Я скользнул рукой внутрь вслед за ней. И испытал нечто необыкновенное: на глазах моя кисть потонула, как в жидкости, в зернах, хотя те были сухие и легкие, бесплотные, как мякина. Густой, горьковатый аромат наполнил ноздри. Я погрузил руку глубже, и в скользко-маслянистой глуби зерен рука как будто встретила что-то иное - мгновенное, легкое касание ее сухих пальцев.
- Ваш мистер Линкер - большой оригинал, - заметил я.
- Он гений, - тихо сказала секретарь.
- Как кофейный деятель?
Будто невзначай я легонько скользнул большим пальцем вокруг ее запястья. Она напряглась, убрала руку. Но только и всего. Интуиция меня не обманула: было в ней какое-то забавное ехидство или, вернее сказать, внутреннее достоинство: эта женщина была не из тех, кто опустится до вульгарного жеманства.
- Он гений, - повторила она. - Он хочет изменить этот мир.
- Своими безалкогольными барами?
Должно быть, это прозвучало несколько насмешливо, потому что она бросила резко:
- Отчасти, если угодно, да.
Словно влекомая неведомым чувственным притяжением она снова погрузила руку в кофе, глядя, как зерна просыпаются между пальцами, темные, как бусины черного дерева или гагата.
- Чем же кроме? - вставил я.
Она взглянула холодно:
- По-вашему, он нелеп.
Я покачал головой:
- По-моему, он заблуждается. Рабочий ни за что не променяет джин на "арабику".
Она повела плечом:
- Возможно.
- Вы так не думаете?
Вместо ответа она зачерпнула очередную пригоршню зерен, и, водя рукой из стороны в сторону, дала им медленно сочиться между пальцев. И тут я понял, что именно напоминает мне этот полутемный, мрачный склад. Навязчивый запах кофе походил на запах ладана, а этот скудный, пыльный свет был сродни мраку внутри громадного собора.
- Это не просто зерна, мистер Уоллис, - сказала она, не отрывая взгляда от перекатывающихся черных капель. - Это семена… это семена новой цивилизации.
Она подняла голову. Я вслед за ней перевел взгляд на окно, выходящее из кабинета Пинкера на склад. За стеклом, глядя прямо на нас, стоял торговец кофе.
- Он - великий человек, - сказала она просто. - Ко всему прочему он мой отец.
Вынув руку из мешка и тщательно вытирая ее платком, она направилась к жаровням.
Я нагнал ее:
- Мисс Линкер! Позвольте мне перед вами извиниться… я не имел намерения… если я задел…
- Извиняться вам следовало бы исключительно перед ним.
- Но ведь ваш отец моих слов не слышал.
- Ну, и от меня он их не узнает, если вы не проговоритесь.
- Но я должен извинится за… - Я запнулся. - За свое поведение в отношении вас, оно было вряд ли уместно по отношению к такой особе, как вы.
- О чем вы? - невинно подняла брови мисс Пинкер.
Повергнутый в замешательство, я молчал.
- Надеюсь, мистер Уоллис, - сказала она, - вы не станете выказывать мне предпочтения в сравнении с другими служащими моего отца.
Отпор или поощрение к действию? Если последнее, то тщательно завуалированное. С минуту она выдерживала мой взгляд:
- И вы, и я здесь на службе, не так ли? Всякие личные чувства следует отмести. "Утром сей семя свое, и вечером не удержи руки своей". Экклезиаст.
Я склонил голову:
- Несомненно. Тогда я буду ждать вечера, мисс Пинкер.
- А я утра, мистер Уоллис.
Я покинул склад равно в приподнятом и одновременно в озадаченном настроении. С одной стороны, мне, похоже, выпала выгодная служба. С другой, встрепенулся под тканью брюк готовый к подъему член, как итог флирта с прелестной Эмили Пинкер. Я нанял лодочника до Набережной, затем пересек Стрэнд и направился к Веллингтон-стрит. Там располагалось несколько дешевых веселых заведений, которые я частенько до этого посещал: все относительно приличного свойства. Но нынче ночью предстоял пир: мне был обещан аванс в тридцать фунтов.
Попутно заскочив в таверну "Савой" лишь ради порции мясного пудинга, я вошел в самый шикарный бордель в доме номер 18. На первом этаже за тяжелыми портьерами находилась обитая красным дамастом приемная зала, в которой полдюжины наипрелестнейших крошек Лондона возлежали в своих неглиже на пухлых диванах. Но какую же выбрать? Одна с роскошными рыжими локонами; другая сильно напудренным лицом похожа на марионетку. Были еще и крепкая рослая красотка-немка, и смуглая кокетка-француженка. И многие другие.
Я выбрал ту, длинные изысканные пальцы которой напомнили мне мисс Эмили Пинкер.
Глава седьмая
Пинкер поднимает глаза: в кабинет входит дочь, чтобы убрать чашки и кувшины, загромождающие письменный стол.
- Ну что? - произносит он мягко. - Как тебе, Эмили, наш эстет?
