На вечеринку мы пришли на несколько часов раньше времени, однако хозяин дома отнесся к этому на удивление спокойно. Какой-то женщине в брюках клеш я помог перелить вино из бутылок в кувшин. Сван, Марго и Джо возились с магнитофоном, а спустя некоторое время приехал муж женщины в брюках клеш, и мы все вместе пошли перекусить.
К восьми начали съезжаться гости. Квартира наполнилась дымом, музыкой и винными парами - вечеринка начала набирать обороты. Какая-то девица с кудряшками заговорила со мной, да еще на полном серьезе, о любви. Вероятно, в последнее время она испытывала те же чувства, что и я, однако говорить с ней по душам не хотелось.
- Мне кажется, - сказала она, - что, если человек влюбляется, он во всех отношениях становится сильнее. Гордый становится более гордым, честный - более честным. Даже наша мораль, наша цельность, интеллектуальная и эмоциональная, и те делаются прочнее. Возьмем двух влюбленных. Разрушить их отношения способны лишь личные качества каждого в отдельности. Другие в их отношения не вмешиваются. Разве что опосредованно - ревнуя, к примеру. Вы не согласны?
Я не был уверен в ее правоте, но сказал "да".
- Любви свойственна также исключительная заразительность, - продолжала "кудряшка". - Вам когда-нибудь приходило в голову, что, если вы в кого-то влюблены, вам хочется, чтобы любили и вас? Ведь это закон природы. Сами посудите, было бы странно, если бы один человек любил другого, а другой не отвечал ему взаимностью. Таких случаев наперечет.
Услышав ее слова, молодой человек агрессивного вида захохотал. Смеялся он долго, переводя взгляд с "кудряшки" на меня и обратно.
Я вышел из комнаты, налил себе вина из кувшина и спросил хорошенькую женщину средних лет, чем она занимается. Она ответила что-то невразумительное; я улыбнулся и прошел мимо. Марго схватила меня за руку и затащила в угол.
- Майк, ты позвонишь Найджелу еще раз?
- Знаешь, я долго об этом думал, и по-моему, лучше мне не вмешиваться.
- Но ты ведь обещал.
- Я? Обещал? Ничего я не обещал.
- Ну, пожалуйста, Майк.
- Послушай, вся эта история… Ну ладно.
- Значит, позвонишь? Прямо сейчас?
- Хорошо, сейчас.
- Люси?
- Это Майк?
- Кто ж еще?
- В самом деле. Где ты?
- На вечеринке.
- Хорошо проводишь время?
- Неплохо. Может, приедешь?
- Не могу, Майк. Занята.
- С этим чертовым агентом, да?
- Каким еще агентом?
- Фрахтовым, каким же еще. С твоим другом, Фрэнком.
- Никакой он не фрахтовый агент. Он издатель.
- Почему же он сказал, что работает фрахтовым агентом?
Последовало обстоятельное объяснение. Выяснилось, что, назвав себя фрахтовым агентом, Фрэнк пошутил. Он вообще так шутит. Вот какие бывают шутки, думал я, возвращаясь к Марго.
- Ну, что он сказал, Майк?
- Женский голос сказал, что Найджела нет дома.
- И это все?
- Я предупредил ее, что за домом установлена слежка и что местные власти крайне недовольны.
- А она?
- В ответ она начала что-то мямлить, и тогда я сказал: "Я не шучу" и повесил трубку.
- Спасибо, Майк.
- Пожалуйста. Всегда к твоим услугам.
К нам подошел Сван, и Марго сказала:
- Майк снова звонил Найджелу. Майк - прелесть.
Сван похлопал меня по спине и спросил:
- Что-нибудь выяснилось?
Марго стала ему рассказывать, а я ушел.
Джо делала вид, что слушает какой-то замысловатый диалог двух мужчин.
- Не беспокойся за Марго, - сказала она мне вполголоса. - Я ей помогу через свои каналы.
Я уставился на нее, искренне не понимая, с чего она взяла, что я за Марго беспокоюсь.
- Конечно, поможешь, Джо, - сказал я.
- На Джо можно положиться, - прошептала она.
Я сказал, что считаю ее очень надежным человеком, и начал было развивать эту мысль, но тут один из двух мужчин буркнул:
- Не помолчишь, старина?
Я пожал плечами и снова двинулся, проталкиваясь между гостей, к телефону. Трижды я набирал номер Люси, и все три раза к телефону никто не подходил.
Началось что-то вроде танцев. Задержавшись возле кувшина с вином, я вновь оказался в обществе девицы с кудряшками. В ответ на ее улыбку я лениво спросил:
- Вы знаете девушку по имени Люси Анструт?
"Кудряшка" покачала головой:
- А что, по-вашему, я должна ее знать?
- По-моему, нет.
