Диана
Яна опаздывала, а между тем ей надо было прийти пораньше. Перед уроком истории предполагалась "пятиминутка", на которой специально назначенный докладчик вводил слушателей в международное положение, это называлось "политинформация". На выходе из положения класс писал "летучку" - тоже своего рода пятиминутку, во время которой каждый мог изложить на бумаге свои соображения относительно темы прошлого урока (мануфактурное производство, паровая машина Уатта, самолет братьев Райт - чем не поделка, ручная работа во всем - от фанерной конструкции до управления ею, а вот напишешь - не поймут, и правильно сделают, меньше надо выпендриваться).
Снегу навалило - страшное дело, почти по пояс (так-то лучше, а то, может, расскажешь им про "Амаркорд"?). Для здешних широт это редкость. Дорожка в школу была робко проложена каким-то молодым и ранним любителем знаний, явно с нашего двора (уж не Замотана ли на шпильках в восемь утра протоптала, хи-хи). По дорожке, сметая бортами снег, шествовала Диана - в ярко-красном пальто и черной шляпке с вуалью. Обойти ее не представлялось никакой возможности.
Диана была классной, в смысле - классной руководительницей, и по совместительству историчкой. Она была величественна во всем - начиная от диссертации, защищенной не где-нибудь, а в МГУ, и заканчивая своей корпуленцией. Остановить коня на скаку ей ничего не стоило бы, попадись на дороге такой конь. В лифте она никогда не ездила по причине технического несовершенства оного. Ее голос, как трубный глас, призывал к ответу, и даже стопроцентные ботаны никогда не были уверены в том, что в конце четверти они войдут-таки в царствие небесное. Она безо всякого стеснения сообщала, что в молодости занималась в балетной школе. Ей было совершенно по барабану, что о ней говорят, потому что никто - даже откровенные циники - не мог не приметить ее масштаба.
Диана плыла, как ледокол "Арктика" среди торосов, и тропинка становилась дорогой в светлое будущее (интересно, если я все-таки поступлю на истфак, станет ли она хоть чуточку счастливей?). Яна, назначенная на сегодня политинформатором (ну и словечко), должна была прийти хотя бы на пять минут раньше, чтобы ознакомиться с папиной газетой, которая лежала в ее "дипломате", тоже папином, очень старом и даже перевязанном веревочкой, как у настоящего ботана. Из-за этого дипломата все и произошло.
Яна решилась на обгон и со словами "Доброе утро, Диана Ефимовна" (а как бы звучало - Афина Ефимовна? - многовато фукающих звуков, несолидно, шепеляво как-то, пусть остается Дианой) нырнула в сугроб. Зацепившись там за какой-то куст, она бесславно растянулась у ног богини охоты, бечевка на чемодане лопнула, и он развалился. Новенькие гелевые ручки повтыкались в снег и превратились в разноцветные флажки (ату его, ату), от конфет остались только дырочки в снегу (зубы будут целей, сказала бы мама), зато парочка потрепанных учебников, рассыпавшись веером, превратились в захватывающую, как говорила Диана, панораму истории Нового времени.
Это стоило бы подстроить, чтобы насладиться зрелищем Клио, переступающей через историю (а заодно через физику). Долой закон всемирного тяготения.
Однако 10-й "б" так и остался без политинформации.
Яна стояла у школы и ела снег. Снег был вкусный. Смешные нежные снежинки таяли на языке. Со стены напротив на нее пялились панковские рожи, намалеванные розовой краской, рядом почему-то - значки переменного-постоянного тока (а, это же "AC/DC", у нас Генка Глушко фанат, он писал, не иначе), еще с десяток ненормативных выражений в адрес какого-то Бугая (ясно, какого Бугаева, - физрука). История шла полным ходом, ее паровоз несся на всех парах к последнему звонку. И тут она увидела И., который переходил через улицу. Это была полная неожиданность. Неужели и он прогулял?
