– Это правда, деньги фигурируют и у Луки. Тем не менее и Лука, и Иоанн указывают на сатану, который вошёл в Иуду. А это уже, согласись, совсем другой мотив!
– При этом Иоанн прямо объявляет Иуду вором! Разве этого не достаточно, чтобы уличить его в сребролюбии?
– Знаешь, дорогой мой друг, – Николай задумался, – Новый Завет, т. е. четыре евангелия, "Деяния", послания и "Откровение Иоанна" написаны разными людьми. Из них только Иоанн был непосредственным свидетелем событий из жизни Иисуса и апостолов. Времени создания Нового Завета предшествовал тридцатилетний период устной традиции, которая складывалась из воспоминаний апостолов и их сподвижников. Устная традиция едва ли может быть свободна от искажений, вольных толкований и разного рода домыслов. Переговоры Иуды с синедрионом были тайными. Даже апостолы не могли знать, требовал ли Иуда и сколько получил денег за свои услуги. Едва ли и Иоанн мог знать, что Иуда – вор! В лучшем случае это субъективное мнение апостола. Более того, многие исследователи Нового Завета утверждают, что обвинение Иоанна "… Иуда носил денежный ящик и был вор" является позднейшей вставкой переписчиков и присутствует не во всех рукописях. Но, даже если обвинение Иоанна подлинно, что вполне вероятно, оно говорит только о том, что Иуда, как всякий еврей, неравнодушен к деньгам. А это не является достаточным основанием утверждать, что сребреники были главным мотивом его поступка.
– Однако, – не успокаивался Олег, – Иуда получил свои тридцать сребреников, и они, так же, как и имя Иуды, стали нарицательными.
– Получить-то получил, – продолжал отстаивать свою позицию Николай, – но, сам посуди, разве ведомый корыстными побуждениями предатель ограничился бы такой символической суммой. Это же всего навсего стоимость одного вола! Из богатой храмовой казны он смог бы вытрясти значительно больше, а эту сумму вполне мог похитить из денежного ящика общины, если бы был корыстолюбивым и вором.
– Значит, ты утверждаешь, что Иудой двигали не корыстные побуждения?
– Да, утверждаю!
– Если не сребролюбие, тогда – что? Может быть, разочарование в Иисусе, утрата веры в него?! Что-то типа глубокого нравственного перелома по отношению к некогда любимому и уважаемому Учителю?
– Новый Завет не даёт ответа на этот вопрос. Многочисленные исследователи перебрали немало версий, но ни одна из них не представляется мне убедительной.
– Ну, и какие это версии? Познакомь меня с ними.
– Хорошо, поехали. Вот наиболее популярные. Иуда предал своего Учителя в надежде на то, что таким образом можно ускорить наступление царства божьего на земле.
– Каким образом этого можно было достигнуть, – удивился Олег, – как это представлял сам Иуда?
– Не важно, – откликнулся Николай, – меня вообще не интересует это объяснение. Другая версия сводится к тому, что Иуда хотел убедиться в божественной сущности Иисуса, которая позволила бы ему избежать казни и смерти и доказать, что он является Мессией и царём израильским.
– Это, пожалуй, более или менее реалистичная версия. Согласен?
– Нет. И эта версия расходится с моими представлениями о свершившемся два тысячелетия назад.
– Какие версии существуют ещё?
– Какие? Ну, например, – Николай наморщил лоб и задумался, – вот ещё одна. Из Писания ты, естественно, знаешь, что перед Пасхой, в последние дни пребывания Иисуса в Иерусалиме, существовала серьёзная опасность расправы над ним. В первую очередь, она происходила от первосвященников, которые натравливали на него и народ. Чтобы спасти Иисуса, Иуда постарался передать его в руки правосудия, будучи уверенным в невиновности своего Учителя. Когда же Иисуса арестовали и приговорили его, невиновного, к смертной казни, Иуда повесился.
– Ну, это совсем слабенькая версия!
– Я бы так категорично не заявлял. Впрочем, интересные версии ты можешь найти, например, у Борхеса или у Муретова.
– А кто такой Муретов?
– Муретов Митрофан Дмитриевич – дореволюционный богослов, посвятивший своё творчество в основном теме предательства апостола Иуды.
Внезапно дверь в каптёрку открылась, и в неё ввалился запыхавшийся Георгий:
– Всё. Струны достал. Спешил, хотел тоже поучаствовать в разговоре.
– Тебе есть, что сказать? – Олег был явно недоволен таким оборотом событий. Ему хотелось продолжить дискуссию с Николаем один на один, тем более, что направить разговор в нужное русло так и не удалось, но в присутствии Георгия он счёл это едва ли возможным и в дальнейшем принимал участие в беседе только эпизодически.
– Колян, ты знаешь, – начал Георгий, примостившись на басовой колонке, – твои стихи очень легко ложатся на музыку. По-моему, получается вполне достойно. Если хватит времени, я покажу кое-что. Начну со "Вступления".
