Анька вложила жёлтый листок в свой блокнотик. Блокнотик был небольшой, и исполнял роль не то дневника, не то сборника всяких мудрых изречений. И тех, и других записей, было совсем немного, потому что, заводя блокнотик, Анька решила записывать в него не всё, а только самое главное.
На первой страничке было написано: "Никогда не доверяйте людям, которые хотят подорвать вашу веру в возможность добиться чего-то значительного в жизни. Эта черта свойственна мелким душонкам". Марк Твен.
Потом было ещё несколько изречений.
Анька давно хотела почитать Марка Твена, сразу после того, как прочла эту фразу. Но в школьной библиотеке, не было ничего, кроме "Приключений Тома Сойера".
"Как это я забыла? Надо будет взять его здесь, после Чехова", - подумала она.
В середине книжки было всего одно предложение: "Надо не забывать, что могут быть две разные правды". Это уже был плод собственного жизненного опыта.
Анька захлопнула блокнотик и спрятала его подальше в тумбочку.
За окошком палаты было уже совсем темно. Пора забирать Наденьку с веранды.
Батарейки наконец купили, и Маша настроила приёмник на тихую музыку. Что-то наподобие вальса, с повторяющимся круговым ритмом, завораживало пространство палаты. Проснувшаяся Светка вдруг попросила:
- Анька, потанцуй!
- Да я не умею! - сказала Анька. - Я не знаю, как надо! У меня танцевальный кружок на всю жизнь желание танцевать отбил.
- А ты потанцуй, как хочешь, а не как надо.
Анька вылезла из кровати и робко, неуверенно сделала круг посреди палаты. Она сняла повязку с руки. Руки сначала плыли внизу, потом, как бы набирая обороты, взмыли вверх. Сначала она просто шла, потом пошла быстрее и закружилась, напоминая своими движениями птицу, страстно желающую взлететь. Птицу как бы привязанную, или птицу, бьющуюся в клетке.
Со стороны десятого класса вышла Ленка, ходячая, ещё на костылях. Один костыль она оставила, потом, помявшись немного, оставила и второй, и просто встала в центре па латы. Зато руки её плавно двигались, кисти рук изгибались, взлетали над головой.
Захваченная непонятной силой, в круг вышла Наташка, встав рядом с Ленкой. Её руки двигались порывисто, ростом она была выше всех и, казалось, что взлетят они все вместе - сначала Наташка, потом Ленка, потом Анька.
Музыка закончилась внезапно, как и началась. Девчонки разошлись по кроватям.
- Как здорово! - сказала Светка.
- Здорово! - сказала Наденька.
- Ну, вы даёте! - сказала Нинка.
А Маша лежала, закрыв глаза. Маленькая слезинка выкатилась у неё из-под века, тихо покатилась по щеке. Никто и не заметил.
Глава 23. Костик Шульга-2
Никто и не заметил, что бабка моя сегодня приходила. Эх, бабка моя бабка! Вот кто за меня переживает. Только и бабка не скажет мне, что делать. Решай, говорит, сам. Большой уже. Костик снова достал то, что бабка принесла. Это было письмо от отца.
"Здравствуй, мой дорогой сынок! Прости меня - это пишет тебе твой отец. Может быть, твоя мать рассказывала тебе обо мне, а может нет. Я ведь сижу, сижу уже пятнадцатый год. Когда я сел, ты только должен был родиться. Я убил человека. Убил я его в драке, когда заступался за твою мать - не хотел верить, что про неё говорят. А тебе я не писал, потому что не мог. Теперь же пишу потому, что скоро мне выходить. Я не знаю, как ты живёшь. Если ты видеть меня не хочешь, ты мне напиши. Я даже в город наш не поеду, потому что там у меня не осталось никого, кроме тебя. Если ты не хочешь, я не приеду. Напиши мне, пожалуйста, сынок, и прости меня за всё. Твой отец".
Костик закрыл глаза. Эх, родители! Зек и проститутка! Что же вы делаете со мной! Вот тебе и капитан дальнего плавания, вот тебе и геолог! Что делать?
Костик видел, какие приходят "оттуда" зеки. У них во дворе был один. Худой, весь в наколках. Сядет на корточки на крыльце и сидит молча, только плюётся. А когда напьётся, то матерится по-страшному, кричит и в драку лезет.
Костик представил, что таким будет и его отец, и содрогнулся внутри. Потом он представил, как отец приходит к нему сюда, как все ребята видят его, и от стыда закрыл глаза.
