Поэтесса, задумчиво улыбаясь, погладила его по исцарапанной щеке и прочла своим странным, завораживающим полушепотом:
Никто не покарает, не измерит
вины его. Не вышло ни черта.
И все же он, гуляка и изменник,
не вам чета. Нет. Он не вам чета.
Робин Гуд засмеялся и налил Вике шампанского.
– Пей, Викуся! Мы все немножко пьяны, не обращай внимания.
Вике не хотелось пить. Она устала и мечтала добраться до дома. Муж поэтессы рассказывал про их поездку в Штаты, про знакомых, уехавших туда. Вика поднялась и тихонько направилась к двери. Никита тут же повернулся.
– Не уходите, Вика! Вы же обещали.
Вика вздохнула и села на место. Она подумала, что все это напоминает Кривоарбатский, ту странную квартиру, где никогда не затихала жизнь. Только здесь все дышит благополучием и известностью. И гости постарше. Но атмосфера та же.
Никита стоял на коленях перед поэтессой, а она читала ему стихи. Слов не было слышно из-за разговоров и смеха. Видя, что он погружен в этот гипнотизирующий шепот стихов, Вика тихо вышла из кухни. Сначала свернула не туда и попала еще в какую-то комнату, где увидела известного певца, исполнителя романсов и авторских песен. С ним сидела знаменитая балерина и ее брат, приятель Алика. Она кивнула ему и закрыла дверь. Наконец попала в прихожую, нашла свою шубу и сумку и вышла на улицу. Домой приехала в четыре утра, совершенно измученная. На следующий день Алик отругал ее за проявленное милосердие.
– Какого черта, Вика? Зачем ты вообще предложила их подвезти?
– Ну, холодно же, машины у них не было.
– Вика, ты женщина и никого не обязана доставлять домой. Никита прекрасно бы остановил такси и добрался. И не было бы этих безобразных сцен.
– Мне его так жаль! Я просто онемела, когда Жанка в него вцепилась!
– Викусь, на будущее учти, когда Никита пьян, то совершенно невменяем. И самое ужасное, что по нему это вначале незаметно. Он спьяну может что угодно сделать, становится агрессивным и жутко злым. Это еще счастье, что он потащил тебя в приличный дом. А мог забраться в какой-нибудь притон или подвал и пить там сутки, среди черт знает кого. Вот на один вечер тебя оставил, и ты тут же угодила в историю!
– Но это же твой друг! Не могла я его бросить, когда он чуть не плакал.
– Мой друг! Понимаешь? Мой! Вот я бы с ним и возился. Где он сейчас? Никто не знает. От Люды ушел в семь утра. Теперь будет в загуле дня три-четыре. Вольного мустанга изображать из себя… Хоть бы голову ему где-нибудь не проломили!
Эту давнюю историю вспомнила Вика в раннее новогоднее утро. Тогда Никита пил и гулял три дня, потом помирился с Жанкой. Потом они опять ссорились и мирились, но таким пьяным Вика его больше не видела. Всегда образец галантности и хорошего воспитания. А когда появилась Вероника, все вообще изменилось. Не было многодневных загулов и ссор. Трудно представить Вероничку героиней шумного семейного скандала. Повезло Никите! И вдруг такое. Прямо ненависть в глазах. Такой утопит и глазом не моргнет.
Вика ничего не рассказала Алику об этом ночном разговоре, просто торопила его уехать. Хотелось на дачу, к своим. Туда, где все любят и никто не осуждает.
После этого случая ничего не изменилось в ее отношениях с Никитой. Он был, как всегда, добродушно приветлив, предупредителен и вежлив. Может, и правда не помнил, что наговорил Вике в ту ночь? Но ей было неприятно вспоминать, она понимала, что в чем-то он прав. Вика даже Томке не рассказала об этой истории. Да подруге и не до того было. У нее закрутился роман, и она была бесшабашно счастлива. Жизнь продолжалась.
Бабушкину квартиру сдали в аренду представителю шведской фирмы. Оценив ремонт, приятельница назначила цену в полторы тысячи долларов. Родители были изумлены не меньше Вики, но теперь она была спокойна за них и тетю Нату. На эти деньги можно жить, не тратя свои накопления. А вскоре отцу предложили работу. Его близкий друг, бывший замминистра, давно работающий в коммерческой структуре, уговорил его работать в их организации. Нина Сергеевна удивлялась – Левушка и коммерция, как это возможно?
– Не усложняй, Нина, с таким опытом, как у Левы, несложно будет вести переговоры с иностранными партнерами. Коммерция требует дипломатии и компромисса. Я тоже никогда этим не занимался, но прекрасно справляюсь. И зарплата достойная, и Лева при деле, – объяснял старый друг.
И отец согласился. Начал работать и постепенно привык к новым обязанностям. Повеселел, помолодел. Ну, какой из него пенсионер!
В галерее кипела жизнь. Вика проводила там много времени, помогая Алику и просто общаясь с людьми. Если не было интересной программы в арт-кафе, то вечерами сидели дома. Отношения стали привычно-нежными, спокойными, без ссор и споров. Время неумолимо бежало, но оба старались избегать разговоров о предстоящем отъезде. Однажды, поймав на себе пристальный взгляд Алика, Вика спросила: почему он так странно смотрит?
