Но не сберегли мы Раечку. После смерти ее совсем все вкривь и вкось пошло. В десятом классе объявил, что женится. На Маше, конечно. Тут и Анна и Машины родители всполошились. Едва уговорили обождать. Потом он вдруг с Юрой подрался. Тот посильнее был и поопытней, разделал Георгия нашего под орех. Мать прибежала, к Юре кинулась, а на сына с упреками. В результате он ушел к Асане. За десятый сдал и уехал в Томск.
А после этой драки и у Анны с Юрой все вразброд пошло. О нем что сказать? Я его зря хаять не хочу. Верно, что на добрый путь человек встать собирался. И встал. Одной ногой, правда. Жениться ему на Анне не надо было. Пока ребенок соединял, держался, как семейный, а после смерти Раечки сошелся с Катькой Пастуховой. А потом и совсем уехал, бог весть куда.
Вот так сложилось у Анны. После этого ее подтянуло - высохла, пожелтела, за один год старей лет на десять сделалась, по, впрочем, по-прежнему гордо держится, словно и не было ничего. И как тут понять: виновата - не виновата?
* * *
Проснулся я с раздвоенной душой. Сразу о Георгии… Все равно, думаю, с этим варнаком разговора не миновать. Затем о девчатах. Кормить их надо и где-то устраивать.
Глянул - Анны уже нет. Поклевал я картошки со сковороды, стаканом молока запил и в библиотеку. И пока на крыльце топтался, дожидаясь, когда мои девицы умоются и прочее, пришло мне такое счастливое настроение, какого давно не бывало. Этим временем и солнце взошло розовое, очень большое. Вылезло из-за заснеженных крыш, осветило столбы дыма над дворами. И подумал я в ту минуту, как хороша жизнь - цвета, запахи, и когда мороз подбородок бритый пощипывает, и когда полозья по морозному снегу скрипят. И еще подумал, как жалко будет оставлять все это, когда конец придет. По вот вышли на крыльцо мои практиканточки, и повел я их к Настеньке. Именно к ней, потому что, как мозгами ни раскинь, другого выхода нет. Женщина она аккуратная, с чужими приветливая, в руках у нее любое дело горит. Она и на этот раз лицом в грязь не ударила. По пути в библиотеку я к ней забежал на минуту, в двух словах объяснил, что и как, неполный час прошел, а у нее все уже готово, как будто гостей ждала загодя.
И главное, ей ничего подсказывать и указывать не требуется. Напротив - этим можно только испортить. Стол накрыла не в горнице, а в кухне. На столешницу новую клееночку постелила. Картошки большими кусками наварила. К ней в эмалированной миске огурчики маринованные, в другой такой же - грибки. В кринке молоко топленое, с корочкой подрумяненной. Беспокоился, что забудет она тарелки поставить, но догадалась, И новое платье надела, и голову белым платком покрыла.
Гостей встретила степенно, с достоинством и вместе с тем радушно. Я ее девочкам представил: "Анастасия Андреевна", на что она тотчас же возразила:
- Ни к чему это. Зовите тетей Настей. Какая я Андреевна? Сроду меня так, кроме милиции, не величали.
Усадила их за стол, овсяного киселя подала. Боялся я, что молодежь такого деревенского яства есть не станет, но ничего, поели и, кажется, с аппетитом. Затем за яичницу принялись. И смотря на девочек, вспомнил я нашу Валентинку - как она здесь же сидела еще малышкой, под столом босыми ногами болтала и за то ей мать выговаривала… В этих мыслях оторвался я от беседы, а она тем временем без меня развивалась.
Хватился, а Настенька уже напала на свою любимую тему насчет современных мод и, в частности, начала про брюки, которые современным девицам так пришлись по сердцу. Хоть бы пригляделась, старая, что обе гостьи перед ней именно в брюках. И чтобы как-то положение поправить, я реплику вставил:
- А мне такая мода нравится.
Не скажу, чтоб я это искренне, но надо было как-то от девочек огонь отвести. Маневр удался. Настенька сразу на меня переключилась:
- Вот и врешь! Я б надела - тебе б поглянулось?
- Еще бы! - подтвердил я. - Да только ты не наденешь.
- А вот и надену. Назло тебе.
- Думаете, у нее заржавеет? - подмигнул я девочкам. - Она девкой ой бедовая была.
- Так уж и бедовая, - с удовольствием повторила Настенька.
Излагать дальнейшие пререкания не вижу смысла. Важнее другое - перед уходом девочки договорились, что здесь и поселятся.
- Сколько с нас возьмете? - спросила Юлька.
Вопрос вполне деловой, однако Настенька по деревенской привычке постаралась от прямого ответа увильнуть.
