– Да уж, нисколько не сомневаюсь. Столько этой сопливой мрази развелось – плюнуть негде. Одному, видите ли, вера запрещает свою страну защищать, другой боится, что ему в армии бо-бо сделают. Твой не баптист, случайно?
– Не баптист!
– Значит, боится, что бо-бо сделают.
– Ничего он не боится! Он смелый и сильный. Те парни ему лицо в кровь разбили, а он все равно смог их отогнать. И им тоже досталось неплохо.
– Что же он, такой сильный и смелый, у мамы под юбкой от гражданского долга увертывается?
– Да кому она нужна, твоя дурацкая армия? Только и умеют, что людей уродовать ни за что, ни про что!
– Это он тебе так объяснил?
– Нет, я и сама все знаю!
– Да уж, представляю, что ты об армии знаешь. Видишь ли, дочь, армия нужна стране. Какими бы ни были и страна, и армия. И в Швейцарии призывная армия, и в Германии, и в Скандинавских странах, хотя деньги на наемную армию у них найдутся. Не хотят они наемной армии, хотят армию граждан. У нас сейчас царит мнение, что в армию идут одни дураки, и это лучше всего доказывает плачевное состояние общества вообще и молодежи в частности. Всем плевать на страну. Все кричат: мне, мне, мне! Я хочу! Дайте мне это, дайте мне то! Дайте бесплатно! А бесплатного ведь ничего нет. Есть только за чужой счет. Лично я оттрубил в свое время от звонка до звонка, никогда об этом не жалел, и время службы потерянным не считаю. Потому что узнал за эти два года о себе много интересного, чего, возможно, в противном случае не узнал бы никогда. И я считаю, что каждый уважающий себя мужик должен пройти хоть через самое захудалое испытание, чтобы узнать про себя самое главное. А всех этих нынешних бегунов на дальние дистанции я презираю как трусов и слюнтяев.
– Пожалуйста, презирай! Какая мне разница? То есть, наоборот – я не хочу, чтобы он ушел в армию, и его там убили или покалечили.
– Ну разумеется! Типично женская точка зрения. В миллионной армии гибнет ежегодно от разного рода несчастных случаев несколько сотен человек. Газеты их всех скопом без разбирательства объявляют жертвами дедовщины, женщины читают, ужасаются и приходят к выводу, что из армии призывники живыми не уходят. Еще неизвестно, может быть в армии смертность ниже, чем среди молодежи на гражданке.
– Вот пусть они вообще перестанут гибнуть, тогда женщины и успокоятся. Мы просто не хотим, чтобы наши близкие попали в эту твою статистику несчастных случаев. На гражданке люди живут сами, а в армию их государство забирает силком и должно отвечать за все, что с ними там случается.
– Люди в армии не перестанут гибнуть никогда. Слишком большой механизм, слишком много народа, слишком много механизмов и оружия. Гибнут солдаты во всех армиях. Пусть только у нас бывают неописуемо дикие случаи убийств, но уж самоубийства-то случаются везде. И даже в американской наемной армии тысячи случаев дезертирства – поскольку добровольность добровольностью, но после подписания контракта просто так домой никому не уйти. А нам нужно только поменьше разгильдяйства в казармах, сержантов на контракте и поменьше женских соплей.
– Мало ли что нам надо! Нет же сержантов-контрактников, зато много разгильдяйства, отсюда и женские сопли. Вот наведи сначала порядок в своей армии, а потом требуй туда моего Сережку!
– Да целуйся, целуйся со своим драгоценным Сережкой! На глазах у всего честного народа.
– И буду целоваться, буду! И поцеловаться уже нельзя!
– Целоваться можно, нельзя лизаться, как блудливой кошке.
Милка рванула ручку двери и попыталась выпрыгнуть наружу, но Сагайдак успел поймать ее за куртку и затащил назад в машину.
– Отпусти! Я людей на помощь позову!
– Позовешь, позовешь. Когда действительно нужно будет защититься от какого-нибудь подонка. А я посмотрю, сколько человек на твои вопли отзовется.
– Ты о каком подонке опять? О Сережке?
– Понятия не имею. Откуда я знаю, где и когда ты на подонка напорешься.
– Чего это я на него непременно напорюсь?
– Потому что малолетние симпатичные дурочки интересуют их в первую очередь.
– Спасибо за комплимент, папочка! Большего я от тебя, наверно, никогда не дождусь.
– Может, и дождешься. От тебя зависит. Вот расскажи мне, что ты знаешь про этого своего хлыща.
– Про Сережу.
– Ладно, про Сережу.
– Что именно тебя интересует?
– Все. Где живет, кто родители, с кем гулял до тебя. С кем он гуляет сейчас, кроме тебя, не спрашиваю – ты сама не знаешь, судя по всему.
– С чего ты взял, что он с кем-то гулял и сейчас гуляет?
– Насчет сейчас ничего определенного сказать не могу, но вот насчет до тебя… Он как из себя, уродец или придурок какой-нибудь, маменькин сынок?
– Да сколько можно говорить! Не уродец, не придурок, не маменькин сынок, понятно?
