– Я говорю так, потому что мне больше ничего не надо от жизни. У нас в "Балагане" ставят спектакли по моему выбору, и я играю в них те роли, которые хочу. Иногда вовсе не играю, если хочется отдохнуть. Я не сижу вечерами одна с котенком на коленях, а занимаюсь своим природным делом и не волнуюсь из-за размеров зала и количества зрителей. Какая разница? У нас не модно слыть театралом, и на меня ходят только по искреннему побуждению, чего мне вполне достаточно. И пусть я живу не на театральные доходы, а на деньги ухажера, меня и это вполне устраивает. В моем возрасте существование в жизни женщины богатого мужчины – уже успех.
– Он женат?
– Какая разница? Все равно положение невесты слишком нелепо в моем случае.
– А положение развратной женщины?
– Положение развратной женщины для провинциальной актрисы естественно. Хахаля ей припишут, даже при полном его отсутствии и наличии живого мужа. Так лучше уж соответствовать представлениям людей, чем безуспешно их оспаривать.
В дверь гримерки осторожно постучали, и Овсиевская нехотя отозвалась после неприлично долгой паузы. Дверь приоткрылась и в проеме показалась голова Касатонова.
– Светлана Ивановна, – вежливо произнес олигарх, – пора свертываться. Я вас жду.
– Хорошо, Сергей Николаевич, – сухо ответила примадонна. – Подождите пару минут, пожалуйста, мы сейчас выйдем.
Касатонов отступил наружу и закрыл за собой дверь.
– Знаете, в чем преимущество ухажера перед мужем? – спросила Овсиевская.
– Не знаю.
– Статус претендента устраивает мужчину больше, чем статус мужа. В своем подавляющем большинстве эти твари не хотят ответственности и моногамных отношений. В положении кавалера они свободны от того и другого, поэтому держатся за паспорт без штампа, как за святыню.
– Но женщине ведь нужен муж, стабильность и гарантии обеспечения, а не приходящий в гости мужчина.
– Брак вовсе не гарантирует стабильности. По крайней мере, с тех пор, как развод превратился в совершенно обычную вещь. Если бы брак оставался церковным, и заявление о разводе нужно было бы писать на имя патриарха (хорошо хоть, не Вселенского, как католики пишут на имя папы Римского), брак стал всего лишь символической бумажкой, которая ничего никому не гарантирует. Гарантия лежит в характере отношений. Сможете привязать к себе мужчину – он останется вашим без всяких штампов. Не сможете – отметка в паспорте его не удержит.
– А дети?
– Если мужчине важны дети, они будут его удерживать, независимо от регистрации отношений с их матерью. Даже наоборот, отсутствие официального статуса привяжет мужчину к детям в большей степени, поскольку после расставания с женщиной никакой суд их ему не вернет, и даже нерегулярные встречи будут зависеть только от благосклонности женщины.
– Вы меня пугаете, Светлана Ивановна. Вы действительно считаете, что замуж лучше не выходить?
– Я просто разъяснила вам свой взгляд на жизнь, позволяющий мне в моем двусмысленном положении жить в мире с собой. Если вам для аналогичного самоощущения нужен официальный муж – выходите замуж.
Даша давно не верила в возможность примирения с собой и промолчала. Она так и не поняла, где искать идеального мужчину, и не поняла даже самого простого – никто ей не поможет в таких поисках. Никто не объяснит, который из известных ей мужчин и есть тот самый идеал, даже при наличии такового.
– Как же узнать единственного? – машинально произнесла она.
– Не ломайте себе голову, – беззаботно заявила Овсиевская, поднимаясь со своего места. – Думать и выбирать бессмысленно, можно только почувствовать.
Даша тоже поднялась и вышла вслед за хозяйкой из гримерной. Касатонов ждал их в коридорчике, и все трое вместе вернулись зал, успевший за вечер побывать и зрительным, и банкетным. Люди уже вставали и гремели стульями, толкались в дверях. В сторонке стоял Коля и смотрел на троицу со странным выражением лица – силился прочесть ситуацию. Даша отвернулась от него.
– Где же ваш кавалер? – поинтересовалась Овсиевская.
– Не знаю. Испугался, наверное.
– Ладно, садитесь с нами.
– Нет, что вы. Я сама доберусь, мне близко.
– Вот еще! Мы вас подвезем до дома, девушек среди ночи на улицу не выгоняют. А ухажера своего при случае пошлите куда-нибудь очень далеко, можно в непечатных выражениях.
Даша села в большую черную машину Касатонова, на заднее сиденье, рядом, с примадонной. Олигарх сел впереди, рядом с водителем, они тронулись с места одновременно с другой машиной. "Охрана, наверное", – подумала Даша и увидела через стекло Колю, провожающего ее взглядом.
В понедельник она вышла на работу в обычное время и обнаружила у подъезда Колю с большущим букетом цветов, превосходящим предыдущий. Сначала она прошла мимо него, молча и не глядя, затем остановилась и оглянулась.
