На свадьбе она всеми силами стремилась выглядеть счастливой, но все присутствующие женщины заметили ее раненый взгляд и принялись тихо шушукаться тайком от мужчин. Трагизм ситуации поделил их на два примерно равных лагеря – в соответствии с возрастом, разумеется. Молодая партия доказывала партии возрастной, что мать должна отдавать сына невестке с радостью, ведь никто не живет вечно, и не останется сын навечно в руках родившей его женщины. Его следует отпустить, думая о его счастье, а не о своем, в противном случае выходит самый неприглядный образчик чистейшего эгоизма. Взрослые женщины покачивали головами и пускались в длинные истории о несчастьях, постигших сыновей, пренебрегших материнским руководством в отношениях с противостоящим полом. Что знают мужчины о женщинах? Да ровным счетом ничего! Либо они изнывают от сексуального восторга, либо ненавидят фригидных спутниц жизни, так и не поняв собственной роли в обеспечении великого равновесия. Видел ли кто-нибудь мужчину, способного выделить из толпы не женщину эротически привлекательную, а ту самую, которая одна из всех сможет примириться с уймой недостатков своего избранника? Никогда не видел свет такого мужчины. Они – рабы секса. Они в общем не требуют ничего другого, разве только сына. И то не всегда. Они всегда готовы играть, транжирить, ходить налево и множеством иных способов демонстрировать свою непригодность к семейному счастью. В большинстве случаев единственным спасением мужчины для достойной жизни оказывается по наитию правильно выбранная женщина. Точнее, встреча с женщиной, согласившейся взять на себя добровольное бремя спасения самца от вырождения. К сожалению, без мужчины пока невозможно завести детей, пусть даже этот мужчина выступит только в роли донора спермы. Так если нельзя обойтись без него вовсе – лучше выбрать его самой, чем полагаться на добросовестность материально заинтересованных в конвейерном производстве врачей!
Свадьба закончилась без скандала, семейная жизнь сына поначалу велась в родительской квартире, но Лена не пыталась вытеснить свекровь с кухни, даже всячески подчеркивала при каждом случае свой статус подмастерья. Мать редко на нее смотрела, почти никогда с ней не заговаривала по собственной инициативе. Если такая необходимость все же возникла, подсылала вместо себя мужа и, поскольку темы затеваемых им разговоров носили чисто женский характер, Лена всегда понимала, чье поручение выполняет свекор. Внешне невестка оставалась безразличной к происходящему, наедине с мужем плакала и требовала избавить ее от дальнейших издевательств. Полуярцев растерянно поглаживал ее по плечу и бормотал невнятные слова утешения, хотя искренне не понимал причин женской неврастении.
Прошли годы, карьера служащего стремительно развивалась и обеспечила молодой семье сначала съемную квартиру, затем отдельный домик на окраине города, приведший Лену в неописуемый восторг. Полуярцевы-старшие редко посещали резиденцию детей, и всякий раз обставляли визиты таким образом, чтобы не оставалось сомнений – они навещают внуков. Лена на новом месте расцвела и отдавалась хозяйству со всей своей безграничной энергией. Андрей Владимирович вспоминал ее истерики как нездешний кошмар, все складывалось хорошо, пока мама вдруг не умерла.
Она болела, конечно, но тем же, чем болела всегда – аритмией и варикозом. Известных сыну новых хворей не появлялось, и он уверился в материнском здоровье на веки вечные. Мысли о неизбежной смерти родителей в голову ему никогда не приходили, теперь он курил на крыльце своего дома и пытался понять, почему. Он ведь не маленький мальчик и не должен верить в бессмертие папы и мамы. Затем подумалось: а зачем человеку знать о смертности родителей? Именно знать, ведь все взрослые люди понимают: единственный способ никогда не увидеть похороны родителей – умереть раньше. Все люди смертны – какая бесспорная истина! Какая вечная и непреложная истина. Потому и бесспорная, что лишь безумцы бросают ей вызов и терпят неминуемый крах. Каждый уверен в неизбежности смерти родителей, своей собственной, своих детей и даже внуков. Все когда-нибудь умрут. Тогда зачем вообще нужна жизнь? Зачем начинать то, что обязательно кончится? Кому понадобился этот фокус мироздания, шутка всемогущего вечного Бога? Сигареты истлевали одна за другой, ответ не приходил, Полуярцев в растравленных чувствах вернулся в дом.
Минули тягостные дни похоронных приготовлений, гражданская панихида состоялась в вестибюле роно. Покойная ушла с должности заведующей за пару лет до смерти, но желающих сказать ей последнее прости собралось немало. Народ толпился на улице, гудели тихие голоса, но Полуярцев их не слышал. Вместе с отцом он стоял возле гроба, принимал соболезнования и ждал выноса тела. Какое-то время ему казалось, что жизнь изменилась навсегда и бесповоротно, потом придумалось утешение – мать боялась старческой немощи, и высшие силы избавили ее от участи бессильной, всех раздражающей куклы.
