Люблю я "Скорую", видит Бог. После интерната своего - "Скорую" люблю. И не за вызова люблю, а за дорогу. Особенно вечером. Или ночью. Машина мчится, а ты сидишь, и смотришь вперёд. И дорога - стелется, стелется перед тобой…
И ночью, в свете фар, высвечивается сердце твоё, как шоссе впереди. И твоя душа кажется тебе такой же прямой, и такой же сияющей, как эта дорога. И раньше я дорогу эту любила, а теперь - вдвойне люблю.
Это - тайна моя, это - заветная молитва моя, это - ночная дорога, в свете фар.
Заветная молитва - молитва Иисусова. Всплывает сама собой, заполняет сердце. Летит над ночной дорогой моя молитва, летит, иногда и под мигалкой. "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешную. Помилуй, помилуй…"
И не в тягость мне тяжёлая эта работа, эти вызова. Потому что я знаю: за ними - снова будет дорога. Дорога, дорога. Бесконечная и сияющая дорога.
Можно уже работать. Можно и на сутки из дома уйти. Не страшно, почти не страшно. Тоха вписался в нашу жизнь. Твёрдо встал в график мытья посуды, так сказать.
И он её здорово моет! Так кухню убирает - я так не убираю, это точно. Ваське ставлю Тоху в пример. А Васька - молчит. Но это - к слову.
А яичницу как Тоха жарит! С таким вкусом, с таким старанием! Так мелко-мелко нарезывает лучок, потом фигурно выкладывает колбаску…
Сначала пришлось ему показать, конечно, а то он и не знал, с какого конца браться за сковородку.
Картошку чистит, и уже жарил пару раз. И с удовольствием, с важностью ходит в магазин за хлебом, и за всякой мелочью. И сдачу отдаёт честно, копейка в копейку.
Хозяйственная, хозяйская жилка - определенно у него присутствует.
Отпускаем его и в кино, и гулять.
После суточного дежурства, как себя не уговаривай, а тяжело, конечно. Первые две смены были более-менее лёгкими. Но третья смена выдалась тяжёлой, бессонной.
Бронхиальная астма, потом тяжёлая травма с ожогами. Везли в больницу, в соседний городок, в ожоговое отделение. А приехали - и снова вызова. Так и не прилегла, за всю ночь. Пришла с работы - упала, и заснула, как убитая.
Проснулась от громкой музыки. Тоха пришёл с речки один и врубил магнитофон на полную катушку.
- Тоха, а Васька где?
- А он пацанов встретил из своего класса и остался с ними.
- А, понятно. Тоха, а ты разве не видишь, что я сплю? Ты разве не знаешь, что я с суток пришла?
В глазах Тохи не отразилась ничего, кроме досады. Ему не дали музыку дослушать.
- Тоха, ты же в семье живёшь. Беречь надо своих. Заботиться. Я же устала, с ночи пришла. Я там деньги зарабатываю. Между прочим, на всех.
Глаза Тохи по-прежнему ничего не отражают.
- Или ты не знаешь, что деньги надо зарабатывать? Да, точно, ты не знаешь. Ты думаешь, что тебя государство будет кормить, до гробовой доски?
- Нет…
- Точно, не будет. Но семья-то у тебя - будет, или нет? Ты об этом думал когда-нибудь, или нет?
- Не знаю…
- Если мать пришла с ночи и спит - её сон надо беречь. И музыку не врубать на полную мощность. Если сын устал - мать будет беречь его сон. Это понятно?
- У нас в спальнях никогда никто не смотрит, спишь ты, или нет. Всегда все… как хотят, так и ходят. Как хотят, так и кричат.
- А тебя будили когда-нибудь, когда ты уставал и спать хотел?
- Да сто раз!
- Приятно было?
- Да нет…
Вот на то и семья, чтобы друг друга беречь. Чтобы ты знал, что если ты устал, кто-то побережёт твой сон.
- Только для этого?
- Что?
- Семья?
- А ты с этого начни. Ладно, пора и вставать. Сейчас пообедаем, и я опять залягу. Вон, уже Васька звонит.
Глава 29
- Мам, я больше с Антоном на речку не пойду, - это Васька.
- Почему?
- А я мальчишек из своего класса встретил, а он - из своего. Они там… курят вместе.
- Курят? А больше ничего не делают? Не пьют? Клеем не дышат?
- Да вроде - нет. Я не видел. И ещё… я плаваю плохо. А Антон - как рыба плавает.
- Ну и что?
- Мне надо так же научиться, как он. Я теперь с Серёжкой, из нашего класса, ходить буду. Он с отцом будет ходить, а его отец - тренер по плаванию. Сказал, что покажет, как плавать правильно.
- Да я не против. Ходи с Серёжей. Можешь и с отцом сходить, когда он дома. Папка наш тоже плавает неплохо. А я думала, что у тебя с этим нет проблем.
- Я тоже думал, что я умею. Но Тоха… Он правда, как рыба.
- Тогда - учись.
Хоть бы там Тоха не влип никуда, со своими одноклассниками. Кто там, интересно? Я же всех его одноклассников знаю. Надо как-нибудь дойти до речки, в виде прогулки, да посмотреть.