А, да не он один. Из-за угла вырулил Глушко с Мишиным и Нефедовой. Сейчас будут курить и материться. А потом Нефедова подойдет и попросит конфетку - зажевать. Все знают, у кого просить конфетку. Аттракцион "А ну-ка отними". Конфетка осталась одна. Главное дело, не поверит, что нету.
И. остановился возле них, что-то они с Генкой друг другу сказали, поручкались, раздался сиплый Генкин гоготок. И. поставил дипломат на снег (разве что веревочки нет, а раздолбанный не хуже моего). Не курит, надо же. Оригинал.
Потом он увидел Яну. Сделал собеседнику знак типа "до встречи, друг", поднял чемодан и пошел прямо к ней. Рабочая тройка с интересом уставилась на них обоих.
на глазах у всех подошел и сказал
- что ты делаешь, перестань
- он вкусный
- дурочка, простудишься
и начал отряхивать снег - с варежки, с шубки - где это ты так -
потом снял перчатку и холодной ладонью коснулся лица
черные-черные глаза где-то за спиной заиграл патефон сбился замолчал
- у тебя все лицо мокрое
я плакала но это было вчера а сегодня нет я как-то и забыла о тебе с этим чемоданом потом снова пошел снег
смотрела на его губы страдальческая усмешка и как всегда без шапки дуэлянт
у него перчатки а у меня варежки как у ребенка
дурочка и есть
слезы или снег неужели плакала хочется поцеловать кажется так говорят когда не знаешь что дальше
и чемодан в руке такой же нелепый как у меня чемоданное настроение чемоданное объяснение
- ты прогулял историю
- как видишь
- а я и не знала, что ты способен на такое
сказать ей пошлость: ты, дескать, и в самом деле не знаешь, на что я способен
дурочка с переулочка завела светский разговор - ну что за манера острить невпопад
- с сегодняшнего дня я тебе не разрешаю есть снег
это он или мне послышалось звонок трещал над самым ухом из дверей посыпалась малышня нас почтительно обходили
появилась Нефедова и получила свою конфету - беспрепятственно
глупости никого не было мы одни
шел снег и мы пошли в школу - это армейский юмор
на урок начальной военной подготовки
учиться перевязывать раны задерживать дыхание и падать на снег
одиннадцать
Сбежала. Испугалась-таки чудовища.
Что будешь делать? Караулить под дверью, разъяснять - ты же сама, твоя идея была. Я тут ни при чем. Я не виноват.
Ты, надо сказать, приложил руку. Показал себя в лучшем свете. Нет, я не Байрон, я другой, и ничего мне вашего не надо. Про Левку зачем-то вспомнил, отелло местного разлива.
Всегда знал, что дружба у них невинная, школьная, а злился. Левка мне все как есть выкладывал, и про киношку, и про коньки, как она его зимой по утрам тащила кататься, а он упирался, и солнце вставало красное, и лед был щербатый, и коньки тупые.
Велено ждать, однако. С другой стороны, польза налицо - теперь можно курить на балконе. Звездами любоваться.
Кажется, это мы уже проходили.
…
- Эй, Ромео.
Это она мне?
- Выходи.
Сейчас весь двор на ноги поднимет.
- Лик его прекрасен. Глаза… глаза… страшно сверкают. Короче говоря, он ужасен.
- А я и не надеялся.
- Идешь или нет?
- Мне, конечно, говорили, что женщины опаздывают. Но не на десять же часов.
- Не ворчи, пожалуйста.
Она пришла совсем другая, очень веселая. На лестнице взяла меня под руку и это почему-то насмешило ее еще больше. В конце концов я тоже начал смеяться.
- Что у тебя там?
- Вино.
- За мной еще никто так не ухаживал.
- У тебя хотя бы штопор есть в доме?
- А кто его знает.
- Он еще и непьющий.
- Я практически лишен недостатков.
- Протестую. Плагиат.
- Почему же. Чистая правда.
- Это не ты сказал.
- Конечно, я - ты же сама слышала.
- Знаешь что…
На этой ступеньке она вдруг перестала хохотать и мы поцеловались.
Вот так просто.