– Ладно, спешу спасать лицо. Как вы охарактеризуете человека, который на улице избивает людей, как ни в чем ни бывало?
– Наверное, как хулигана.
– А как вы относитесь к боксеру, нокаутировавшему противника в полном соответствии с правилами?
– Видимо, так и отношусь – как к спортсмену.
– Уразумели разницу?
– Хотите сказать, вы никогда не нарушали правила в силовой игре?
– Хочу сказать, что у старушек пенсию никогда не отнимал.
– Вы уверены, что ни одна старушка ни разу не купила на свою пенсию некачественный товар вашего производства?
– Я не занимаюсь ширпотребом. Я имею дело с менеджерами, директорами и владельцами всевозможных компаний, корпораций и контор, которые пошлют меня куда подальше, если их не устроит мое предложение.
– И среди них нет ни одного, кто по каким-либо причинам при всем желании не может отказаться от вашего предложения?
– Возможно, попадаются и такие. Но это их проблемы. Раз они встали в такую позицию, значит плохо делают свое дело. Мы все говорим о различных вариациях силового отъема денег, но вы ведь еще упомянули о мошенничестве. Вот уж где-где, а здесь жертва в большинстве случаев сама виновата в своих проблемах. Большинство мошеннических схем строится на эксплуатации человеческой жадности. Люди хотят быстро, без особых усилий и без проблем изрядно умножить капитал, на чем и горят.
– А обманутые дольщики в квартирных делах?
– Здесь не всегда дело в мошенничестве – бывает, искренне хотели построиться, но не вышло. Если речь все же о мошенниках, то их жертвы хотели по дешевке срубить квартирку. В некоторых случаях даже договора некорректно составлены, а если договора и приемлемые, как можно в нашей стране отдавать большую кучу денег под обещание сделать что-то за них в будущем? Я понимаю, хочется пожить в человеческих условиях, но это не значит, что нужно швыряться деньгами в разные стороны.
– А бесчисленные пенсионеры, которым то обменивают деньги якобы на новые, то еще что-нибудь придумывают?
– Если пенсионеры вырастили детей, те за них и отвечают. Если не вырастили – сами виноваты в том, что на старости лет остались один на один с новым, незнакомым им миром.
– А если пенсионеры пережили своих детей?
– Значит, мало родили. Если родить шестерых, восьмерых, то всех пережить точно не удастся.
– А у вас сколько детей?
– Четверо пока. Но я не намерен на этом останавливаться.
– Похвально. Только не все в последние десятилетия имели возможность плодить детей.
– Ерунда. Сто лет назад возможностей с объективной точки зрения имелось еще меньше, а детей рожали в неизмеримых количествах. Проблемы здесь начинаются, когда люди думают прежде всего о собственном комфорте, а затем уже обо всем остальном.
– И еще они думают о будущем своих детей, которое им по силам обеспечить. И большинство может обеспечить будущее одному-двум отпрыскам.
– Чушь. Советский образ мышления. Результат презрения ко всем видам деятельности, кроме требующих высшего образования. Пусть за него и не платят ничего, зато перед знакомыми не стыдно. Деловые работящие люди могут обеспечить детей и без высшего образования, ничем Россия здесь не хуже других стран. Вот только торговля, предпринимательство, физический труд – все дружно презираемы. Ценится только деятельность, оплачиваемая из государственного бюджета, то есть за счет тех самых людей, чей труд почитается нечистым занятием.
Самсонов долго молчал в ответ на длинную тираду собеседника. В доме не водились мухи, летнюю тишину нарушали лишь доносящиеся издалека звуки музыки. Живой музыки – кто-то играл на фортепьяно, иногда сбиваясь и начиная арабеску Дебюсси сначала.
– Я не понимаю Дебюсси, – внезапно произнес интервьюер и сам не понял, зачем он высказал вслух свое отношение к ни в чем не виноватому покойнику.
– Да? – удивленно приподнял брови Касатонов. – А я ничего против него не имею.
– Скажите, Сергей Николаевич, вы имеете какие-то виды на политическую карьеру?
– Почему вы спрашиваете? Разглядели во мне задатки великого государственного деятеля?
– Нет, мне кажется, в бизнесе вам расти больше некуда. А куда же расти выше бизнеса? Только в политику.
– Извините, не планирую. В бизнесе всегда есть куда расти. Что же касается политики, ею интересуются совсем уж никчемные людишки. Помните, Ельцин в свои последние месяцы на президентском посту безуспешно пытался протащить через Совет Федерации кандидатуру генерального прокурора? Уж и не помню, кого именно?
– Припоминаю.
– И чем закончилась эпопея? У Ельцина так и не вышло, пришел Путин, выдвинул того же самого персонажа, и он прошел без сучка и задоринки. Знаете, чем примечательна эта история?
– Не знаю. По-моему, ничего примечательного.
