от болезней. У Бога - свой путь, для каждого. Для каждого - Божья воля. Так что, Тоха, по силам тебе прийти к Богу, как и всякому человеку. И по силам - ну, для начала, если не возлюбить, то хотя бы простить своих родителей. Простить их, понимаешь?
- Не знаю… Нет, не могу я их простить! Я вообще о них думать не могу! А Ваське-то, Ваське - легче.
- Ваське, в этом, - да, легче. А как будет в другом - это только Бог знает. У кого какая душа, и что кому по силам. Тебе надо одному научиться, а Ваське - другому. Тебе - одно преодолеть, а Ваське - другое. Поэтому не пожелай ничего от ближнего своего. Ни вола его, ни жены.
Не завидуй! Вот что это значит! А мы все завидуем. Всё нам кажется, что у соседа - лучше жизнь.
- Я тоже завидую, - сказал Васька. - Завидую тому, кто сильный. Кто - поёт хорошо, или - кто чемпион.
- Я тоже. Я так хочу на сцену! Песни петь хочу! А что, я хорошо пою. Они там, в телевизоре, ещё хуже поют, чем я. Я тоже в телевизор хочу!
И Тоха вскочил и начал представлять певца с микрофоном. Весьма уморительно.
- Ну ладно, хватит, хватит, - сказала я. - Может, ты лучше скажешь, господин заслуженный артист, можно ли возлюбить ближнего, как самого себя?
Тоха плюхнулся на стул.
- Я так не могу. Я, наверно, никого не люблю. И не полюблю никогда.
- А ты, Васька? Как?
Васька посмотрел на меня. Его серые глаза в поллица, его почти полное молчание - за нашим разговором… Васька, Васька… Как я тебя люблю…
- Если я люблю тебя, как самого себя, - сказал Васька, - я просто отдам за тебя жизнь.
И тут уже я не смогла ничего сказать. Господи, Господи! Храни мальчика моего! Не отнимай у него сердца, и мудрости - не отнимай от него.
Васька, как бы смутившись, пытался что-то сказать ещё, но я остановила его.
- Всё, ребята, всё. Больше - ничего на сегодня. Завтра напишем ещё диктант. Я думаю, мы всё сделаем, какнадо. Даст Бог.
Глава 31
Бог дал, и мы написали ещё штук восемь диктантов и выучили ещё пару стихов. На большее у меня сил не хватило. Не то, что заниматься не хватило сил, нет. Не хватило сил загонять их за тетради. Отрывать от речки, от прогулок с друзьями, от кино, от телевизора.
Андрей поступил в институт. Приехал на неделю, собрал вещи. Устроили мы праздник для родных, а потом - и для его друзей. Отдали ему все семейные заначки и проводили с Богом - в далёкую Москву. Жить в общаге, и постигать науки.
И несмотря на все наши обстоятельства, мы с мужем одно могли сказать точно. Нет, не в тягость нам был Тоха, со всеми своими особенностями, если можно так выразиться. Нет, не в тягость.
С громкими своими песнями на кухне, за мытьём посуды. С полным отсутствием желания читать, учить что-либо и постигать новое. С вечными своими возражениями, и спорами. С магнитофоном - на полную мощность. С куревом. С громкими комментариями к телевизионным фильмам типа: "Какой дурак! Куда лезешь!"
- Тоха, прекрати на него орать, он же всё равно тебя не слышит!
Нет, Тоха не понимал. Многолетняя привычка смотреть телевизор в толпе себе подобных была сильнее доводов разума. Он замолкал, но через пять минут кричал снова: "Куда прёшь, дурак!"
И не обижался, когда мы все смеялись. И к исходу третьего месяца кричал уже тише. Значительно тише.
Не в тягость был нам Тоха, не в тягость.
- Ну, и что мы будем делать дальше? - спросил меня как-то Вася-старший, когда мы остались одни.