Девица пристально на меня посмотрела и скрылась.
Я поднялся на второй этаж и обнаружил там пустую комнату, освещенную слабым светом стоящего на туалетном столике ночника. Кровать в углу была погружена во мрак. Я растянулся на ней и, наслаждаясь темнотой, через несколько секунд погрузился в глубокий сон. Когда я проснулся, светящийся циферблат моих ручных часов засвидетельствовал, что проспал я два часа. У туалетного столика стояли, прихорашиваясь, две девицы. Они вынули из сумочек одинаковые платочки с изображенными на них лошадьми и надели их на голову. Некоторое время они о чем-то перешептывались, а затем вышли. Я лежал на кровати, вспоминал, что со мной за сегодняшний день произошло, и прикидывал, как эти события будут восприниматься утром, за завтраком. Мне всегда было интересно, каким покажется прошедший день за завтраком.
В комнату вошел мужчина с бокалом в руке, уселся за туалетный столик и уставился на себя в зеркало. Поправил прическу и галстук, после чего достал из кармана носовой платок и обмотал им средний палец на правой руке. Сунул обмотанный палец сначала в правое ухо, потом в левое, поковырял им в ушах и внимательно изучил то, что на носовом платке осталось. Я закрыл глаза, а когда открыл их, мужчины в комнате уже не было. Я закурил и вновь направился к телефону.
- В чем дело? - раздался в трубке мужской голос. Это был издатель. Я попросил к телефону Люси.
- Привет, Люси.
- О, Майк, право же…
- Люси, трубку опять взял этот человек.
- Я знаю, Майк.
- Но ведь уже два часа ночи.
- Два часа ночи. Вот именно, Майк. - Голос у нее был такой кроткий, что я сказал:
- Стараешься изо всех сил меня не обидеть, да?
- Знаешь, я, пожалуй, положу трубку.
- Это я, черт возьми, положу трубку!
Я стоял у телефона, тихо себя ненавидел и тут вдруг почувствовал, что что-то сжимаю в пальцах. Посмотрел и обнаружил бумажку с записанным на ней телефоном Найджела. Снял трубку и набрал номер.
Ждать пришлось не меньше минуты, затем в трубке послышался встревоженный женский голос:
- Да? Кто это?
- Хотелось бы знать, что у вас там происходит, - вроде бы сказал я.
- Кто это говорит? - затараторила женщина. - Какой номер вы набираете?
- Какой надо, - отчеканил я. - Пожалуйста, позовите к телефону Найджела.
- У Найджела сейчас совещание. Если я его позову, оно будет сорвано. А у нас сегодня повестка дня очень напряженная. Простите, но у меня нет времени говорить с вами, сэр.
- С вами говорят из Министерства пенсионных дел, - сказал я и услышал, как женщина на противоположном конце провода тяжело задышала. А затем положила трубку.
Я спустился на первый этаж и, блуждая по забитым гостями комнатам в поисках входной двери, размышлял о том, что все так или иначе разрешилось. Волнения Марго оказались ненапрасными, и теперь оставалось лишь выяснить у Найджела, какие цели он преследует, и любой ценой добиться ответа. Что до меня, то, как говорится, "время лечит". Я это понимал - и это-то и было хуже всего. Я вовсе не хотел, чтобы время меня "лечило". Я хотел, чтобы безумная любовь к Люси продолжала преследовать меня в моих снах, издевалась надо мной, выглядывая из недопитых бокалов, бросалась на меня исподтишка. А ведь со временем лицо Люси почти сотрется из памяти. Со временем я увижу ее на улице и, как ни в чем не бывало, помашу ей или поведу ее в кафе, где мы будем спокойно обсуждать, что произошло за то время, что мы не виделись. Сегодняшний день - а точнее, завтрашний, ведь уже наступило завтра, - ускользнет точно так же, как и все остальные дни. Сегодняшний день ничем не запомнится, не врежется в память, не станет тем самым днем, когда у меня выкрали любовь всей моей жизни. Я распахнул входную дверь и выглянул наружу. Ночь, холодно, неуютно. И мне это нравилось. Эти мгновения были мне отвратительны, и вместе с тем я любил эту ночь, потому что, погружаясь в ночной мрак, я по-прежнему любил Люси. Я покачал дверью, словно отгоняя мрак и моросящий дождь, и направился обратно к гостям. И тут меня пронзила грусть забвения. Время, подумал я, уже взялось за свое дело, оно уже прячет ее от меня, размывает ее образ, уничтожает все, что было между нами. И когда время станет моим союзником, я обернусь и посмотрю на этот день без горечи и без эмоций. И день этот запомнится мне лишь мимолетной вспышкой на хрупкой поверхности пустоты. Запомнится, как день, когда было довольно весело. Как день, когда мы напились тортом.