В сумочке запиликал мобильник, Светлана Ивановна подтянула ее к себе поближе и стала в ней рыться, пытаясь отыскать источник раздражающего звука. Звонящий продемонстрировал опытность и упрямство, не сбросив вызов и дождавшись ответа на него.
– Здравствуй, мой хороший.
– Добрый вечер, Сережа.
– Поздравляю со спектаклем.
– Спасибо, не стоит. Ничего фантастического не случилось.
– Хочешь сказать – все как обычно?
– Хочу.
– Как обычно – значит, с успехом.
– Ну хорошо, пусть так. Ты далеко?
– Изрядно.
– На Ривьере?
– Всего лишь в Лондоне, родная. Общаюсь в основном с лысыми мужиками.
– Сочувствую тебе. Когда приедешь?
– Трудно сейчас сказать… Не раньше, чем через пару недель. Сама понимаешь, не все коту масленица – надо и делом заниматься.
– Я понимаю. Как жена, дети?
– В порядке. А как ты? Чем займешься вечером?
– Я тоже в порядке. Схожу в ресторан.
– С кем?
– Найду, с кем. Ты сомневаешься в моих способностях?
– Да нет, как можно! Дерзай. Не скучай там без меня.
– Хорошо, не буду. Пока, Сережа. Не хочу отвлекать тебя от дел.
– Да брось, ерунда.
– Нет, не ерунда. Счастливо. Целую.
Светлана Ивановна чмокнула губами воздух и нажатием кнопочки разорвала связь с туманным Альбионом. Потратив около получаса на преображение в саму себя, она через пустой зрительный зал вышла с букетами на улицу и направилась в темноте по свежевыпавшему снегу к своей машине.
– Разрешите вам помочь, Светлана Ивановна, – раздался поблизости как будто знакомый голос.
– Помогите, – милостиво согласилась Овсиевская и отдала человеку букеты, не подозревая в нем никаких дурных намерений.
Садясь в машину и принимая цветы у самозванного помощника, она узнала его в полутьме:
– Ах, это вы! Простите, запамятовала…
– Самсонов Николай Игоревич, "Еженедельный курьер".
– Конечно, конечно… Глашатай справедливости. Почему же напечатали очерк вашего конкурента? Я, признаться, уже засомневалась – правда ли вы корреспондент.
– Правда. А с очерком я опоздал. Ногинский ведь раньше меня начал, как вы понимаете, а меня привлекли только на всякий случай, потому что он перестал выходить на связь.
– Жаль… Знаете, мне показалось – вы лучше бы написали.
– Нет, Светлана Ивановна, вы ошибаетесь. Не лучше.
– Не знаю, не знаю… Вам видней. Так что вы здесь делаете?
– Конечно же, вас жду.
– Серьезно? Вас бросили на культуру?
– Нет, я не по этой части. Хотел поговорить с вами о Касатонове. Вы не против?
– Против. Причем здесь я? С ним и разговаривайте.
– С ним я уже в целом переговорил, хотелось бы развить тему.
– Да-да, он мне рассказывал… Как странно, вы все время приходите ко мне говорить о моих мужчинах, а не обо мне.
– Хочу привлечь ваше внимание своей оригинальностью.
– Вам удалось. Хорошо, поедем в ресторан. Мне нужно хорошенько подкрепиться на ночь – всегда так делаю после спектакля. Вы за рулем?
– Нет, что вы.
– Тогда садитесь.
Через несколько минут "Тойота" примадонны подкатила к ресторану в городском парке, где для нее уже приготовили отдельный кабинет. Она прошла туда вместе с журналистом, на ходу отдав мэтру несколько коротких распоряжений. В полутемном кабинете они устроились за круглым столом с ночником посередине и некоторое время смотрели друг на друга.
– Так что же вы хотите знать о Касатонове, Николай Игоревич?
– Все, что известно вам, и с самого начала.
– Зачем вам такие подробности?
– Пытаюсь его понять.
– Зачем?
– Я ведь журналист. Это мое естественное стремление.
– Вы нашли выход на какое-то издание?
– Зачем мне его искать, я уже работаю в газете.
– Ваша газета не опубликует о Касатонове то, что я могу вам рассказать. Зачем же я буду рассказывать?
– Затем, чтобы поделиться знанием. Вы ведь несчастливы с ним.
– Разумеется. Где вы видели счастливую стареющую содержанку?
– Не такую уж и стареющую. Вы прекрасно выглядите, Светлана Ивановна.
– Бросьте, Николай Игоревич, я не девочка. Мне известен мой возраст, хоть я и не собираюсь перед ним капитулировать. И не надо изображать передо мной общепринятую предупредительность, вы ведь не галантны. Признайтесь – вы не галантны. Так?
