- Драгоценные камни, - торжественно сообщил Голукс.
Принц удивленно уставился на него.
- Но это немыслимо и неправдоподобно, - заметил он.
- Не понимаю, почему? - удивился Голукс. - Даже маленькая устрица жемчуга готовит шустро. Ни глаз, ни рук, ни инструментов, но вот тебе жемчужина - в момент. А что такое эта крошка? Так - хлюп от хлюпа, просто вошка. Так почему же нам старуха не принесет камней без звука?
При упоминании хлюпа принц припомнил Тодала и почувствовал, как у него похолодели пяты.
- А где проживает эта потрясающая женщина? - спросил он.
Старичок скорбно простонал:
- Через горы и потоки, между бурей и грозой путь лежит наш непростой. А избушка у старушки где-то то ли очень низко, то ли страшно высоко, в общем, вспомнить нелегко. Но запомнил я отлично то, что зрением обычным домик тот не увидать и старушки не сыскать, - он перевел дыхание и продолжал: - Надо найти надежный путь. Дорога туда и обратно должна занять у нас девяносто часов, или чуть больше, или чуть меньше. То ли это вот та дорога, то ли вот эта. Помоги-ка вспомнить.
- Как я могу тебе помочь? - удивился принц.
- У тебя есть роза, - сказал Голукс, - вынь ее и подними повыше.
Принц достал розу, поднял ее, и стебель цветка медленно и плавно повернулся, а потом замер.
- Вот наш путь! - воскликнул Голукс, и они резво припустили в направлении, указанном нежным цветком.
- Расскажу-ка я тебе теперь о Ягине, - предложил Голукс и начал повествование: - Когда Ягине исполнилось одиннадцать, как-то раз она шла по лесу, собирая ягоды и асфодели, и нечаянно набрела на доброго Гвейна, короля Долины тысячелистников. Нога несчастного короля попала в волчий капкан и накрепко застряла в нем. "Поплачь над моим несчастьем, девочка, - попросил король, - я выгляжу таким нелепым и нескладным с ногой, засевшей накрепко в капкане. Увы, я больше не эрт, потому что утратил свою эртность. Одним мановением пальца или легким хлопком в ладоши я изменял судьбы многих людей, а теперь не в состоянии вытащить ногу из этой западни". - "У меня нет времени на слезы", - объяснила королю Ягиня. Но она знала, в чем секрет капкана, и пришла на помощь Гвейну. Когда несчастная нога неудачливого короля начала потихоньку покидать подлую западню, показался фермер из соседней фермы и принялся подшучивать над Гвейном. Король разгневался и превратил фермера и его жену в кузнечиков, а кузнечики, как известно, выглядят так, будто ноги их всегда в капкане. "Смотрите-ка, девочка освободила мою несчастную ногу! - воскликнул король, - но нога онемела и кажется мне чужой". Тогда Ягиня сняла с него сапог и как следует растерла ногу, пока та не стала снова живой, и король смог самостоятельно передвигаться. За доброту благодарный король наградил девочку даром плакать, когда она роняет слезы, не каплями влаги, а драгоценными камнями. Но люди тотчас услыхали о дивном даре короля, и толпы к девочке стекались, надежды тайные храня. Брели они и днем, и ночью, в жару и в стужу, в зной и в гром, чтоб убедиться им воочию в волшебном, дивном даре том. И чтобы камни им добыть, пришлось девице слезы лить. Она выслушивала страшные рассказы, рыдала, и текли из глаз алмазы. К ней приходили с грустными вестями, и уносили камни полными горстями. Мостки мостили жемчугами, реки текли, полные рубинов, дети резвились и радовались, перебирая разноцветные сапфиры, собаки с хрустом жевали опалы. У каждого павлина в зобе переливалось по меньшей мере по девять алмазов, а у одного, которому разрезали зоб на день святого Хвостария, их оказалось аж тридцать восемь. Росла цена на камни и песок и падала на жемчуга, рубины, алмазы и сапфиры. И наконец, пришел тот срок, когда на тех, кто девочку до плача доводили, штраф или казнили. Ну а потом настал тот час, когда король отдал приказ: костер огромный развели и камни все на нем сожгли. Затем король распорядился: "Я сам велю ей плакать раз в году, и реки жемчугов я в берега введу. Тогда наступит смысл во всем, мы равновесье обретем". Но к сожаленью общему и горю ее тот дар покинул вскоре. И страшные рассказы, полные печали, слез девочки, увы, не вызывали. Что девушку убил дракон, ей рассказали, но в сердце юном не нашлось печали. Разбитые сердца, потерянные дети - нет, не печалило ее ничто на этом свете. Ни днем, ни ночью, ни в жару, ни в стужу - ничто не угнетало больше душу. И так она росла, взрослела, мужала, старилась, хирела. И вот теперь ей восемьдесят восемь и ждет, когда поплакать мы ее попросим. Надеюсь, эта история правдива, - завершил рассказ Голукс. - Ведь ты же знаешь, я все время выдумываю.
Юноша печально вздохнул и промолвил:
- Знаю. Но даже, если твоя повесть и правдива, из нее следует, что Ягиня больше не плачет. Почему же она станет плакать для нас?