Подходили люди, некоторых из которых Полуярцев не знал. В числе знакомых появлялись по очереди директора школ, работавшие с матерью учителя и учителя, учившие когда-то Полуярцева. Подходили и сотрудники районной администрации, в том числе сам глава. Он приобнял зама за плечи, пожал руку молчаливому понурому вдовцу, произнес несколько слов, положил цветы в открытый гроб. Андрей Владимирович принимал соболезнования, бормотал в ответ маловразумительные слова благодарности, продолжал думать о своем и желал поскорее закончить формальности. Они казались ему странными и ненужными, придуманными для обмана и ложного успокоения людей.
Весь день сыпал холодный дождь, почти не рассветало, но над кладбищем небо вдруг прояснилось, участников похоронной процессии ослепило солнце. Капли воды заблестели на деревьях, траве, памятниках и могильных оградах. Полуярцев удивился. Могут ли подобные совпадения произойти случайно? Подают ли небеса знак своей благосклонности? Но мать ведь действительно за всю жизнь не отстояла ни одной службы, и церкви посещала только в ходе экскурсий. Всегда увлеченно слушала экскурсоводов, задавала вопросы по библейским сюжетам, но полагала роспись православных храмов аляповатой. И все-таки ангелы с утра плакали по ней, и Всевышний открыл свое лицо в момент прощания земных жителей с новой обитательницей небес. Приметы ведь тоже придуманы людьми. И ни одну из них никто никогда проверил и никогда не проверит, вплоть до самого Судного Дня. Значит – снова нужно верить? Слепо верить, без доказательств и без надежды когда-нибудь их получить?
Могилу выкопали рядом с могилами бабушки и дедушки – дочь легла рядом с ними в один ряд, и Андрей Владимирович вдруг подумал, что ему и детям места здесь не хватит. Затем он удивился, каким образом посреди густо заселенной старой части кладбища нашлось место еще для одной могилы и попытался вспомнить, что находилось до сих пор на месте последнего приюта покойной матери. Не вспомнил – он никогда не ходил на могилу.
Священника на кладбище не было, и в церкви покойницу не отпевали – Андрей Владимирович решил лишний раз не дразнить непонятные небеса посмертным заигрыванием. Он сам произнес у края ямы несколько казенных слов, никого не смутив излишней приватностью скромной панихиды. Могильщики опустили гроб в бездну, вдовец и сын бросили вниз свои комья земли и отошли в сторону. На край земли встали другие люди и бросили на гроб свои комья, они гулко барабанили по дереву с возрастающей частотой. Наконец, взялись за лопаты профессионалы, земля посыпалась в могилу большими грудами, люди стали расходиться, но Полуярцевы оставались на месте. Плакала тетя Наташа и какие-то незнакомые женщины. Сын не знал, о чем думает отец, и сам ни о чем не думал. Просто молча следил за размеренной работой людей в синих комбинезонах, словно смотрел на огонь или на бурное море. На его глазах прежняя реальность уходила под землю, и вдруг осиротевший сын догадался, почему мать обожала делать распоряжения относительно собственных похорон.
Она возвращалась к этой теме редко, но с видимым удовольствием. Раз в год или реже, иногда при разговоре о чьей-то смерти, но чаще – без всякого видимого повода, она заводила речь о том, как она желает умереть и каким образом – обрести вечный покой. Наказы содержали и категорический отказ от крематория, и захоронение рядом с родителями. Платье дожидалось погребальной церемонии несколько лет, тщательно постиранное и поглаженное, праздничное, несолидное в силу изрядного возраста. Такова странная особенность вещей – с годами они оказываются легкомысленными сравнительно со своими стареющими хозяевами.
Всякий раз, когда мать деловитым тоном заводила печальный разговор, сын хватался за голову или бил кулаком по столу и категорически требовал его прекращения, но никогда своего не добивался. Постепенно, урывками, из года в год, иногда с перерывами в два-три года, мать составила законченную картину своих будущих похорон. Она не забывала своих предыдущих предположений, только иногда пересматривала их и заостряла на этом внимание сына, который ничего не записывал и всеми силами старался не запомнить.
Теперь, стоя на кладбище, Андрей Владимирович разозлился на собственную глупость и бестактность. Если смерть приближается открыто и не торопясь, глупо и унизительно делать вид, будто не замечаешь ее. Страусиная политика еще никогда и никому не принесла пользы. Трусость и нежелание признавать правду унизительны. Бесплодное стремление оттянуть неизбежное лишь удлиняет боль и страх. Смерть нужно встречать, сидя в кресле и беззаботно глядя ей в пустые глазницы. Убежать от нее невозможно – она догонит, даже не двигаясь с места. Значит – нужно убедить себя и близких в том, что смерти нет, а похороны – пустая формальность.