* * *
Любит военных людей дорога. Идут ли бои или день за днем текут годы мирной боевой учебы, для армии движение - это ее жизнь.
Разве не носился молодой, полный энергии и пыла Суворов во главе своих полков, осуществляя стремительные марш-броски и маневры, прежде чем вел их в бой? Разве пожилой, дряхлеющий полководец Кутузов, уже обессмертивший себя победой над Наполеоном, не разъезжал бесконечно по гарнизонам и бивакам на польской земле, где оставался с войсками до последнего дня своей жизни? Днем ли, ночью ли, в зной и дожди прикатывал он на своем "возке" то в один, то в другой полк, инспектировал ученье, поощрял достойных, наказывал нерадивых. Ну а современные войска: мотопехота, танковые части, летчики, артиллеристы, ракетчики... Они тоже находятся в постоянном движении. Кто-то едет за новой, более совершенной и грозной техникой, кто-то передислоцируется на более важный рубеж в приграничной зоне, где на всякий случай надо постоянно иметь наиболее надежные силы. Кто-то перелетает со своего родного и хорошо обжитого аэродрома на другой, незнакомый и необжитой, потому что этого требуют условия тактического учения. Кого-то будит на привале свежая утренняя роса, а не будильник, заботливо поставленный женой на нужный час. Словом, богата дорогами армейская жизнь.
И нет ничего удивительного, что в поезде дальнего следования, идущем из Москвы на юг, встретились два старых фронтовых друга - генерал-майор авиации и полковник. Встретились не где-нибудь, а в вагоне-ресторане, потому что, не будем скрывать, генералы туда тоже заходят и не считают за великий грех в дороге выпить стопку-другую за обедом или ужином.
Генерал-майор авиации, лет за сорок пять, среднего роста, чуть сутуловатый, как и многие летчики, у которых значительная часть их жизни прошла в кабине, вошел неторопливо в вагон-ресторан и, так как посетителей было там мало, сразу задержал взгляд на высоком плечистом полковнике, в одиночку сидевшем за столиком у окна. Серые выразительные глаза генерала сверкнули под густыми бровями.
- Кузьма! - воскликнул он, да так громко, что все сидевшие за столиками сразу же оглянулись.
Полковник стремительно вскочил, едва не перевернув столик.
- Сережа! Мочалов! - Генерал и полковник крепко обнялись и некоторое время стояли в проходе, оглядывая и похлопывая друг друга. - Вот так встреча! Ты куда?
Генерал назвал город, куда он ехал.
- Так это же замечательно! - обрадовался полковник. - Значит, в наш военный округ, мимо моих владений. Не будь я Ефимковым, если ты не побываешь у меня. Слезем в десять ноль три в Соболевке - воскресенье все равно день не рабочий, значит, твой, - а в понедельник утром я тебя на ЯК-12 переброшу к самому месту.
- А если погоды не будет?
- На машине тогда отвезем. И не отговаривайся, друже. Все равно ничего не получится.
- Да я и не думаю отговариваться. Откуда ты взял? - засмеялся генерал.
Ефимков усадил старого друга напротив себя и, широко улыбаясь, продолжал разглядывать его.
- Все такой же.
- Да ведь мы только два года не видались. А годы теперь реактивные. Пролетают быстро.
- Ну а меня чего не спрашиваешь, где я и что?
- Знаю, Кузьма, все знаю. Перед командировкой был у маршала авиации. Он твое хозяйство похваливал.
- Да вроде на уровне стараемся идти, - самодовольно пробасил Ефимков. - Ну а сам-то где? Что-то за последний год фамилия твоя в приказах перестала фигурировать. Ни среди тех, кому благодарности объявляют, ни среди тех, кому взыскания.
- Однако на орехи достается мне не меньше, - улыбнулся генерал.
- Где же ты теперь, Сергей Степанович?
- Потом скажу. Ты в каком вагоне едешь?
- В пятом.
- Так и я в пятом. И купе пустое. Перебирайся.
Поезд грохотал на стыках рельсов, оглашая сизую от инея ночь короткими гудками. В репродукторе низкий женский голос рассказывал о том, что течет река Волга и что кому-то семнадцать лет. Буфетчик равнодушно зевал у стойки.
Ефимков взял меню, на переплете которого была наклеена фотография - нарядная блондинка с высоко взбитой, но уже не модной прической сидела с молодым красавцем за столиком, уставленным фруктами, шампанским и прочими яствами. Дальше начиналась реклама, призывающая пассажиров посещать вагоны-рестораны.
- Черт побери, - ворчливо произнес он, - езжу, езжу и всегда, как только переступаю порог вагона-ресторана, наталкиваюсь на эту пикантную блондинку. Уже виски седеть начали, дети выросли, а она все такая же прекрасная.
Мочалов расхохотался:
- Это что? Комплимент блондинке или критика рекламы Министерства торговли?
