– А это еще зачем? – спросила Анна, довольная, что ее муж одержал свою маленькую победу.
– Пусть тоже смотрит, – сказал Яков и даже притронулся к струнам инструмента.
Однажды не спалось Якову Блоху. Вышел он в холл и стал дожидаться рассвета. Впрочем, березку свою он и так видел в свете уличного фонаря.
Яков Блох сидел в полной темноте и смотрел на свою березу в этом призрачном свете.
Потом он увидел соседа – Феликса Гартмана. Феликс подбирался к его саду с каким-то предметом в руке. Яков не сразу понял, что это пила. Потом он увидел, как Гартман, присев на корточки, примерился полотном к тонкому стволу березы…
У Блоха было время, чтобы вскочить, крикнуть, остановить своего соседа, но он не стал делать этого. Он сидел и смотрел, как Феликс неуклюже, неумело пилил ствол плохо разведенной пилой.
Только когда все было кончено, Яков вышел из дома. Гартман стоял у спиленного дерева и смотрел на молодую листву.
– Зачем? – тихо спросил Яков.
– А ты меня спросил, – с мукой произнес Феликс. – Ты меня спросил, где сажать? Я, может, каждый день из окна твою березу вижу. Ты меня спросил, как это мне ее видеть?
– Ну извини, – сказал Яков.
А Феликс выронил из руки свой плохо разведенный инструмент и заплакал. Он плакал также неуклюже и неумело, как пилил. Яков Блох обнял соседа. Они стояли в тот рассветный час, обнявшись, пока Феликс Гартман не успокоился.
– Прости меня, старого дурака, – сказал он, всхлипнув в последний раз. – Нашло вдруг что-то. В каждом из нас сидит убийца.
– Ну, это ты хватил, – сказал Яков. – Это у тебя мания величия… Чаю хочешь? Что-то продрог я до костей.
– У тебя какой чай? – спросил сосед.
– А черт его знает, – отозвался Яков Блох. – Какая разница. Был бы горячий и сладкий.
2001 г.
Совместимость
Роберт Михайлович Слоним в 1985 году, двадцати пяти лет от роду, женился по любви на Розе Абрамовне Фильчиной. Роза Абрамовна тоже страстно полюбила Слонима. Оба эти человека в браке были очень счастливы. Так счастливы, что даже безнадежная бездетность не омрачала их радостного существования в совместной жизни.
Профессиональная карьера Слонимов тоже складывалась счастливо. Роберт Михайлович к тридцати пяти годам стал главным инженером крупного завода. А Роза Абрамовна нашла себя в бизнесе галерейном, выставочном. Живопись русского авангарда была некогда темой ее кандидатской диссертации. Авангард и стал предметом ее интересов в дальнейшем.
Затем, к концу девяностых годов, жизнь этой пары совершенно разладилась. Розу Абрамовну вытеснили на обочину конкуренты, завод Слонима, обанкротившись, закрылся, да и здоровье Роберта Михайловича пошатнулось настолько, что встал вопрос о необходимости лечения за границей.
Так и состоялся переезд четы Слонимов в Израиль. Средства, после продажи недвижимости в России, у них были, и немалые.
Увы, здоровье, как известно, за деньги не купишь. Болезнь Слонима прогрессировала так быстро, что стал вопрос о срочной пересадке почки. Нужен был донор.
Слонимам сообщили, что желательными для успешного исхода операции признаками совместимости может обладать в большинстве случаев лишь почка прямого родственника больного человека.
Роза Абрамовна была готова отдать жизнь своему мужу, а не только почку, но такое самопожертвование не могло спасти несчастного Слонима. Верная и красивая любовь между этими людьми не обеспечила прямого, генетического родства. Братьев, сестер и детей у Роберта Михайловича не было, а родителей он потерял за несколько лет до переезда в Израиль.
Шансы дождаться подходящего донора, даже с помощью диализа, очищения крови, были мизерны. Супруги понимали это, как и то, что дни жизни больного подходят к концу и спасти его может только чудо.
В один из печальных, прохладных и дождливых дней израильской зимы Слонимы оказались на пустынном пляже города Тель-Авива. Они оба любили тихое море этого времени года и пустынную полосу чистого песка между комфортабельной набережной и полосой прибоя.
Роза Абрамовна и Роберт Михайлович сидели у самой воды, на легких раскладных стульях и, как правило, вспоминали о счастливых годах, прожитых вместе.
– Знаешь, – сказал Слоним. – В то утро, когда мы познакомились, я чувствовал какой-то особый подъем сил, какую-то совершенно беспричинную радость. Петь хотелось марши, будто я предчувствовал, что встречу тебя.
– На горе, – вдруг сказала Роза Абрамовна. – На горе встретил. Другая родила бы тебе ребенка. Ему бы было сейчас шестнадцать лет. Он бы дал тебе свою почку. И мы бы все жили дальше счастливо. Это я во всем виновата, Роби… И ты совершенно зря в утро нашей встречи хотел петь марши.
