Вот в чем вопрос. Ответ можно было найти в моем Кабинете, на стене (где, кстати, в углу справа, совсем незаметно, карандашиком, как бы детскими каракулями было выведено понятным только мне отголоском: "Посвящается людям"): людям, которые жили телом и душой, тем самым людям, которые населяли берег Темзы или заполоняли берег Птичи. Тем людям, которым подавай хлеба и зрелищ, и за которых так часто заступалась моя жена. Лицедеям.
Стена моя, в частности, испещрена была листками с определениями культуры и цивилизации (листки по какому-то наитию стали крепиться с левой стороны, и скоро густо усеяли весь угол). Или игры (13 определений). Вот первое. Игра – результат такого отношения к жизни, когда ты смеешься над моралью, но вынужден жить как все, по предписаниям морали. Смеешься не только над всеми, но и над собой. Понимаете?
Субъектом и объектом цивилизации, как я выяснил, был человек как существо биосоциальное (тело плюс душа). Человек как существо биосоциодуховное (тело и душа плюс разум) – это уже объект и субъект культуры. Гении "культуры цивилизации" воспели и оплакали "биосоциала"; человека разумного, духовно-социального (хотя и рожденного матушкой природой) культура по-настоящему еще и не познавала.
Дальше я попытался найти людей культуры, затерявшихся в дебрях цивилизации. Сначала список мой, расположенный на стене сразу под Лондоном, был довольно большим. Затем он сокращался и сокращался, пока я в недоумении не остановился перед фактом: людей культуры, в сущности, нет. Один только я (при условии, что я не сумасшедший; справка о состоянии здоровья на тот период, когда делались безумные выводы, прилагалась; я был здоров, как космонавт). Главным доказательством моего здравого рассудка служило то, что я ни с кем не делился своими мыслями.
Я, человек мира культуры, живу в эпоху цивилизации. И никто, кроме меня, об этом не подозревает. Вот моя самая большая игра, ставка в которой – вы сейчас будете смеяться – будущее человечества. Да, да, ни больше, ни меньше. Свой выигрыш посвящаю людям. А проигрыш…
Не стоит человечеству выигрывать у меня. Это не в его интересах.
У меня не было выбора: столицей культуры был объявлен мой Кабинет. Игра, мое странное призвание с детства, стала если не сутью, то плотью, тканью, стержневой основой моей жизни. Я смотрел на все глазами человека культуры, а жить вынужден был как человек цивилизации. Мои открытия уже не пугали, а забавляли меня. Так, например, моя жена была не только женщина, что само по себе лишало ее пропуска в культурное измерение, она была к тому же продуктом цивилизации. Женщина, из рук цивилизации получившая удостоверение, согласно которому она является существом глубоко культурным. Судившая меня(!) по культурным(!) меркам и именем культуры! И это называется "не сошлись характерами"? С ума сойти!
Выбор у меня сузился до неприличия: или игра – или сумасшедший дом.
Я, человек солидный, семейный, выполняющий общественно полезную работу (драматургическое поприще – это ведь культуру в массы), весьма ответственно и серьезно отнесся к выбору: избрал игру.
И я завел себе кошку, живой символ игры. Мне хотелось, чтобы она гуляла сама по себе везде, где пожелает (но она сразу же прописалась на кухне). И я назвал ее Пума. И стал ее глазами смотреть на Вещи. Мне кажется, Судьба растерялась. Человек стал Кошкой?
Глаза дымчатой кошки Пумы в сумерках радужно отливали крупными перламутровыми пуговицами, вставленными, казалось, в пустые глазницы. Сверкнув безжизненно мерцающими очами, Пума надменно покидала мой Кабинет, триумфально вздыбив хвост. Кого она там побеждала – загадка. Несколько дней меня просто умиляли подобные трюки. Потом…
Оказалось, что загадочность кошки – в ее примитивности. Да-с. Когда я понял это, немедленно подарил ее новым хозяевам. Они в ней души не чаяли. Она в них, кажется, тоже.
Пожалуй, для начала о Кабинете хватит.
Глава 7. Город
А теперь мы выйдем из Кабинета в город, на просторные площади, по которым бродит народ в поисках зрелищ. Вы не заметили, что солнце теперь, после посещения Кабинета, светит по-другому, теплее и ярче, и ветерок, касающийся вашей щеки, делает это более грустно, чем обычно? Не заметили?
Значит, вам можно было и не заходить в мой Кабинет. Может быть, вам это даже не рекомендуется. Извините великодушно. Я пытался предупредить, что душе тесновато будет в моем Кабинете, в этих четырех стенах, но…
Не могу быть категоричным: это самый большой мой недостаток. Знаю, что человек наступит на грабли, но не настаиваю, чтобы он сменил маршрут. Все равно ведь не послушает. Категоричным быть бессмысленно. К тому же значительно возрастает риск попасть в сумасшедшие. А сумасшедший, который всегда прав, это уно дьяболо, что-то инфернальное. Зачем же себя выдавать?