- Считай, и то и другое, - подтвердил Ефимков. - Голоден я как черт, давай заказывать.
Заказывать еду Кузьма Петрович был мастер. Даже скудное меню вагона-ресторана он сумел превосходно использовать. По его велению на столе одна за другой появились тарелки с семгой и заливным судаком, салаты, приправленные майонезом и сметаной. На продолговатом блюде идеально разделанная засияла селедка, а рядом с нею уже дымился вареный картофель. Наконец, пожилой официант поставил ломтиками нарезанный лимон и бутылку коньяку. Ефимков потер огромные с крупными синими жилами руки. Когда-то давно, еще до войны, он на спор гнул ими подкову.
- Ты чего на меня так пристально смотришь?
- Как в зеркало, - засмеялся генерал, - самого себя в тебе вижу. Вот и морщин прибавилось, и седина голову подкрасила, а молодость, чувствую, не иссякла.
- Так я же не из тех, что носят расписные рубашки и в двадцать лет рассуждают, как старики, или пишут стихи о каком-то конфликте двух поколений. - Вот за это самое и давай. - Ефимков поднял рюмку.
- И за встречу, - прибавил генерал.
- И за то, что оба живы и песок из нас не сыплется, чтобы уходить в отставку.
Чокнулись и выпили. Мочалов, повернувшись к окну, чуть приоткрыл шторку, - мелькали сквозь сумрак далекие огоньки, летел в ночи скорый поезд.
Если бы наши отделы кадров умели поглубже заглядывать в судьбы человеческие, они бы обязательно в личные дела Ефимкова и Мочалова вписали историю их дружбы, прошедшей через многие испытания. И в самом кратком изложении выглядела бы эта история так.
...Летом сорок третьего года за линией фронта был подбит штурмовик ИЛ-2. Еле-еле перетянув лесок, летчик посадил его на жнивье. Низко над ним пронеслись самолеты его группы. Он проводил их тоскливыми глазами и остался один у разбитой машины, полный решимости принять свой первый и последний бой с фашистами на земле. От ближнего хутора, взметая пыль, уже мчались к месту вынужденной посадки вражеские мотоциклисты. Короткие автоматные очереди с треском разрывали сухой полевой воздух. Но вдруг над головой летчика со звоном пронеслось звено наших истребителей. Три из них ударили из пушек по дороге, отсекая мотоциклистов, а четвертый смело пошел на посадку. Не выключая мотора, пилот открыл над головой крышку фонаря, приподнялся в кабине. Мочалов, подбегая, увидел тяжелый, резко очерченный подбородок, злые глаза.
- Скорее в машину! - свирепо закричал незнакомый пилот.
После войны судьба снова свела их на время: оба служили в одном пограничном полку, овладевали первыми реактивными истребителями. Совместные полеты на новых машинах, дружба семей и многое-многое другое их породнило. При встречах они обходились без театрально-бурных восклицаний: "А помнишь ли?" Они читали свое прошлое в глазах друг у друга.
- Ну а теперь что за тост будет? - спросил Мочалов, разливая остатки коньяка.
- За небо над нами!
- Давай за небо! - согласился генерал. - Под этим небом хорошо дышится.
Потом они направились в пятый вагон, и Ефимков перенес в купе генерала свой небольшой чемодан. Сняв китель с разноцветными орденскими планками, он надел пижаму и с наслаждением стал набивать трубку. Искоса посмотрел при этом на друга.
- Ты как?
- По-прежнему не курю, - отказался генерал.
- Жаль, - вздохнул Ефимков, - мне под старость стало казаться, что человек, брезгающий трубкой, многое теряет. Люлька, она мыслить располагает.
- Ты стал сентиментальным, Кузьма.
- Помилуй бог, Сережа. Чего нет, того нет. Просто во мне собственный опыт заговорил.
- А меня к трубке не тянет, - улыбнулся добродушно Мочалов, - да и должность сейчас такая, что курить противопоказано. Обязан пример подчиненным подавать. А уж кому-кому, а им и на понюшку табаку нельзя.
- Да, да, - деланно зевнул Ефимков, - ты же обещал рассказать, на какой ты теперь работе.,
- Действительно, обещал, - согласился генерал, тоже снимая китель и форменную рубашку. Оставшись в одной белой майке, он плотнее притворил дверь и сел на диван к Ефимкову. - Видишь ли, Кузьма Петрович, я уже полгода не служу в строевой авиации.
- Это я сразу понял, - подхватил Ефимков. - Но где? В каких войсках? К ракетчикам, что ли, подался?
- Бери выше, - улыбнулся Сергей Степанович. - Назначен командовать особым отрядом космонавтов.
- Ты! - Ефимков от удивления замер. - Да какой же ты, извини меня, космонавт?! И годы уже не те, и делом этим, насколько мне известно, ты никогда не занимался.