– Хочешь убить меня презрением? – горько спросил кавалер. – Хорошо, убивай. Я обыкновенный человек, скандалов на общественных мероприятиях не закатываю и вообще стараюсь не иметь к ним отношения.
– Ты не подумал, что меня похитили?
– Нет, я за вами проследил.
– И не побоялся, что тебя охрана пристрелит?
– Хватит тебе издеваться. Ты считаешь, я должен был драться за тебя с Касатоновым или с его охраной?
– Мог бы хоть голос подать.
– Легко сказать – голос. Мне ведь здесь дальше жить. А тебя никто не трогал, это ты вдруг хулиганить стала. Ты ведь не пила особо, что на тебя нашло?
– Ничего на меня не находило. Решила спросить, вот и все.
– Да с какой стати?
– Какая тебе разница? Спросила и спросила. Ты зачем пришел с цветами? Прощения хочешь просить? Значит, сам понимаешь, что нагадил?
– Почему нагадил? Положим, оказался не на высоте. Сама тоже хороша. Вот, бери.
Коля протянул букет Даше, честно глядя ей прямо в глаза. Он искренне полагал себя сделавшим все возможное в ситуации, созданной неразумной девицей. Он вынашивал планы деловых контактов с Касатоновым, и ассоциироваться со скандальным происшествием, направленным непосредственно против потенциального партнера, не желал.
– Хочешь загладить вину? – холодно произнесла Даша, не глядя на букет.
– Хочу перевернуть страницу. Садись в машину, я тебя подвезу.
– А вчера почему не подвез?
– Вчера тебя подвез Касатонов. И ты сама села к нему в машину, он тебя силой не тащил. А теперь ты же еще и делаешь из меня виноватого.
Даша молча выхватила букет из руки неблагородного ухажера и решительным шагом направилась к стоящему неподалеку серебристому "мерину". Коля поспешил вслед, успел захлопнуть за девушкой дверцу машины, сел за руль, тронулся с места и через пять минут подкатил к редакции "Еженедельного курьера". Даша молча вышла, Коля тоже выскочил наружу.
– Сходим вечерком в ресторан?
– Нет.
– В кино?
– Нет.
– А куда ты хочешь?
– С тобой – никуда. Я лучше с Касатоновым, – холодно отрезала Даша и отправилась на работу решительным целеустремленным шагом.
Коля проводил ее долгим взглядом, тихо выругался, сел в машину, в сердцах ударил ладонями по рулю, потом завел двигатель и отправился по своим коммерческим делам.
Саша Колокольцев пришел на традиционное место своего дежурства заранее и простоял на нем гораздо дольше обычного, промаячив на одном месте едва ли не три часа. Он явился с букетом роз, держал его сначала осторожно перед собой, оберегая от случайных повреждений со стороны неаккуратных прохожих, затем опустил цветы вниз головой и попытался принять вид беззаботности. В продолжение всей своей романтической вахты молодой человек вглядывался в перспективу улицы, ожидая появления знакомого силуэта, и лихорадочно перебирал в голове многочисленные варианты первой фразы. Все варианты казались неудачными, но более совершенные на ум не приходили, Саша жестоко страдал из-за собственной тупости и неприспособленности. В конце концов ему стало казаться, будто все люди вокруг смеются над ним, тайно или явно. Старательно придав лицу скучное выражение, Колокольцев неторопливо направился в сторону своего дома, по дороге сунув букет в урну. В этот момент он стал как будто глубже и вольготней дышать, освободившись от жестокого бремени, и даже легко улыбнулся.
6. Вольному – воля
– Что ты хочешь? – удивленно спросила Марина.
– Учредить в газете колонку политического анализа, – повторил Самсонов свою последнюю фразу. – То есть, сам-то я не могу ее учредить, хочу подъехать к редактору с предложением.
Летний дождь лениво стучал в окно, сизое небо низко опустилось на город, и через окно казалось, что весь мир утратил радость жизни. Они лежали в постели, еще не проснувшись окончательно, а Николай Игоревич вдруг вздумал развивать перед работницей администрации свои далеко идущие идеи.
– Какого анализа? Что ты собрался анализировать?
– Как что? Есть же у нас совет депутатов, он обсуждает какие-то никому не известные вопросы. Видимо, у депутатов есть какие-то мысли, побуждающие их голосовать так, а не иначе, есть возражения против предложений администрации. Можно брать интервью, давать обзоры дискуссий на пленарных заседаниях. Есть фракции разных партий, есть отделения разных партий в нашем районе. В конце концов, есть сенаторы от Московской области, есть депутаты Думы, избиравшиеся у нас. Можно разговаривать с ними, публиковать сведения об их голосовании в Думе по различным законопроектам.
– Можно подумать, сейчас интервью по различным проблемам не публикуются. Проблема в том, что их никто не читает.
– Вопрос в обсуждаемых проблемах. И в убежденности людей, что власть существует не отдельно от них и не над ними, а для решения их проблем.