- Примерно так я и заявил, когда мне предложили эту должность, - улыбнулся Мочалов. - Выслушал меня один ответственный товарищ и головой покачал. "Когда вы вступали в партию, товарищ Мочалов?" - "На фронте, отвечаю, и партбилет между двумя боевыми вылетами получал. Только в разных местах: вступал под Орлом, а получал уже за Днепром". Он засмеялся, но глаза, гляжу, строгие. "Не годится, говорит, коммунисту-фронтовику пасовать перед трудностями". Я стал ссылаться на свою некомпетентность, сказал, каким, по моему убеждению, должен быть командир подобной части. Он меня снова остановил. "Вы как думаете, с чего начинается техническая революция?" - "С появления новых форм труда". - "А еще точнее?" - "С появления новых орудий труда".- "Правильно. Сначала появляются новые орудия труда, а потом - производственные отношения, которые им должны соответствовать. Давайте с точки зрения диалектики и отнесемся к новой профессии летчика-космонавта. Согласитесь: сначала появилась идея осуществить полет человека в космос, затем - корабль, способный поднять человека, и потом уж - первый отряд космонавтов. А вот академию, готовящую командиров таких отрядов, мы не смогли сразу открыть. Да и то сказать - космонавтике нашей год с небольшим, а срок обучения в любой академии не меньше трех-четырех лет. Как же быть?" Я пожал плечами, а он усмехнулся и закончил: "Из авиации надо брать кадры. Таких, как вы, выдвигать. Когда вас назначили командиром эскадрильи, вы были уверены, что с этой должностью справитесь?" - "Не очень", - отвечаю. "А когда полк доверили?" - "Тем более". - "А когда дивизию дали?" - "Совсем поначалу растерялся". Он засмеялся: "А знаете почему? Потому что во всех случаях вы шли на новое дело. И сейчас на новое дело идете. Но партия вам доверяет..." Вот я и пошел, Кузьма Петрович. Трудно было поначалу, очень трудно. Но чертовски интересно.
- И корабли космические ты видел? - оживился Ефимков.
- Зачеты даже по материальной части сдавал.
- Ну а с Главным конструктором беседовал?
- Было.
- Вот, по-моему, человек! Глыбища!
- Большой человек! - подтвердил Мочалов.
Вагон покачивало. Временами под колесами жестко взвизгивали рельсы. Тихо тлела трубка в руках Ефимкова, негромкий голос Мочалова наполнял купе:
- Ты вот спрашиваешь, что такое первые полеты человека в космос. Конечно, если быть откровенным, это, что называется, проба пера. Мы сейчас пишем и говорим, что наши корабли несравненно лучше и надежнее американских капсул. Но придет время, и в сравнении с новыми они будут выглядеть, как самолет ПО-2 рядом со сверхзвуковым реактивным истребителем. Первые полеты - это разведка околоземного космического пространства.
- Нечего сказать - разведка, если весь мир о ней шумит! - гулко рассмеялся Ефимков.
- Так-то оно так, - согласился Мочалов, но мы смотрим вперед, в будущее. А наше будущее - это орбитальные станции, монтажные работы в космосе, высадка на Луне. Сам понимаешь, какие кадры нужны для этого.
- Ну а в наши края ты по какой надобности прискакал, Сережа? Сказать можешь?
- Скажу. Во-первых, в штабе округа надо мне о парашютных прыжках договориться. Собираюсь свой личный состав весной сюда привезти. Еще кое-какие организационные дела. В том числе должен на вакантное место одного паренька из молодых летчиков в отряд подобрать.
- В космонавты?
- Да.
- И почему ты его решил искать именно у нас? Не свет же клином сошелся на нашем округе.
Генерал прищурился и с усмешкой посмотрел на друга:
- Только потому, что служит в этих краях некий полковник Ефимков. Когда я об этом узнал, сразу подумал: вот кто лучше всех мне поможет. Доложил начальству и получил от него "добро".
- Вот за это спасибо, - растрогался Кузьма Петрович, - спасибо, что друга не позабыл. Да я тебе на выбор такие кадры предложу - лучше нигде не найдешь.
***
В понедельник утром Кузьма Петрович Ефимков подъехал к штабу на час позднее обычного. Полетов в этот день не было, в учебных классах шли занятия. В его приемной уже давно сидел начальник отдела кадров майор Бенюк с огромной кипой личных дел на коленях. Окинув бегло эту кипу и самого Бенюка, Ефимков спросил:
- Принес?
- Принес, товарищ полковник.
- Как я просил - молодые, красивые, хорошие летчики и физкультурники?
- Так точно, - подтвердил ничего не понимающий майор, - может, вы все-таки объясните, товарищ полковник, почему вас самые красивые заинтересовали.
- Это тот случай, когда начальнику вопросов задавать не положено, - прервал Ефимков, сверху вниз взирая на невысокого Бенюка. - Клади мне эти папки на стол.
Он прошел в кабинет и по телефону приказал начальнику медицинской службы немедленно принести личные медкнижки всех тех офицеров, чьи личные дела отобрал Бенюк.