– Перестань! – сказал Слоним. – Ты говоришь глупости. За все в жизни нужно платить. Мы были очень счастливы все эти годы, слишком счастливы. Вот и пришел день расплаты. Все просто.
И они замолчали, сидя в легких, складных креслах на берегу тихого моря. Роза Абрамовна не знала, что ответить на прямые и честные слова мужа, а Слоним в последнее время старался, как можно больше молчать и открывать рот только в случае насущной необходимости.
Они молчали, сидя рядом, не меньше часа.
– За все приходится платить, – вдруг повторил свои прежние слова Слоним. – Ты знаешь, у меня есть ребенок. Есть сын… Я даже не знаю, как его зовут. Пусть он живет на свете с двумя почками. Если Бог дал человеку две, Он знал, что делал. Верно?
Роза Абрамовна поднялась. Она стояла перед мужем, и Слоним не видел на фоне сияющего, чистого неба лица жены.
– Какой сын? – спросила Роза Абрамовна. – О чем ты говоришь? Где он?
– Это короткая и простая история, – сказал Слоним. – Прости, что не рассказал тебе ее раньше. Я боялся, что это омрачит наши дни… Мне было двадцать лет. Мы проходили практику на фабрике, под Свердловском… Там познакомился с девушкой, ее Леной звали. Она работала кладовщицей в цехе. Мы были знакомы недолго, всего две недели. Потом я уехал, а через девять месяцев получил письмо, что у меня родился сын. Там еще была вложена фотография, но плохая, мутная, черно-белая…
– Ну и что дальше? – поторопила мужа Роза Слоним.
– Ничего. Я поступил, как подонок… Я ничего не ответил, и больше писем не было. Я даже подумал, что сообщение о рождении сына было обычным студенческим розыгрышем. Я сам убедил себя в этом, успокоил совесть. Мы, люди, мастера по этой части. Совесть лечится легко, не то что больные почки.
– Ты сможешь пожить без меня хотя бы неделю, – спросила Роза Абрамовна. – Я найду хорошего человека. Он позаботится о тебе. Как звали тот город под Свердловском и фабрику, где ты проходил практику?
– Ты с ума сошла, – сказал Слоним. – Это был розыгрыш, обычный розыгрыш… И сядь, пожалуйста, я не вижу твоего лица.
Роза Абрамовна продолжала стоять перед мужем.
– Ну же, – сказала она каким-то чужим, резким и требовательным голосом. – Я жду.
– Не город, поселок, – выдержав паузу, нехотя ответил Слоним. – Странное название – Кущи, а фабрика?.. Там было всего одно предприятие по производству котлов.
На поиски нужного человека по уходу за больным ушло два дня. На третий день Роза Абрамовна вылетела в Москву. За эти сутки она изменилась даже внешне.
Тупое, медленное и мучительно ожидание неизбежного конца сменилось возможностью какой-то пусть призрачной, но спасительной деятельности. Появилась пусть слабая, но надежда, что жизнь Роберта Михайловича удастся продлить. Возникла возможность не тупо и пассивно ждать конца, а действовать, причем действовать в исключительных, непредсказуемых обстоятельствах.
– В стиле авангарда, – сказала сама себе уже в самолете Роза Слоним. – Роби будет жить! Я спасу его, вопреки всему.
В наступившей разлуке Роберт Михайлович казнил себя за малодушие. Милая, деловая, немолодая женщина ухаживала за ним, готовила еду, возила Слонима на диализ, но он постоянно и невольно сравнивал ее с Розой Абрамовной и думал, что они не имели права расставаться в таком положении даже на один день. Как-то скрашивали расставание телефонные звонки. Жена звонила Слониму при первой возможности.
– Роби, – говорила она в трубку. – Я в Москве, в Домодедове, через два часа вылетаю в Свердловск. Скажи, ты добирался до этих Кущей электричкой или автобусом?
– Девочка моя, – говорил Роберт Михайлович. – Возвращайся. Мне плохо без тебя. Мне совсем плохо.
– Так на чем ты ехал? – сухо повторяла вопрос Роза Абрамовна. – Автобус, электричка?
– Автобус, кажется, – еле слышно отвечал Слоним.
Он все запомнил правильно. Но Роза Абрамовна не стала связываться с общественным транспортом, а нашла пожилого таксиста, который согласился доставить ее в районный центр. Цену при этом он заломил бешеную, так, по крайней мере, ему самому казалось, но для Розы Абрамовны двадцать долларов не были большой платой за такое дальнее путешествие. Шофер сказал, что от Свердловска до Кущей километров сто двадцать, не меньше.
Он не ошибся и не мог ошибиться, потому что сам родился и вырос в этом старинном городе. Минут через двадцать ухабистого пути Роза Слоним уже знала фамилию обманутой ее мужем девушки, имя его сына и название улицы, где жили и живут необходимые ей люди.
Улица Зиганшина оказалась тенистым тупиком у болотистого пруда на окраине Кущей. Домов здесь было немного, и Роза Абрамовна без труда нашла в одном из них Елену Кузнецову и ее сына Бориса.