Голукс подумал и произнес:
- Я чувствую, она слаба, стара, надеюсь, что печальна и покорна, уверен, что она еще жива, и думаю, что будет жить упорно. А нам теперь придумать надо какую-нибудь повесть помрачней, и будут нам тогда наградой старушки слезы, что сокровищ всех ценней. Подними свою розу, - прибавил он, - по-моему, мы потеряли правильный путь.
Путники пробирались сквозь плотный лес, их обступали могучие, старые деревья, к тому же они попали в густые заросли терновника, и колючие шипы терзали платье и тело принца. Ослепительная молния осветила небо, прогремел гром, и в наступившей полной тьме пропали все тропинки и пути. Принц поднял повыше розу, стебелек цветка покачался, потом повернулся и показал правильный путь.
- Пойдем сюда, - промолвил Голукс, - да, кстати, здесь и посветлее. Он обнаружил узкую тропинку, которая вела в гору. Они пошли по ней и вскоре повстречали Джека-Фата, его платье пестрело заплатами, он весь состоял из лохмотьев и лоскутов. Вот что он рассказал путникам:
- Я поведал печальную повесть Ягине: ни слезинки Ягиня не пролила. О принце, которого съела гусыня, рассказал, но осталась она холодна. Передал о разбитой любви ей рассказ и об умершей девушке в утренний час. Я поведал ей даже про то, что не знает в округе никто: рассказал, как племянницу младшую я потерял. Но Ягиня была холодна, ни слезинки не пролила.
- Да, все это печально, - промолвил Голукс, - и станет, думаю, еще печальней.
- А путь далек, - добавил Джек-Фат, - и будет, думаю, еще длиннее. Тропинка ввысь идет и дальше вьется - выше, выше, выше. Я вам желаю счастья, оно вам пригодится вскоре. - И он исчез в зарослях терновника.
Единственным источником света в густом лесу оставалась молния и когда она сверкала, путники смотрели на розу, следили за движением ее стебелька и следовали путем, который подсказывал цветок. На второй день этот путь привел их в долину. И тут они повстречали Джека-Постника, одежда которого состояла из лохмотьев и лоскутов. Вот что он поведал путникам:
- Я рассказывал страшные были Ягине: ни слезинки Ягиня не пролила. О возлюбленных, сгинувших в моря пучине, но осталась Ягиня, как лед, холодна. О малютках, пропавших в чащобах глухих, и о крошках, украденных в дебрях лихих. Но осталась Ягиня, как лед, холодна, ни единой слезинки не сронила она. - Поведав сию печальную повесть, Джек-Постник добавил: - Темна дорога и становится еще темнее. Высоко хижина, и путь лежит все выше. Желаю счастья вам, я ж счастья не нашел. - И его понурую фигуру поглотили плотные заросли терновника.
Шипы шиповника и колючки терновника становились все жестче и цеплялись все цепче, пока путники пробирались через чащу, где трещали сотни сверчков. А по тропинкам и болотцам лягушки взад-вперед скакали, и квакали ужасно звонко, и лес окрестный оживляли. Над головой кружили мухи, мешались овцы под ногами, брели по лесу, будто духи, стекались с гор они ручьями. А змеи скользкие скользили в потоке быстром, неприметном, казалось, путникам твердили о чем-то древнем и заветном, свои извивы извивая, секреты страшные скрывая. Яркая комета ясным светом озарила небо, и друзья увидели хижину Ягини, высоко висящую в вышине на вершине высокого холма.
- Если она умерла, там могут оказаться чужие, - заметил Голукс.
- Много ли времени прошло с тех пор, как мы покинули замок? - спросил принц.
- Если бы нам удалось собрать слезы за час, мы были бы спасены и счастливы, - ответил Голукс.
- Надеюсь, что она жива и печальна, - промолвил принц.
- А я чувствую, что она умерла, - вздохнул Голукс. - Чувствую это желудком. Я так устал, все по холмам скакал. Идти не в силах, я пропал. Пожалуйста, взвали меня на спину и понеси, как будто я корзина.
Цорн из Цорны взвалил Голукса на спину, и они двинулись дальше.
Глава 6
На холме, где стояла хижина Ягини, было хмуро и холодно. Пропаханные поля пестрели бороздами, проложенными плугом. Крестьянин в красной куртке крался по курящейся борозде, бросая в землю семена. В воздухе витал запах Вечности, слегка смешанный со слабым ароматом сладко благоухающих цветов.
- Ах, нет огня в ее окне, - заметил Голукс, - темно, как в склепе, и становится еще темнее.
- И дыма нету в дымоходе, - добавил принц, - там холодно и будет, думаю, все холоднее.
Голукс прерывисто вздохнул и печально промолвил:
- Но что меня тревожит здесь всего сильнее, то паутины сеть густая, которая опутала оконца, проемы двери, косяки, щеколду.
Принц почувствовал пустоту в темени и тяжесть в пятах.
- Постучи в дверь, - попросил Голукс дрожащим голосом.
Цорн постучал, никто не ответил.
- Постучи еще раз, - закричал Голукс, и принц постучал снова.