Георгий протиснулся к пианино и достал листочки с текстами. Несколько минут он наигрывал красивую тему, варьируя её характер от созерцательного лиризма до напряжённого драматизма:
– Это – основная тема. На ней держится увертюра. Она переходит во "Вступление".
– Спой "Вступление"-то, – заёрзал от нетерпения на стуле Николай.
– Хорошо, хорошо, – Георгий нашёл нужный листочек, – сей минут!
С вокалом музыка ожила. Георгий пел тихо, но очень выразительно. Его чистый голос, естественно реверберируя в помещении с мраморными стенами, приобретал объём и увлекал за собой слушателей в мир великой тайны. В конце второго куплета после слов:
"…Увидит большое в малом,
Доступное лишь немногим,
И дух его будет вечен,
Как вечен Всевышний".
Георгий остановился и повернулся к Николаю.
– "Вступление" получается слишком длинным, – Георгий глянул на часы, – значительно больше четырёх минут. Предлагаю закончить его на этом месте. По-моему, мы ничего не потеряем, тем более, что в третьем куплете есть банальные строки, типа "…Земля ему будет пухом". Что скажет поэт?
– Что скажет поэт, – задумался Николай, – да ничего не скажет! Поймёт и простит!
– Отлично! И эту же тему я предлагаю на коду:
"…Путём ко Всевышнему ставший,
Храм Веры былой разрушив,
Храм Новый воздвиг в наших душах
Он, смертию смерть поправший!"
Георгий закончил играть мощными аккордами и, когда растаяло их эхо, аккуратно закрыл крышку инструмента. В каптёрке воцарилась тишина. Николай первым нарушил её.
– То, что ты показал, впечатляет. Есть что-то ещё?
– Есть, – Георгий начал перебирать листочки с текстами, – вот, например, текст арии Иуды под названием "Суть". Мне трудно будет показать его на фоно, т. к. от строчки к строчке в музыке идёт развитие от клавесина в самом начале до симфонического оркестра в конце.
– Да ничего, – согласился Николай, – не дураки – поймём. Играй.
Георгий сыграл вступление, затем вместо первого куплета сыграл основную тему и запел второй куплет:
"Иисус с учениками -
Поводырь слепых детей.
Только где он, пробный камень
Иисусовых идей?.."
Закончив песню, Георгий спросил: "Ну, как?"
– Впечатляет, – в один голос отозвались Олег и Николай, – но почему ты начал со второго куплета, – недоумённо спросил Николай, – забыл текст?
– Нет, не забыл. Просто в первом четверостишии
"Глупый верит даже слову
Всякому, и потому
Пожинает он полову.
Суть не видится ему…"
Мне не очень нравится третья строка. Точнее, не нравится слово "полова". Я не совсем понимаю его. Думаю, что многие тоже не знают точного значения этого термина. Нельзя ли, товарищ поэт, избавиться от него?
– Я подумаю, – буркнул недовольный Николай, – об изменениях оповещу телеграммой. А пока пойте то, что есть.
– Нам надо уже готовиться к работе, – Георгий собрал листки с текстом, – скоро придут ребята. Вы послушаете нас? Сегодня будем играть Джино Ванелли и Стиви Вандера?
– Ну, что, – Олег глянул на Николая, – останемся?
– Давай останемся…
Вечер был удачным для музыкантов. Гуляли цеховики. Много заказывали песен, в основном, "Битлз", "АББА" и "Круиз". Платили хорошо. В среднем вышло по шестьдесят рублей на человека. Олег "накрыл поляну". В полночь ресторан закрылся. Музыканты дружно собрались и вместе с Олегом и Николаем сели в электричку. На платформе "Ленинградская" все сошли, кроме Олега и Николая. Олег вышел в тамбур покурить. Николай дремал у окна. В вагон зашёл интеллигентного вида человек среднего возраста и подсел в купе напротив Николая.
– Молодой человек, – обратился он к Николаю, – не желаете в картишки перекинуться?
– В картишки, – дремоту у Николая как рукой сняло, – как в картишки? Да я и играть-то ни во что, практически, не умею. Если покажете…
– Давайте для начала познакомимся, – незнакомец вынул из кармана колоду карт, – меня зовут Сергеем Сергеевичем, а вас?
– Николай Петрович, будем знакомы…
– Очень приятно! Во что сыграем? Может быть в очко? Правила знаете?
– Вот в эту игру мы в пионерлагере играли. Напомните только, два туза это перебор или очко? Я что-то все тонкости подзабыл…
– Два туза – московское очко! Хотите банковать? Пожалуйста, начинайте! Но в очко нужно играть на деньги, хотя бы на маленькие, но обязательно – на деньги!
Олег, докуривающий сигарету, сразу просёк ситуацию, достал коробочку с осколком сферического зеркальца и лейкопластырем и ловко водрузил на безымянный палец левой руки свой знаменитый "телевизор", позволяющий просматривать нижнюю карту в колоде. С равнодушным видом он вышел из тамбура и остановился рядом с играющими, проявив при этом явное любопытство:
– В очёчко сражаетесь? Боевая игра. А почём?