Она превратила его в медведя, став медведицей. Потом в тура, потом в жеребца. И, наконец, она превратилась в волчицу и позвала своим воем Угрюмов, превратив его в матерого вожака. И в этой грызне и схватке они устроили волчью свадьбу, где он выхватывал ее у других волков, промежутками получая ее как награду, а она дарила себя ему. Затем она прогнала Угрюмов, заставив их забыть все. Малка и князь опять превратились в людей, лежавших на ложе. Опустошенных, выжитых до последней капли. Она налила в ковши принесенный с собой отвар, дала выпить его Андрею.
– Спи любимый мой. Забудь все. Пусть останется в твоей памяти только наслаждение, полученное в награду, за выигранный бой. Пусть эта ночь отложится у тебя, тем, что обладание и любовь – это приложение к победе вырванной в бою. Спи! – Она положила ему руку на лоб, и он заснул, сном маленького мальчика, получившего любимую игрушку.
– Ты навсегда моя? – Шепнул он перед сном.
– Да!
Она вернулась к себе в свою башню с первыми лучами солнца. Позвала Эроса. И сняла с города свои чары. Это была последняя ночь мирной любви в новой родившейся Великой Империи. Все остальные ночи, будут ночами между боями и строительством новой жизни. Ночами, отягощенными тяжелыми мыслями о победах и поражениях, о заговорах и мятежах. О новых Храмах и новых Богах.
Сегодня он подарила всем прошедшую ночь, как ночь перехода от всеобщей любви к всеобщему делу. Сегодня она повязала всех. Нет не кровью, как делал брат ее Арес. И не долгом, как делал ее покровитель Велес. Сегодня она повязала всех страшными узами любви. Общей страсти, когда все уходит в никуда, когда остаешься только ты и желанная женщина. Самка, ради которой можно отдать все – честь, славу, родство, богатство. Сегодня ночью она – Дева Ариев повязала их самым страшным заклятием, против которого нет чародейства. Она повязала их животной страстью. Тем, чему ее учила Мать Природа. Артемида.
Просыпался город, скидывая чары. Оглядывался в непонимании. Кто? Как очутились они вместе? Почему?
Но каждый понимал. Боги сегодня вели его. Вели его туда, куда было угодно Богам. А с Богами не спорят.
Утром начались сборы. Андрей собирал дружину на Русь, в Залесье.
Что-то не давало ему покоя, но не мог вспомнить. Малка была вчера у него, как всегда, но это было не так как обычно, а как он не мог осознать. Одно было ему ясно теперь они не просто любимые. Теперь они боевые любимые, и следующие их ночи будут в походных шатрах.
Гости Нового Израиля тоже засобирались домой. Только по-другому стали смотреть друг на друга. Фридрих и Констанца, да Генрих и Алиенора. Погрустнел Людовик, но, поговорив с Малкой, посветлел лицом и распрямился.
Только во взгляде Угрюмов появился какой-то медовый цвет, и улыбка еще больше стала походить на оскал. Малка знала, теперь они за нее любого порвут. Даже князя. В воздухе повисло ожидание перемен и какого-то Великого будущего, меняющего все судьбы.
Макошь вложила новые нити в свои прялки. Наступало новое время, и новые судьбы надо было прясть всем, в мире этих смешных смертных. Тем более что в их жизнь вмешались бессмертные.
Часть четвертая
Залесье
В мире сем благочестиво и праведно пожив, молитвою и благостраданием Богу угодил еси… его же, святе Андрее, моли сохранити отечество твое и всех людей…
Молитва
Глава 1
Андрей сын Юрия Долгие руки
"Ростовци и Суждальци, здумавши вси, пояша Андрея, сына (ЮРИЯ ДОЛГОРУКОГО) его старейшаго, и посадиша и в Ростове на отни столе, зане же любим всеми за премногую его добродетель, юже имяще прежде к Богу и ко всем сущим под ним".
Соборное решение
Уж сколько лет Юрий Владимирович – князь Ростовский, прозванный за свое стремление достать из далекой Залесской Руси старший княжий стол на Киеве, Юрием Длинные Руки, воевал за Великое княжение. Сколько лет – сколько поражений, а желанный трон Мономахов, что ему отец завещал, так и остался только в мечтах. Да и завещал ли Владимир – князь киевский тот трон младшему нелюбимому сыну, о том, кроме него самого, и не знал никто. Всеволод – старший брат его, вообще младшего брата своего Юрия не то что за наследника, а даже изгоем и то не считал. Мстиславовы отпрыски, если бы не крутился он у границ Поднепровской Руси, давно бы забыли дядьку своего из дикой северной Залесской Руси. Но он, обуреваемый желанием сесть на этот давно жданный трон под перезвон колоколов Святой Софии, мысль эту не оставил, и все годы эти кружил вкруг Днепра, как ворон над полем. Толку от этого было мало. К Киеву его, как паршивого пса, близко не подпускали. Наследование пошло по братовой Мстиславовой линии, чему и Всеволод и другая родня, да и соседские Рюриковичи, не возражали. Единая надежда была теперь у князя Юрия на сына своего, давно забытого Андрея. Андрей был любимым внуком Владимира Мономаха, что было не секрет для всей родни. А также наследником славы и родового имени ханов Гюргея и Алепы, что для медвежьих родов было повесомее, чем все Мономаховичи вместе взятые.