- Да сколь дадите…
- А все-таки? - спросила Варя и так настойчиво, что мне даже понравилось. Я тоже за ясность во всем и всегда. Однако Настенька продолжала вилять:
- Откуда мне знать? До вас у меня не жил никто…
Видно было, что и взять много стыдно, и продешевить боится.
Не знаю, сколько бы они еще канителились, но решил я. И быстро получилось.
- По пятерке с носа дадут, и ладно будет.
- За месяц или за весь срок? - спросила Варя.
- За весь срок, - отрезал я.
- Ладно уж, - вздохнула Настенька. - А что касается питания, то уж по вашему усмотрению - сколь денег положите, так и накормлю.
- Все. Точка. Пора на работу, - закончил я разговор.
Знаю, что Настенька осталась мною сильно недовольна и, наверно, полночи будет ворочаться и вздыхать, однако ничего не поделаешь.
* * *
Где только я не читал - и на печи русской, в духотище избы деревенской, когда на затылок пеленки мокрые свешиваются. И в бору под соснами, где над головой шум торжественный, словно музыка небесная, и на сеновале, в сене душистом, и в окопе, когда дождь холодный страницу мочил, и у костра походного, когда лицо пылает, а ноги холод ледяной хватает. И, может быть, именно в этих скитаниях от неуютности и неустроенности пришла ко мне мечта одна. И так забрала она меня на долгие годы, что, кажется, ничего другого не надо. Девушка о ласках милого мечтает, мать - чтобы из младенца своего человека сделать, писатель - чтоб книгу создать такую, какой на свете еще не было, инженер, может быть, мост через Керченский пролив планирует. Все мечтают, только не всем удается до своей мечты добраться…
А я добрался, и теперь, по правде сказать, и умереть не обидно. Просыпаюсь ночью, лежу и думаю: почему я такой счастливый? А утром отправляюсь в лес, стою и смотрю, как солнце восходящее в голубых окнах балуется. Стою один-одинешенек и смеюсь. То ли в детство впадаю?
Вот почему я повел девчонок в бор, к новой библиотеке. Там тропинка идет так, что внезапно без всякого предупреждения поворачивает, и вся моя мечта не издалека, а сразу во всей своей красоте предстает.
- Это еще что? - спросила Юлька.
Она и должна была так спросить, ибо для глаза зрелище совершенно необычайное.
- Новая библиотека, - отвечал я очень скромно и тихо.
- Окно какое, - удивилась Варя.
- Ве-не-цианское, - пояснил я.
Знали бы они, сколько из-за этого окна дискуссий было. Васицкий уперся и ни в какую. "Зачем, - говорит, - в какую-то Берестянку Венецию тащить?" А что значит "в какую-то"? В Берестянке люди живут и желают красоты не меньше, чем все прочие, в том числе венецианцы.
Девочки стояли и разглядывали мою мечту.
- Как в сказке, - вздохнула Варя.
Вот этого мне и нужно было, чтоб как в сказке. Чтоб крыльцо с точеными балясинками, чтоб по карнизу резьба белая, как кружево, чтоб на крыше башенки с красными петухами. А то слишком рано со сказками распрощались. К этим кедрам синим только сказка и нужна, ничто другое.
Повел я девочек внутрь. Все показал: объяснил, как здесь будет, как будут стоять столики. На каждом - лампа с зеленым абажуром. И это не утопия. Все уже куплено и только ждет своего времени. Показал и комнату для занятий. Например, для заочников или доклад кому приготовить. И комнату, где книгохранилище разместится. Юля заглянула и спросила:
- Зачем же столько стеллажей?
На это я ей с удовольствием дал объяснение:
- С нами жизнь не кончается и издательства свою деятельность прекращать не думают. И, между прочим, все это оборудовано своими руками. Ниоткуда мастеров не звали. Обошлись без варягов. Все наши мужички сварганили. И совершенно бесплатно.
Я замолчал, ожидая, что похвалят. Юлька не поняла этой паузы. Да, может, она и права. Чем тут особенно восхищаться? Она и не такие библиотеки видела. Только Варя догадалась сказать: - Замечательно! - И я подумал: "Вот она - добрая душа".
Но лирика лирикой, а дело не ждет. В порядке демократии предложил девочкам самим распределить между собою обязанности. Перечислил, что надо сделать: здесь, в новой библиотеке, окна и двери красить, затем оформление готовить - рисовать, писать и так далее.
- Красить тоже входит в наши обязанности? - спросила Юлька, правда, не очень смело.
- Безусловно! - отрезал я, не входя в подробности. - Так как же решили?
- Я оформлять, - поспешно заявила Юлька.
А Варе, само собой, ничего другого не осталось, как красить.
- Сумеешь? - спросил я Варю.
Она только рассмеялась.
- А что ж тут такого?
Оказывается, она одно лето работала в бригаде маляров. Ну, что ж, тем лучше.