– Так. Глупо отрицать очевидное. И тем не менее, все, что я хотел сказать: вы вовсе не выглядите стареющей содержанкой. Галантность здесь не при чем, просто констатация факта. Если уж быть до конца бесцеремонным, могу напомнить поговорку про бабьи сорок лет.
– Да, хорошая поговорка. Ласкает слух. Только касается она женщин, вырастивших детей и не успевших дождаться от них внуков. Я же, да будет вам известно, детей никогда не имела.
– Жалеете?
– Иногда. Когда ненавижу себя на сцене. А когда начинаю считать себя гениальной актрисой, обо всем остальном забываю.
– По-моему, вы чаще себя ненавидите.
– Хотите сказать, я плохо играю?
– Нет, хочу сказать, вы к себе слишком требовательны. Ведь для нашего славного города наполнить зрителями ваш подвальчик – задача, равносильная наполнению какого-нибудь Кремлевского дворца съездов в Москве. Здесь ведь даже приезжих нет, которые в столицах дают, наверное, половину всей публики.
– Не знаю, не знаю. Социологическими исследованиями не занималась. Но вы говорите, говорите, вас приятно слушать.
– Я и хочу поговорить о сделанном вами выборе. И выбор этот невозможно отделить от господина Касатонова. Насколько я понимаю, именно он предоставил вам возможность такого выбора. Вы бы не могли рассказать, как все начиналось?
– О чем здесь рассказывать? Пресса давным-давно обо всем рассказала. Вы не сделали домашнюю работу?
– Сделал. Именно она меня к вам и привела. Я ведь сам работаю в какой-никакой прессе. И я очень хорошо понимаю, что пресса рассказывает в основном ерунду.
– Можете привести пример?
– Могу. Общепринятая версия вашего знакомства. Якобы Касатонов оказал вам эффективную защиту от какого-то бандитского наезда, связанного с исчезновением вашего первого мужа. Мол, даже долг не стал выплачивать, но с помощью своей службы безопасности так внятно объяснил ситуацию бандюкам, что они раз и навсегда оставили вас в покое.
– Чем же вас не устраивает общепринятая версия?
– В ней есть слабое место. Никто никогда не объяснил, каким образом Касатонов вообще узнал о вашем существовании. Во всех интервью эта тема обходилась стороной. Хотя ваш муж и занимался бизнесом, но по своей весовой категории никак не мог иметь дела с Касатоновым. Вы в предпринимательстве вообще не замечены. Каким же образом вы пересеклись? Случайно встретились на улице, и вы с первого взгляда потрясли олигарха?
– Знаете, мне нравится ваша версия. Нужно запустить ее в оборот.
– Пожалуйста, я авторские права оспаривать не стану. Если вы меня проинформируете о реальном положении дел.
– В реальном положении дел, как правило, нет ничего примечательного.
– Пускай. Я согласен окунуться в прозу жизни.
Овсиевская потягивала аперитив, и бокал поблескивал в свете ночника.
– Все очень просто. Я преподавала литературу в частной школе, где учился сын Сергея.
– И все? Хотите меня убедить, что он посещал родительские собрания?
– Нет, не посещал. Я сама к нему пришла.
– Зачем?
– Испугалась, что умру учительницей.
– Разве это так страшно?
– Страшно или нет – каждый решает для себя. Я не представляла более ужасной участи. Свободного времени оставалось мало, и я с девяносто четвертого года тратила его в самодеятельном театре. Тайком от школьной администрации. В школе существовали драконовские правила, в том числе касающиеся образа жизни преподавателей.
– Неужели участие в самодеятельности считалось предосудительным? Средневековье какое-то.
– Дело не в самодеятельности как таковой, а в том, что я спала иногда по два-три часа, а утром шла на уроки. Энергию полагалось тратить только в школе, а за ее пределами вообще и в свободное время в частности – только накапливать. Разумеется, я своими словами пересказываю правила, но смысл передаю точно.
– И вы отправились к Касатонову в поисках свободного времени?
– Наверное. Честно говоря, сейчас и не вспомню, какие конкретно мысли тогда меня занимали, но в целом вы правы. Я хотела, со своим университетским филологическим образованием, заниматься одним только лицедейством, и ничем другим. Почему – понятия не имею. Просто в школу ходила по обязанности и ради денег, а вечером в театральный подвал летела на крыльях счастья. Муж со своим бизнесом действительно намудрил лишнего и бесследно исчез, по сей день ничего о нем не знаю. Сама по себе я из школы не вырвалась бы никогда.
– И вы, вот просто так, явились на прием к лично не знакомому миллиардеру и попросили сделать вам театр?
– Не совсем. Я явилась не просто так. У меня имелось оружие.
– В каком смысле?
– В прямом. Пистолет.
– Где же вы его взяли и зачем?
– Где взяла – не имеет значения. А взяла затем, чтобы застрелиться.
– Вы серьезно?