– Хочу запомнить. Запомнить тебя вот такой, с книгой в этом кресле. Моя маленькая королева на своем троне. Ты уедешь, а я буду смотреть на это кресло и представлять тебя сидящей здесь.
Вика не нашла что ответить и промолчала. У нее и так было неприятное известие для Алика. Стас собирался приехать на три недели в Москву. Хотел успеть на день рождения детей и улететь сразу после Викиного.
Алик готовил сюрприз девочкам. Планировал устроить дискотеку в кафе "Арлекино" для их друзей. Девчонки повзрослели, за Иркой гурьбой бегали мальчики, и семейный праздник был им уже не так интересен. Конечно, дискотека предполагалась детская, до девяти вечера, но в остальном вполне настоящая. Безалкогольный бар, выступление модной группы, известный диск-жокей. С Ниной Сергеевной договорились, что семейный обед начнется в три часа, а в пять от школы отойдет заказной автобус. Этот же автобус развезет детей по домам вечером. Девчонки были в восторге, висли на Алике и выпытывали, что их ждет на самой дискотеке. Но он ничего не рассказывал, пусть программа для гостей останется сюрпризом. Нина Сергеевна волновалась, но Алик заверил, что будет бдительно следить за порядком и все дети вернутся в целости и сохранности. Он предполагал, что Вика тоже поедет в "Арлекино", и она не знала, как сказать ему о приезде Стаса.
Так и молчала до последнего момента, не говоря об этой новости никому. Получился сюрприз. Радовались все, кроме Алика. Вика оправдывалась тем, что сама ничего не знала. Стас позвонил накануне. На дне рождения Алик держался, как обычно – весело и дружелюбно, шутил с гостями, спокойно пообщался со Стасом. Вика не знала, ехать вместе с ним и девчонками или остаться дома с гостями. Но Алик разрешил ее сомнения, весело объявив, что все папы-мамы остаются дома, а дети будут веселиться самостоятельно. Они уехали, и Вика так и не поняла, сказал он это от обиды или от присущей ему тактичности. Дискотека прошла на ура. Девочки чувствовали себя героинями – такого дня рождения пока еще ни у кого из их друзей не было.
Вика проводила все время со Стасом. Утром он отвозил детей в школу, возвращался домой, и они наслаждались своим одиночеством. И Вика, как всегда, удивлялась пылкости их чувств. Каждый раз, встречаясь с мужем после долгой разлуки, она как будто возвращалась на десять лет назад и становилась опять двадцатилетней влюбленной девчонкой. С Аликом такого не было. За семь лет их отношения из страстных, бурных, неожиданно-романтических и всегда напряженных перешли в нежно-спокойные. Уж чего-чего, а спокойствия у них раньше никогда не было. Инициатива всегда исходила от Алика. Вика плыла за ним по всегда бушующему морю любви, как за опытным лоцманом. И если сейчас он изменил курс на более спокойный, значит, так ему было нужно. Может быть, хотел понизить градус их отношений, чтобы легче было пережить ее отъезд. Им было хорошо вместе, но такого волнения, как раньше, Вика уже не испытывала.
Алик не звонил. По какому-то негласному правилу, когда приезжал Стас, Вика звонила сама. Приближался день ее рождения, и она хотела узнать планы Алика. В галерею ехать не хотелось, чтобы не выяснять при Никите. Заехать к Алику домой было совсем неудобно, и Вика договорилась встретиться в кафе на Патриарших. Стас поехал в Зеленоград, чтобы открыть для Анны Степановны валютный счет в банке, и Вика была свободна до вечера.
Алик был немного задумчив и не очень весел. Но Вику поцеловал и разговаривал с ней без всякой обиды и раздражения. Даже нежно. Но прийти отказался.
– Ну почему, милый? – огорчилась Вика. – Из-за Стаса? Но ты раньше приходил и когда он был…
– Ну, вот раньше приходил, а сейчас не хочется. К девчонкам не мог не прийти, они так ждали эту дискотеку, но радости, поверь мне, никакой не испытал. Устал я, Викусь! Делать вид, что я преданный друг вашего дома, развлекать подруг твоей мамы и видеть счастливое лицо твоего мужа. Нет настроения. Старею, наверно. Ты уж прости, но лучше мы, как всегда, отметим твой день рождения после. Стас шестнадцатого улетает? – Вика кивнула. – Ну, значит, в пятницу соберемся. Я в "Метрополе" стол закажу человек на двадцать, приглашай гостей.
– Почему в "Метрополе"?
Алик пожал плечами, мол, какая разница где…
– А может, придешь? Хоть ненадолго, – неуверенно попросила Вика. – А то все будут удивляться, что тебя нет. И мама, и девочки…
– Придумай что-нибудь, Викусь. Ты же у нас мастер на выдумки. А я тебе разрешаю наврать, что угодно. Можешь сказать, что у меня приступ аппендицита или ангина, или я попал в аварию и у меня сотрясение мозга.
– Ну что ты несешь? Типун тебе на язык, – с досадой сказала Вика. – Не хочешь, не надо. Кто тебя заставляет!