– Понятно. И ты уверена, что этот не уродец, не придурок, не маменькин сынок до семнадцати лет тихо мечтал о тебе и на других девчонок даже не смотрел?
– Не смотрел!
– Это ты, возможно, ни на кого не смотрела, хотя в этом я тоже сомневаюсь.
– Ни с кем он не гулял, слышишь? А сейчас – тем более не гуляет.
– Не хочется тебя расстраивать, дочка, но если он до тебя не гулял, то ему оставалось одно – разряжаться вручную. Подростки, видишь ли, так устроены – каждый день нужно сбрасывать давление, иначе крыша совсем набекрень съедет за неделю. Если на момент встречи с тобой он не был ни психом, ни придурком, значит, давление сбрасывал исправно. Если он, по твоим словам, еще и не уродец, да еще и сильный и смелый, один против двух дерется и побеждает, то вряд ли у него была необходимость прибегать к ручному способу. Так вот, у меня вопрос: с кем он гулял до тебя, и где эта девчонка сейчас? Точнее, эти девчонки?
Милка покраснела до самой шеи, в глазах снова заблестели слезки. "Надо еще немного дожать", – подумал Сагайдак.
– Какие девчонки? – дрогнувшим голосом спросила дочь.
– С которыми твой драгоценный Сереженька гулял до тебя.
– Откуда я знаю? И с чего ты взял, что они были?
– Я тебе уже объяснил, с чего я взял. Значится, так и запишем: ты ничего о них не знаешь.
– Куда запишем, чего я не знаю?
– Ты ничего не знаешь о бывших своего хахаля. И еще ты не знаешь, с кем он встречается сейчас, кроме тебя.
– Ни с кем он не встречается! А на бывших его мне плевать, если они и были! Он теперь со мной!
– Разумеется, тебе плевать. Не стоит обращать внимание на обстоятельства, которые поздно изменять. Только вот как ты собираешься его удержать, хотел бы я знать?
– Зачем мне его удерживать, он и так никуда не уходит.
– Возможно, не уходит. Но ты наверняка не знаешь, куда он ходит время от времени – потому что ты о нем ничего не знаешь, кроме того, что он хороший.
– А он и есть хороший! И чего это такого я еще должна о нем знать?
– Ну вот например. Помнится, пару дней назад ты вечером сидела дома, хотя с тобой это нечасто случается. Значит, он от тебя избавился под каким-то предлогом. Почему? И где он был тем вечером?
– Ничего он от меня не избавлялся! У него дела были!
– Интересно, какие же это дела бывают у пэтэушников по вечерам? Неужели к контрольной готовился?
– Он не пэтэушник!
– Хорошо, у учащихся колледжей. Какая разница? Главное в другом: он не сказал конкретно, чем намерен заняться, а ты побоялась спросить, чтобы его не разозлить.
– А ты бы хотел, чтобы я его хорошенько разозлила? Не дождешься!
– Не знаю, не знаю. Не зарекайся. Не помню точную статистику, но чуть ли не большинство браков распадается. А симпатий, начавшихся в пятнадцать лет и продлившихся всю жизнь, почти не бывает. Ты, разумеется, уверена, что твой случай – именно такая редкость?
– Представь себе, уверена!
– И на чем же основана твоя уверенность? На том, что он сильный, смелый, не урод и нравится другим девчонкам тоже, а не только тебе?
– Ну и пусть нравится, что с того? Он ведь не животное, чтобы бросаться на каждую.
– На каждую – это перебор. А вот на какую-нибудь смазливенькую, которая ему пару раз глазки состроит, может и среагировать.
– Неправда, он не такой!
– Почему же не такой? С тобой он ведь познакомился. Почему ты думаешь, что отныне он больше ни с кем знакомиться не станет? Если ты считаешь себя школьной королевой красоты, спешу тебя предупредить: школа – еще не весь мир. А в мире, между прочим, настоящие королевы красоты, кинозвезды и даже настоящие принцессы крови периодически разводятся с мужьями, расходятся с парнями и переживают прочие несчастья. Заговоренных нет, учти.
– Чего ты от меня хочешь, папа? Чтобы я порвала с Сережкой? Не дождешься! Я без него жить не смогу. И он без меня.
– Это кто же тебе сказал?
– Никто не говорил! Я сама знаю!
– Надо же! Она сама знает. Что ты можешь знать об этой жизни, милая моя? Возможно, насчет тебя самой тебе действительно кажется, будто ты без него не проживешь. Но с какой стати ты думаешь то же самое о нем?
– А с такой стати, что я его знаю! Не один день, и даже не один месяц!
– С ума сойти! Она его знает не один месяц. Да что толку от твоего знания? Если ты чуть не год пялишься на него бессмысленными глазами, это вовсе не означает, что ты его знаешь. Можно годы прожить с человеком в одной квартире и все же не узнать о нем всего.
– Ты о маме сейчас говоришь?
– Нет, не о маме. И не советую демонстрировать мне свое потрясающее чувство юмора. Людмила, ты реагируешь на мои слова так, будто я пытаюсь причинить тебе несчастье.
– Скажешь, это не так?