И все же наблюдать, как сбываются твои молчаливые предсказания – удовольствие не самое большое.
Когда мы выйдем на улицу?
Давайте выйдем в апреле, если не возражаете. Все-таки весна особенно трогательна в городе, созданном людьми для того, чтобы их всех тянуло на природу. Почему именно в апреле? В апреле я встретил Елену. Знаю, все это дохлые аргументы. Ну, нравится мне апрель, что я могу поделать. В апреле у меня день рождения. Ясно?
Итак, мы вышли. Торопиться не следует, ибо прогулка по городу – это особого рода развлечение, подозрительно напоминающее работу. Обратим внимание: еще беспомощно торчат голые сучья деревьев, но уже обильно пробилась зеленая трава. Контраст. И высокое, высокое небо: весенние объемы света и пространства просто поднимают вас над землей.
И вдруг (так часто бывает) с высокого неба начинает сыпаться снег. Это выглядит настолько несерьезно, настолько нарушает логику порядка вещей, что неизменно вызывает улыбку. Ошалевшие снежинки чувствуют себя явно не в своей тарелке: они неуверенно кружатся, раздувая свои пушистые сарафанчики и не зная, что делать дальше со всем своим белоснежным великолепием. Зимние инструкции уже устарели, а сказку о Снегурочке они явно не проходили. Рой покладистых придворных балерин ждет сухой нагретый асфальт.
Зимой снег бывает злой, колючий, самоуверенный. А весной – обескураженный, неловкий. Надменный асфальт становится все мокрее и, кажется, добрее. Наконец, выглядывает солнце, и вся эта симпатичная нелепица прекращается. Недавнее снежное видение уже начинает казаться придуманным. Рассказывать об этой шутке природы тому, кто не видел ее собственными глазами, всегда как-то неловко. Всегда кажется, что тебе не очень-то верят. То и дело приходится повторять "клянусь" и "честное слово". На одном конце города припекает солнце, а на другом кружит снег.
Апрель играет с вами, с апрелем несерьезно быть серьезным.
А вот вам мой выход в ноябре. Следуйте за мной. Я шел по ярко освещенному проспекту моего славного города. Был конец ноября. Снег уже устойчиво лежал на улицах, лицо пощипывал слабый морозец, придавая движениям бессмысленную бодрость. Свет солдатиков-фонарей жался под крыши, не доставая до светло-черного неба. Вдруг в белую полосу городской подсветки клином вторглась стая диких уток, очевидно, перелетавших с водоема на водоем в поисках счастья (корма), и бесшумно исчезла. Абсолютно неожиданно и непредсказуемо. Где еще такое увидишь? Мне почудилось, что перья этих птиц были из твердой бронзы, а когти – из меди.
Странно было и само зрелище, с кинематографической отчетливостью напоминавшее видение или знамение, и то, что никто не обратил на него внимания, кроме одинокой девушки, картинно, опять же, по-киношному, раскрывшей рот. Просто серия картин.
Мой город складывается из таких картинок.
Можно, конечно, иначе выйти в город. Давайте попробуем. Гм-гм.
История древнего Минска – это история города, который благодаря воле и трудолюбию своих жителей много раз восставал из пепла и руин, подобно мифической птице Феникс. За время своего существования Минск был разрушен более 10 раз. Точная дата основания города неизвестна, но впервые он упоминается в летописи в 1067 году в связи с междоусобными войнами русских князей. В этом году Минск был взят штурмом и сожжен войсками киевского князя Изяслава и его союзников. Потом город завоевал Владимир Мономах, потом разорили и сожгли литовцы, опять Мономах… Позже Минск оккупировали русские войска, шведские, французские. История цивилизации складывается из истории завоеваний.
Первоначальное древнерусское название города – Менеск или Менск. Его происхождение неясно. Существует несколько научных и одна легендарная версия на этот счет. Согласно легенде имя основателя города было Менеск. Ученые-историки считают, что название города происходит либо от небольшой реки Менки, на которой был основан Минск, либо от славянского слова "мена", "менять". Так как город находился на пересечении торговых путей, где и происходил обмен товарами. Позднее, в XVII веке, под влиянием польского языка слово Менск трансформировалось в современную форму – Минск.
С начала XIV века Минск как один из городов Великого княжества Литовского постепенно превращается в крупный центр ремесла и торговли. В 1499 году город получил Магдебургское право – право средневековых городов на самоуправление. К середине XVI века в городе возникают цехи (корпорации средневековых ремесленников). Купцы Минска вывозили лесоматериалы, смолу, воск, изделия из железа, стекла и кожи, меха. Привозили соль, вино, пряности, ткани, металлы и изделия из них. Минск имел торговые связи со многими городами Руси, Прибалтики, Восточной и Западной Европы.
Как видим, с самого начала наш город развивался как один из центров цивилизации, таковым он остается и по сей день.