Нет! Нет! Не было его пятнадцать лет, и сейчас он не нужен! Как быть?
Что-то мешало Костику окончательно сказать "нет". С кем бы посоветоваться? Славик? Серёга? Джем?
Да, Джем! Джем не проболтается!
- Стёпка, подкати меня к Джему! - попросил Костик. - Я хочу спросить у него что-то.
- Что случилось? - сразу спросил Джем. - Ты, Костык, на сэбя нэ похож.
- Вот, читай! - Костик протянул Джему письмо отца. - Только не говори никому. Никому, Джем, обещай!
- Нэт, нэ бойся. Нэ скажу, чэстное слово, Костык.
Минуты, пока Джем читал письмо, показались Костику вечностью. Письмо было написано коряво, Джем читал медленно, останавливаясь, и как бы повторяя про себя строчки. Наконец он закончил чтение и посмотрел на Костика.
- Что ты хотэл спросить?
- Ну, это… я хотел… не хочу я, чтоб он ехал сюда. Представляешь, что он сюда припрётся? Он же зек!
- Костык! Ты знаэшь? Ты нэ бойся. Ты напиши ему, пусть едет к тэбэ. Пусть едет, он же отэц твой. Ты сэбэ потом нэ простишь, что его прогнал. Нэльзя отца прогонять. Можэт, он хороший чэловэк будет - и тэбэ хорошо будет.
- А если он плохой будет?
А будет плохой, тогда скажэшь ему, чтобы уходил. А эсли тэпэрь его прогонишь, будэшь до смэрти своэй мучится, что отца прогнал!
Странные слова Джема, что будет он до смерти мучиться, как-то изнутри тронули Костика. За их странностью и непривычностью почувствовалась ему правда.
Да, так. Прогонит он теперь отца, и будет потом думать - а вдруг прогнал он нормального человека, человека, который хотел жить по-человечески. Не просто человека, а ведь отца!
А если не сможет отец по-человечески жить? Что же, разве я могу за него решать? А за мать - разве я решаю? За кого же я решаю? Я решаю за себя. Пусть приезжает, я стыдиться не буду. Вытерплю всё, вытерплю…
- Спасибо, Джем, я всё понял. Поеду ответ писать. Стёпка, будь другом, кати меня назад! Костик прикрыл глаза и подумал ещё раз: "Вытерплю. Я всё вытерплю".
Глава 24
- Я всё вытерплю, кроме голода! - Нинка поглощала бутерброд с килькой, как будто её не кормили целые сутки. Нинка теперь повадилась в самоволку бегать. Сегодня она бегала вдвоём со Стёпкой.
Сейчас же все были на местах и доедали бутерброды.
- Анька, ты что сачкуешь, не бегаешь с нами! В следующий раз вместе пойдём.
- Я боюсь! Не положено же бегать! Поймают - выгонят.
- Не трусь! Не поймают! Мы же бегаем, когда все врачи уходят, а сестры - чай пьют. Тем более - ты ходячая.
- Но ведь не положено!
- Положено, не положено! Тебе если скажут - положено, то ты, небось, жареные гвозди будешь есть!
- Буду есть - тебя не спрошу! - пытается огрызнуться Анька.
Что ты дёргаешь её! Не может она пока! Бегаешь вон с Наташкой, так бегай! - Маша заступилась за Аньку. - Смотри, ты сама набегаешься - колено твоё не заживёт.
- Заживёт! На мне, как на собаке, всё заживает!
- Если бы заживало, ты бы тут не лежала - молчи уже!
- Я хотэла попросить. - Мариэта махнула рукой со своей кровати. - У меня день рождения в субботу. Может, дэвочки сбэгают за тортом? И за конфэтами?
- Ладно, пусть Нинка сидит, с коленом своим! Я сбегаю. Только я не знаю, куда идти. Сбегаем с тобой, Наташка? - Анька, наконец, решилась.
- Сбегаем, сбегаем. Всё, спать давайте!
- А сказку? Анька, давай сказку!
- Сказку, сказку!
- Сказку! - пискнула Светка.
- Ну ладно, раз я уже в самоволку согласилась, тогда я вам сказки буду рассказывать, которые сама придумала.
- Давай, давай хоть какие!
- Я один раз маме одну рассказала, так она меня ещё и выругала - говорит: - что ты мне всякие глупости рассказываешь. А они, сказки эти, у меня сами придумываются, внутри. Это неправильные сказки.
- Давай, рассказывай уже!
- Ну ладно, только не ругайтесь. В общем, так: