Дети шестого класса уже вышли из столовой, и только воспитатель шестого класса ещё крутилась около столов. Она сливала суп, оставшийся в кастрюльке для раздачи. Она сливала его себе в баночку. В другую баночку она складывала остатки плова.
Рядом, на тарелке, лежали кусочки хлеба, оставшиеся после детей. Воспитательница сливала суп, чтобы отнести эту баночку домой. И хлеб тоже - сейчас завернёт и спрячет в сумку.
Я сделала вид, что ничего не заметила. Боже мой, даже такой "плов" складывает!
До чего же мы нищие, Господи…
Поздоровавшись с кухонными, я встала возле раздатки.
Порции для восьмого и девятого классов были побольше, повесомее, но качество "плова" было то же самое. Я подозвала шефа. "Шефу".
Наша "шефа" - личность замечательная. Про таких говорят, что на них - "знак качества негде ставить". Это точно. Негде. Потому что всё - качественно весьма. В нашей "шефе", например, есть всё, чего нет у меня.
- Здравствуйте, Любовь Андреевна! Можно вас?
Эх, хороша была Люба в молодости! Это точно. Да она и сейчас хороша. Та самая баба-ягодка, которая опять.
У неё высокий рост, у неё стать. У неё - приятная для глаз полнота. У неё белые, крашенные волосы. Она проста в общении и обращении, она виртуозно ругается и заразительно хохочет. И вообще, она прекрасно знает в своём пищеблоке всё и умеет держать в руках своих кухонных.
И не только на пищеблоке - она всё знает. Она знает всё, что ей положено знать по пищеблоку, кладовой и бухгалтерии. А то, что ей знать не положено, она тоже знает. Знает, но молчит, как партизан.
Умеет Люба наша молчать и, что не маловажно, умеет вовремя прикинуться дурой. Такие качества всегда в цене у начальства.
- Любовь Андреевна, идите сюда! - настаиваю я.
Люба подходит. Она давно готова, и сейчас перейдёт в наступление. А что у нас скроешь? Ничего не скроешь! Все уже знают, что Татьяна Васильевна бегала ко мне жаловаться, да ещё потащила порции со столов.
- Что, Натальюшка? - Люба - сама предупредительность. А меня, иногда, она называет на ты, и без отчества. Так повелось как-то.
Иногда и я - её по имени называю хотя она и старше.
Я пришла на работу совсем молодой, по интернатовским меркам. Пришла, потому что, в тот момент, мне просто некуда было устроиться на работу.
Мы приехали в этот маленький городок четыре года назад. Вместе с мужем, военным в чине подполковника. Здесь он и на пенсию вышел, здесь и квартиру получили.
И я вот прикипела, осталась в этом интернате. Как устроилась сюда, не особо размышляя, так и уйти не смогла. Хотя, потом уже, и возможность была уйти. И в поликлинику, и на "Скорую". И даже - в стационар. Правда, на "Скорой" я подрабатываю, время от времени.
И вот, уже четвёртый год заканчиваю, работая врачом этого интерната. Четвёртый учебный год.
Нет, я не могу сказать, что плохо ко мне народ относится, нет. Сколько раз мне говорили, и говорят: "Как мы тебя любим!" И воспитатели, и кухонные, и технички. Самое главное - я сама детей люблю, к детям привязываюсь.
А с сотрудниками стараюсь не ссориться.
Если что надо - не кричу, а приду, попрошу. Потом - ещё раз приду. И народ откликается, почти всегда. Ни с первого раза, так с третьего. Ну, а если не откликается, то я, в основном, спускаю ситуацию "на тормозах". А, бывает - пойду, и сама всё сделаю.
Нет, надо честно признаться, что требовать я не умею. Не умею настаивать, не умею "стоять на своём".
Разве что, если касается больных. Тогда я могу. А в обыденной жизни… Нет, слаба.
Кухню я вообще раньше не трогала, и жили мы с Любой - душа в душу. Всегда была она мне симпатична. Хоть и разные мы с ней. Ох, какие разные.
Только на интернатских вечеринках мы одинаковые. Я петь люблю. Всякие песни, включая народные. И у Любы голос хороший. Как затянем мы с ней вдвоём…
Пожалуй, надо отвлечься от лирики.
Вот он, стоит передо мною, этот "плов". И что, я опять не смогу ничего сказать? Опять спущу всё "на тормозах" и ласково спрошу "шефу": "Ах, Любовь Андреевна, почему это плов… не совсем хорош?" Ох, помоги мне, Господи!
- Любовь Андреевна, объясните мне, пожалуйста, что это за "плов"? Где тут мясо? Где тут масло? Где эти пять граммов масла на человека, которые написаны в меню? Вы сами масло в плов закладывали?
- Конечно, Наталья Петровна, конечно! Только такое плохое масло! Одна вода! Просто ужас! Я хотела вас позвать, да вас не было!
- А мясо? Мясо-то где?
- А мясо - такое было ужасное, такое ужасное! Одни кости!
- Вы взвешивали кости? В журнал отходов записали?
- Конечно!
- Сколько?
- Пять килограммов костей! Передок, одни рёбра, и хребет. Что тут можно взять?
Мяса, по меню, на плов полагалось одиннадцать килограммов. Но то, что размешано в "плове", не тянет и на шесть килограммов. У меня уже есть небольшой опыт. Накопился, за время проверок. Я уже могу без весов определить, сколько заложено. Примерно, конечно.
- Что это за мясо такое?
- А это ты уже у кладовщицы спрашивай, почему она такое мясо берёт! А мы что, что нам дают, из того и варим!
- Люба, я не знаю, из чего ты варила, - говорю я, - но ты посмотри, что ты сварила! Это же ужас, что такое! Это пластилин какой-то! И масла тут нет никакого!
"Шефа" переглянулась с поваром.
И в этот миг на кухню вошла кладовщица Тамара Васильевна. Эдакий вплыл корабль, с другого входа, со стороны мойки.
Тамара Васильевна плотно упакована в толстую безрукавку и в толстые, с начёсом, рейтузы. В кладовой отопление плохое, там холодно.
С видом полноправной хозяйки, даже не хозяйки, а барыни. Медленно, с тарелкой и ложкой в руках, кладовщица подплыла к маленьким кастрюлькам, стоящим на плите, и положила себе плова.
Плова настоящего, нормального цвета, с мясом, видимым издалека. Эти кастрюльки не для всех. Они - для "элиты" интернатской. Для администрации.
И мне сейчас положат из них, если я буду есть. И директору, и завучу, и старшему воспитателю. И бухгалтерии. И кухня поест из этих кастрюлек. В общем, на эти кастрюльки - достаточно клиентов.
Я сама ем из этих кастрюлек, из этих сковородок. Почему же меня так задевает круглая фигура нашей кладовщицы?
- Тамара Васильевна, подойдите сюда! - позвала я кладовщицу к общему котлу. - Посмотрите, что это сегодня за плов у нас?
- Что? Чего там? - не подойти Тамара не могла. Формально, конечно, но я была старшей по положению.
- Тамара Васильевна, вы в этот котёл гляньте! Ведь на эту еду - без слёз смотреть нельзя!
- А мне что? Они варили, с них и спрашивайте!
- А они утверждают, что мясо плохое. Вот, журнал отходов. Костей - почти пятьдесят процентов!
Я, что ли, выбираю его, это мясо? Мне что на базе Дали, то я и везу. Спасибо ещё, что это дают! А то - вообще ничего не дадут. Мясо - передок, говядина старая. Эта корова, наверно, старше меня была. А вы говорите - мясо!
Да ладно, Натальюшка, перестань! - "шефа" обняла меня сзади. - Перестань, перестань! Вот, смотри - плохой плов, а уже доели. Ишь, как выскребают!
Повариха Света во время нашего разговора хранила молчание, иско'са поглядывая в нашу сторону мутноватым взглядом, утопающим в припухших скулах. Она уже всем раздала второе и теперь выскребала со дна слегка пригоревшее "нечто". Это она и раздавала девятому классу, на добавку.
Худые, бледные, прыщавые девятиклассники стояли с той стороны раздатки, маленькой группкой. Дети у нас, в основном, из многодетных семей. Из социально неблаго получных, а половина - вообще сироты. Сироты официальные и неофициальные. С оформленными документами и с неоформленными.
Девятый класс, подростковый возраст. Денег у них нет. Вся их еда - только отсюда, из столовой.
Этим, что ни дай - всё сметут.
- Вкусно, ребятки? - слащавым голоском обратилась к ним Люба.
И получила ожидаемый ответ.
- Вот видишь! - и она повернулась ко мне. - Видишь, всё в порядке! Иди лучше, Натальюшка, пообедай!
В это время к раздатке подошла старший воспитатель, или просто - "старшая", как её все называют у нас. Светлана Сергеевна.
- Здравствуйте всем! - сказала она бодрым голосом. - Наталья Петровна, вы не обедали? Пойдёмте, пойдёмте вместе!
И я прошла с ней в комнатку для избранных персон. Для администрации. На пороге я обернулась и сказала им обеим - и "шефе", и кладовщице:
- Я завтра приду с утра. Без меня - не разделывайте мясо. Я хочу его сама посмотреть и взвесить. А также масло. В кашу, утром - не закладывайте без меня. И сегодня на ужин - я тоже приду, масло заложу в кашу. И порционное масло - взвешу. Имейте в виду.
Глава 3
Светлана Сергеевна прошла к столу впереди меня. Светлана Сергеевна - красивая женщина. Высокая, белокурая. Ей - лет около пятидесяти, и характер у неё твёрдый. Твёрдый - в том смысле, что эта женщина всегда твёрдо знает, что ей нужно.
Это не значит, что она всегда следует к своим целям твёрдо и прямолинейно. Нет. Иногда она подбирается к тому, чего хочет, очень мягко. Она мягко стелет, но спать бывает - по-разному.
Частенько воспитатели приходят ко мне поплакать, "от Светы", или мерить давление - после разговоров с нею.
Болтают про неё, что ей самой очень хочется быть директором. Но я, обычно, не прислушиваюсь к этим разговорам.
- Правильно вы их, правильно! - сказала "старшая", когда мы остались за столом вместе, вдвоём. - Правильно вы их, Наташа. Давно пора их пошерстить. Совсем уже за-воровались.