Потом, когда это было сделано, связался со своей квартирой. К телефону долго никто не подходил, длинные басовитые гудки следовали один за другим. Наконец в трубке послышался голос генерала Мочалова:
- Квартира полковника Ефимкова.
- Это ты, Сережа?
- Конечно, Кузьма. Стою с намыленной щекой.
- У меня все готово. Заканчивай и приезжай.
Когда его старый друг появился на пороге кабинета, Кузьма Петрович важно расхаживал вокруг стола и дымил трубкой. Он был явно доволен.
- Десять человеческих судеб на моем столе, - похвалился он. - Ты как, сначала обзором фотографий и личных дел удовлетворишься или тебе сразу оригиналы представить?
- Экий ты скоропалительный, - усмехнулся генерал, - с оригиналами повремени. Предоставь мне свободную комнату и время.
- Оставайся в моем кабинете. Я на аэродром ухожу. - Кузьма Петрович снял с вешалки меховую куртку и потянулся за папахой. - Тебе на эту операцию часа хватит?
- Боюсь, побольше уйдет, - покачал головой Мочалов, - два, не меньше.
- Работай два. В десять я к тебе наведаюсь.
И ровно в десять, переделав целую кучу разных дел, побывав на занятиях, в дежурном звене, на самолетных стоянках, весь раскрасневшийся от морозного солнца, Кузьма Петрович возвратился к себе в кабинет. Мочалов сидел за столом, молча постукивая пальцами по стеклу. Серые его глаза были озабоченными, брови хмурились. Большая стопка личных дел лежала в стороне, и только два - перед ним. На верхнем Ефимков прочел фамилию Горышина.
- Ну что, Сережа? - трубным голосом спросил комдив. - Отобрал кандидатов для беседы?
Мочалов отрицательно покачал головой и ладонью отбросил свисавшие на лоб пряди седеющих волос.
- Нет, Кузьма. Лишь два человека меня заинтересовали из всех представленных: Горышин и Савушкин.
- Как, только два? - удивился комдив. - А остальные? Например, Иванов, командир отличного звена, а Лабриченко, наш снайпер?..
- Так-то оно так, - спокойно согласился генерал. - Я не отнимаю у твоих подчиненных их заслуг. Но пойми, дорогой, очень жестким критерием мне приходится руководствоваться. Восемь из них уже не подходят по двум показателям: рост и вес. Два личных дела я пока задержал. Но, понимаешь, Кузьма, хотелось бы более колоритного парня. Чтобы и летная биография была у него поинтереснее, и сам он физически посильнее выглядел, чем эти, и к космонавтике бы тянулся.
- Кого же тебе еще порекомендовать? - задумался Ефимков и сел на просторный дерматиновый диван. - Есть тут у нас еще один парнишка, да лично я не хотел бы его отпускать. Вот у него так и в самом деле тяготение к космонавтике. Года два назад Гагарин проезжал через его родной город. Так этот парнишка с пакетом к нему пробивался. А в пакете просьба: "Возьмите меня в космонавты, это мое призвание". У нас в дивизии ребята зубастые, Космонавтом его так и прозвали.
- За этот самый случай? - равнодушно спросил генерал.
- Нет, за другое - за то, что он ночью вместо самолета-цели за звездой погнался.
Глаза Мочалова так и брызнули смехом. - Это любопытно. А летает он сносно?
- На уровне. Самолет у него в воздухе задымил как-то. Не растерялся парень. Посадил на летное поле. Звание досрочно получил за это от самого маршала.
- А физически как?
- Так ведь жарища во время пожара в кабине, я полагаю, адская была. В обморок не падал. Из самолета на своих ногах вышел, маршалу все чин по чину доложил...
- Смотри какой, - одобрительно кивнул Мочалов. - А еще какие за ним доблести водятся?
- Ты меня, Сережа, будто корреспондент какой расспрашиваешь, - нервно улыбнулся Ефимков, смутно почувствовавший, что Гореловым его друг заинтересовался всерьез. - Больше за ним доблестей вроде никаких. Разве только что живописью увлекается. Знаешь, если бы не авиация, из него профессиональный художник мог получиться. Он у нас домик дежурного звена так разукрасил. Что ни стена - то картина.
Мочалов положил в общую кипу и те два личных дела, которые поначалу лежали отдельно.
- Слушай, друже, ты меня окончательно заинтриговал. Покажи мне эту роспись.
- Поехали, - без особого энтузиазма согласился Ефимков.
Что-то сковывало теперь его речь. Казалось, он был бы не прочь избежать дальнейших расспросов. Мочалов это понял и стал еще настойчивее.
Комдив, кряхтя, уселся за руль и сам погнал "Волгу" через аэродром по скользкой от гололеда дороге к дежурному домику. В пути был мрачен и почти, не вынимал изо рта потухшую трубку. Когда командир отдыхающей дежурной пары, завидев генеральские погоны, бросился было докладывать, он за Мочалова сделал резкий нетерпеливый жест, означавший: отставить.