– Ошибаетесь. Вся эта свалка замечательна тем, что в ней не участвовал ни один политик. С одной стороны высокопоставленные рабы, лягающие мертвого льва и прыгающие на задних лапках перед живым и здоровым, с другой – держиморды, для которых нет ничего важнее, чем продемонстрировать стране свою самодержавную волю.
– А генеральный?
– Теоретически он как бы и не политик, но всякий мало-мальски уважающий себя человек взял бы самоотвод еще после первого провала на Совете Федерации. Но для него тоже самым главным было продемонстрировать свою холопью преданность государю.
– Но ведь вы на своем нынешнем месте тоже зависите от этих людей. При наличии желания власть у нас может разорить кого угодно.
– Не спорю. Но я не лезу в политику и исправно башляю, кому и сколько следует.
– Но если вдруг пропустите платеж, против вас ведь можно возбудить дело на совершенно законных основаниях?
– Можно. Только я не пропускаю платежей.
– Получается, вы у презираемых вами высокопоставленных рабов на коротком поводке?
– Можно посмотреть с другой стороны и сказать, что это они едят у меня с рук.
– Я понимаю, такая точка зрения вам приятней, но если они могут вас заменить и продолжать есть с рук другого, а вы от них избавиться не можете, то по законам логики получается все же, что это вы у них на коротком поводке.
Касатонов раздраженно поерзал в своем кресле, устраиваясь поудобнее – прежде ему не доводилось слышать подобных сентенций от селькоров.
– У меня имеются кое-какие рычаги обратного воздействия.
– Через других высокопоставленных рабов, стоящих повыше тех, которые доставят вам неприятности?
У олигарха на виске задергалась жилка.
– Чего вы хотите от меня? Чтобы я один был лучше всех остальных? Вся страна живет по одинаковым правилам, в основном неписаным.
– Я только хочу узнать, довольны ли вы своим положением в единой системе неписаных правил. Вам не хочется внести в них хоть чуточку совершенства?
– Мне многого хочется. Здесь не время и не место перечислять мои желания.
– И все-таки? Вы же взрослый человек, с характером, с волей. Хочется иногда сорваться с поводка?
– Послушайте, хватит вам о поводке!
– Слух режет? Если вас задевает моя ирония, вы осознаете двусмысленность своего положения. Думаю, здесь кроется шанс на выход из оного.
– Какой еще выход? Вы на что намекаете?
– Успокойтесь, не на утрату вами денег и собственности. Есть шанс на изменение ваших отношений с кукловодами.
Касатонов разъярился всерьез. Он резко встал и раздраженно сделал несколько шагов взад-вперед возле столика и кресла с сидящим в нем журналистом.
– Почему, собственно, вы взяли такой тон, будто являетесь хозяином положения? Я ведь в любую минуту могу шевельнуть пальцем, и вас отсюда вышвырнут, как котенка.
– Не сомневаюсь. Но, как известно, слово не воробей, и я его уже произнес. Сколько бы раз ваши ребята меня не вышвырнули на улицу, для вас ровным счетом ничего не изменится. То есть, вы, возможно, почувствуете себя отомщенным, но только несколько минут. Вы же понимаете, что я отряхнусь и потопаю домой, а ваши мысли останутся с вами и будут по-прежнему бередить ваше самоощущение.
– Можно подумать, вы в своей сельской газете сидите, как ангел во плоти, ни от кого не зависимый. Вас даже редактор в бараний рог согнуть может, и вам пикнуть окажется некогда.
– Может. Но мне терять почти нечего. Как говорил классик, кроме своих цепей… Про вас такого не скажешь. Полагаю, степень зависимости человека от не контролируемых им внешних обстоятельств прямо пропорциональна объему возможных потерь.
Касатонов продолжал нервно шагать по гостиной, сцепив руки за спиной. Он никак не мог постичь природу величия пришедшего с улицы репортеришки, который взял на себя наглость судить о материях недосягаемой для него высоты. С какой стати этот тип решил, будто может молоть здесь все, что придет ему в голову? Ведь выброс на улицу – самое безобидное действие из всех, которые без малейших усилий можно к нему применить. Достаточно снять трубку телефона, набрать нужный номер, и через полчаса неудачника вызовут в бухгалтерию за расчетом. Можно устроить ему встречу в темном переулке с невиданными отморозками, можно даже квартиру отнять, без всякой для себя корысти, разумеется – исключительно ради принципа. И ведь все он прекрасно понимает, но сидит себе в дорогом кресле, закинув ногу на ногу, словно уверен в своей неприкасаемости. Даже после произведенной службой безопасности экспресс-проверки Касатонов вдруг засомневался: нет ли в самом деле за этим типом какой-нибудь очень мохнатой лапы?
– Сергей Николаевич, вам не приходила в голову мысль создать в наших палестинах собственное средство массовой информации? – деловым тоном, словно делая предложение, от которого невозможно отказаться, произнес Самсонов.
– Какое еще средство?