Клеем не пахнет, вроде. Это вот - самое страшное. Это быстро, и практически безвозвратно. В прошлом году нам перевели одного такого. Он продержался в интернате месяца два. Бедный мальчик… Где он сейчас, да и жив ли…
Нет, не похож Тоха на токсикомана. Симптоматика отсутствует. И всё равно, надо мне дойти до речки.
После обеда я усадила их обоих за стол, и Тоху, и Ваську.
- Так, господа! - сказала я. - Не пора ли прекратить бездельничать, и начать заниматься русским языком. Потому что у тебя, Васька, единственный трояк - по русскому. Ну, а про Тоху - я и не говорю.
- У меня - тоже трояк! - ответил Тоха. - Нет, Наталья Петровна, это несправедливо. У людей - лето, а вы - русский язык. Я отказываюсь.
- И я - отказываюсь, - сказал Васька.
- Берите тетради и ручки. И - без вопросов. Вашего согласия никто не спрашивает.
Они уселись за стол с ворчанием, но им пришлось подчиниться.
Я взяла простой текст и начала диктовать.
Результаты превзошли все ожидания. У Васьки было ошибок двенадцать, не считая запятых. У Тохи - двадцать пять.
- И за это сейчас ставят тройки? - сказала я. - Кошмар. Да вы, ребята, просто не представляете, что вы написали. А что касается тебя, Васька, то это - просто стыд. А я-то думала, что твой трояк - случайность.
И мы начали разбирать ошибки. Тоха изнемогал.
- Да я сроду так не учился! - сказал он.
Васька молча сопел.
На следующий день мы повторили эксперимент.
- Пишите медленно. Вспоминайте всё, что мы вчера разбирали. И проверяйте, проверяйте свой диктант. Проверяйте - как своего, родненького!
У Васьки оказалось шесть ошибок, если без запятых. У Тохи - двенадцать.
- Молодцы! - сказала я. - К концу лета мы, наконец, напишем на настоящий трояк. Ну, а завтра…
- Ма, ты же завтра дежуришь!
- Точно, дежурю. Завтра - дежурю, послезавтра - сплю. Но вы-то - не дежурите. И, поэтому выучите стихотворение.
- Нет! - выдохнул Тоха.
- Нет! - сказал Васька.
- Да, - сказала я. - Но ладно, недлинное. Пушкина будем учить.
Я сняла с полки томик и полистала.
- Ну, хоть вот это.
И я показала им стихотворение длинное, на два листа.
- Нет! - взвыли оба.
- Ладно, шутка. Вот, вот это. Я его сама люблю, и буду сама вместе с вами повторять. Вот!
Пора, мой друг, пора! Покоя сердце просит…
- Ну, это ещё ничего, - сказал Васька.
- Вот вам задание, на два дня. А потом - снова будем писать, так что не расслабляйтесь.
Придя через сутки с дежурства, я слышала, как Тоха бубнил на балконе - о том, что "на свете - счастья нет, но есть покой и воля". Мне было и грустно, и смешно.
Стихотворение они выучили.
- Нет, про "покой и волю" - я понимаю, - сказал Тоха, после того, как вполне прилично, "с выражением", рассказал стихотворение. - Но куда этот "усталый раб" замыслил побег, и почему он - усталый раб?
- А ты, Васька, как думаешь?
- Ну, я думаю, что он в рабстве был, - сказал Васька. - Был в рабстве, и решил бежать. Ну а где ему жить-то, когда он сбежит?
- Где-нибудь в пещере, в горах! - стал развивать Вась-кину мысль Тоха. - Там надо трудиться, чтобы себя прокормить. Охотиться, рыбу ловить…
- А как понимать это - "трудов, и чистых нег"? Что такое - "чистых нег"?
- А что такое - "нег"? - спросил Тоха.
- Удовольствий. Радостей, - ответила я. - Получается, что в обитель трудов и чистых радостей. Ладно, не мучайтесь больше. Тут говорится о человеке, который испытал многое в жизни, и понял, что ни в чём на свете нет радости, как только в покое и свободе.
- Да! Это точно! - вставил Тоха. - В свободе!
- Но тут ещё одно условие есть, для этого человека, который решил обрести и покой, и волю.
- Какое условие?
- Тема уж очень такая… Ну ладно, я вам скажу, как я это понимаю. Дело в том, что нет их в нашем мире: ни свободы, ни покоя. Потому что всё, в этом мире, не вечно и переменчиво. Всё - может уйти, умереть. Да?
- Да. Так где же тогда эта "воля"? - спросил Тоха. - Где же есть такое место, которое не меняется?
- Там, где вечность, полнота всего сущего, и любовь. В Боге.
- А-а-а…
- Что "а-а"? Как может быть человек свободен в этом мире, когда он всё время чего-то хочет и куда-то стремится? И зависит от своих желаний. Бог - это свобода. Это полнота знания и полнота любви. Любви! Вот уж куда нельзя человека насильно загнать, так это - к Богу. Только свободно и добровольно. Можно ли полюбить из-под палки? И каждый в своё время к Богу приходит.
- Когда?
- Когда поймёт, что к чему. Когда додумает свою мысль до конца. Тогда приходит человек к Богу и принимает все Его законы. И ещё говорит: "Боже, какой же я был дурак, что раньше к Тебе не пришёл"!
- Что-то это слишком сложно, - сказал Тоха.
- А какие эти законы? - спросил Васька. - Мы их знаем?