Она берет салфетку, промокает пятна жидкости на поверхности полированного красного дерева, потом произносит:
- Он все-таки не совсем то, чего я ждала.
- В каком смысле?
- Прежде всего, он моложе. И слишком любит себя.
- Верно, - соглашается Пинкер. - Но по некотором размышлении я счел, что это, может, не так уж плохо. Человек постарше, не исключено, сильней дорожил бы своим мнением. Этот, надеюсь, не так прыток, чтобы сбежать, прихватив твою идею.
- Едва ли это моя идея… - вставляет дочь.
- Ну, Эмили, не скромничай. Раз тебе предстоит работать с мистером Уоллисом, то, подозреваю, такую роскошь ты вряд ли сможешь себе позволить. Разумеется, идея твоя, и она останется твоей. - Линкер вертит авторучку между пальцами. - Думаю, он этого не уловил, - ты обратила внимание, когда я сказал, что учредитель - Линкер, ведь он решил, что это я.
- И не без оснований, не так ли? Тем более, в тот момент он не подозревал, что я твоя дочь.
- Возможно, - Линкер смотрит, как она ставит посуду на поднос. - Ты ему скажешь? Про то, что Определитель - твое детище?
Эмили составила чашки стопкой.
- Нет, - говорит она после некоторого молчания.
- Почему?
- Мне кажется, что на этом этапе, чем меньше он будет знать о наших планах, тем лучше. Если расскажу, он, возможно, захочет узнать подробней, для чего задуман наш Определитель. И все, что мы расскажем, может попасть к нашим конкурентам. Даже, возможно, к Хоуэллу.
- Ты, как всегда, очень мудра, Эмили. - Отец поворачивает голову, наблюдает, как биржевой аппарат, запинаясь, клюет по бесконечно тянущейся ленте. - Что ж, будем надеяться, что для нашего дела он подойдет.
Глава восьмая
Дегустационная зала должна быть защищена от всяких вмешательств извне, в особенности зрелищ, звуков и запахов. Вдобавок - сконцентрируйтесь полностью на насущной задаче.
Тед Лингл. "Справочник дегустатора кофе"
На следующее утро настала очередь старшего секретаря Дженкса быть моим проводником. Если накануне вечером склад показался мне чем-то вроде церковного собора, то в обществе Дженкса я уяснил вскоре, что на самом деле это - машина: громадный, но весьма нехитрый механизм накопления прибыли. "Сырье", как Дженкс именовал кофе, доставляется на судах во время прилива: распределяется по всему громадному пространству склада; очищается от шелухи, дробится, прожаривается и в некоторых случаях мелется, а потом, учетверяясь в стоимости, вывозится с очередным отливом. Дженкс показал мне реестры, находившиеся под его личным контролем; толстенные гроссбухи, четко регистрировавшие столбец за столбцом путь каждого мешка, каждого зернышка.
Большая часть кофе, поступающего в это хранилище, предназначалась для одной из всего-навсего четырех смесей: "Мокка-микс Пинкера", "Выдержанный Правительственный Ява Пинкера", "Цейлонский Пинкера" и "Причуда Пинкера". Смеси эти не вполне отвечали своим названиям. Скажем, "Выдержанный Правительственный Ява" был так назван потому, что правительство Голландии выдерживало свой кофе перед тем, как пустить в продажу, отчего вкус у кофе становился более насыщенным, что ценилось в Европе. Однако из-за пошлины на голландский кофе фактическое содержание сорта "Ява" в смеси Пинкера могло убавиться до трети, остальные две трети составлял кофе с плантаций Индии и Бразилии. Аналогично, разъяснил Дженкс, и цейлонская смесь, хоть изначально и состояла из кофе с личных плантаций Пинкера в Бразилии, теперь, поскольку урожай был полностью загублен тлей, имела название скорее чисто паспортное, чем соответствующее сути, так как более восьмидесяти процентов смеси составляет в ней дешевый бразильский кофе.
Должно быть, перехватив мой изумленный взгляд, Дженкс сухо заметил:
- Это не мошенничество, это общепринятая практика ведения бизнеса.
- Ну да, разумеется…
- Другие торговцы обычно добавляют в свои смеси посторонние добавки. Цикорий, овес, жареную кукурузу, даже сорго. Приправляют древесной золой и черной патокой. У Пинкера это исключено.
- Хотя это и, как вы заметили, является общепринятой практикой ведения бизнеса? - с невинным видом осведомился я.
Дженкс сверкнул на меня глазами:
- Под словом "общепринятая" я имел в виду недобросовестных торговцев. Таких как "Сеймур" или "Лэмбертс". Да и "Хоуэллс", пусть даже у них имеется Королевское разрешение.
Названия фирм, в особенности последнее, Дженкс произнес несколько зло, с пренебрежением.
- Угу.
И чтобы поменять тему, довольно с него моих подколов, я спросил:
- Наверно, гибель цейлонских плантаций нанесла вам приличный урон?
- Не слишком. Земля была дешевая, а работников мы просто переключили на сбор другого урожая, к примеру, чая. Возникли небольшие балансовые убытки, но мы списали их за счет наших активов.