Но Андрей затерялся в Новом Израиле в Заморских землях. С того времени, как, почитай, годков двадцать, может чуть по менее, пришли вести о нем из полабских земель, что набирает он дружину великую, так и все. Да еще потом пришла весточка из Царьграда, что без отцова благословения и согласия пошел Андрей под венец с греческой княжной у алтаря Софии Премудрости. Да много еще разных слухов приносили сороки на хвосте о великом воине и Великом Мастере Андре. Но то ли это был Андрей его любимый, то ли нет, то уже было трудно понять. Договорился народ до того, что, мол, Андрей его – сын Божий и живет с самой Пресвятой Девой Богородицей, Солнечной Девой Ариев, которая всегда рядом с ним, а с того имя ему Андрей Боголюбский, за любимость его Богиней.
Многому не верил Юрий, сам, будучи Мастером, и умея отдергивать пелену времени и пространства, но ждал сына, и в тишине и тайне молился старым и новым богам, чтобы направили путь сына его на Русь, к стольному граду Ростову Великому.
Не даром молился старый князь. Видно простились ему все грехи его. И жажда славы, и чревоугодие, и необъятное женолюбие. Услышали боги его молитвы, и поворотил Андрей коней своей овеянной славой дружины в сторону Залесья. Не знал Юрий, что не его молитвами, а исключительно решением Собора общего, укола язвительного от Людовика, и стараниями Елены Комнин – жены его молодой, двинул Андрей на Русь. На собирание земель в один кулак. И замшелым камнем на этом пути лег к своему несчастью, со всеми своим гонором и спесью, златокупольный Киев. К несчастью своему и погибели. Но давно он Богов злил, а родичей по всей Ойкумене тревожил непокорством и непредсказуемостью своей.
Юрий рыскал по всей Руси: Залесской, Поднепровской, Черниговской, Туровской. Везде лез, всем мешал, отовсюду был прогоняем. Подбивал к усобицам Ольговичей и Давыдовичей, родню свою близкую. Впрочем, их и подбивать было не к чему, они сами были рады влезть в любую драку. Особливо Святослав Ольгович всем тоже, как и Юрий, изрядно надоевший.
Первым пришел на Русь, в Новгород-Северский, Иванко Берладский. От имени общего совета Имперского, он ненавязчиво предложил князьям унять свое буйство и обговорить, кто в доме за отца место. Но мало того, что родовитые от разбойника совета слушать не захотели, так киевляне расценили, то, что он в Новогороде встал, как помощь врагам своим. Изяслав решил наглеца проучить и осадил город. Однако первый блин стал колом всем. Ладно, Иванко опять в Берлад выперли, он другого и не ждал. Но вот то, что непобедимый воин киевский Изяслав, от берладских дружин получил по сусалам полной мерой, для всех было полной неожиданностью. Одни берладцы знали, что дружина их хоть и малым числом, но в основном состояла из братских сотен на Святой Земле выпестованных. И первый сшиб показал. Воюй не числом, а уменьем.
Наконец терпенье лопнуло с обеих сторон. Нетерпеливый Изяслав ринулся на Залесскую Русь, от чего его все волхвы отговаривали и предупреждали. "Не ходи князь на прародину – быть тебе битым".
С другой стороны – Андрей, сформировав экспедиционный корпус из гвардии, из лучших, скорым маршем, как учил Гуляй, двинул через юг туда же. Юрий Георгиевич Долгие Руки под Белой Вежей встал на пути киевлян, но не выдержал, побежал грабить Переяславль. Туда и направил дружины князь киевский на подмогу союзнику. Андрей с марша повернул к городу. Пути их сошлись.
– Батя, – Андрею нравилось называть отца этим исконным словом, – Батя, ты стрелкам передых дай. Они уже цельный день трудятся, да и стрел не воз все-таки. Жара, лето на дворе, а толку от ваших перекидываний стрелок через ограду одна пустота.
– Ты малец меня учить удумал? – Сурово начал Юрий, – Я Великий князь Долгие Руки.
– Да вы все тут Великие князья, в каждом селе по Великому князю. Ты, батя, забыл видать, кто перед тобой. Мы с тобой плащи-то на одной горе получали. Только ты Мастер, а я Великий Мастер. Все. Прикажи трубить отбой.
– Отступать будем! Никогда!
– Ты прикажи. Мы по эшелонно уйдем, киевлян в драку втравим. Завтра, край дня через три, будешь на киевском столе. Это тебе мое слово!