Все в зале обернулись в сторону Малки. Она сидела на высоком стуле, как сама Богиня Артемида на троне. Величественным жестом руки она остановила, попытавшегося ей возразить Бернара.
– Не место прекрасным дамам на совете мужей… – Слова застряли в горле Людовика.
– Ты великий правитель Людвик. Но я не спрашивала тебя, что мне делать и где мне быть? Ты тянешь свой жребий у Богов, а мы прядем тебе нить твоей судьбы. Остерегайся спорить с теми, в руках у кого божья прялка.
– Настало время Богородицы! – Продолжила она, – София – Мать Премудрости помогла отцам и дедам вашим раздвинуть населенный мир от края до края. Но время ее прошло. И вы, дети их должны быть достойны своих предков. Под рукой Богородицы – Матери всех родов земных выпала вам доля обустроить этот мир, чтобы жили в нем все одной дружной семьей, под одной рукой, как у заботливого отца в доме. Настало время Богородицы. А для матери все дети равны и любимы одинаково. А вам, – Она повернулась к Мастерам, – А вам, Посвященные, стоять на страже, знаний земных и место свое знать! – Жестко закончила она. Повернулась, направилась к двери, которая, как по волшебству, раскрылась перед ней, и вышла в светлое пятно проема.
Обсуждение, прерванное Малкой, после ее ухода, вошло в спокойное русло. Опять всплыл вопрос о купцах-жидах. Целые города и союзы начали сбиваться в цеха и гильдии. Если до последних лет вольное купечество вольготно жило в отдельных слободах за городскими стенами, исправно внося свою долю в общее дело, то в последнее время жиды, решили что, имея толстую калиту на поясе, можно не слишком считаться с княжеской властью. В любой момент можно прикупить болтающуюся без дела дружину или подмазать членов Собора или Думы.
Неистовый Бернар стоял на своем. Дань должны собирать мытари. Рабы казны должны над собой кроме Императора не иметь никого, где бы они не жили, и в землях чьих бы не вели свое хозяйство. Лучших из жидов себе забрать, но и за сношение с другими, раб казны караться должен нещадно. Паук плел свою паутину.
Выступили братья госпитальеры. Братья Святого Лазаря поддержали их. Да по землям подлунным бродят злые духи и уносят души тех, кто иссушил себя грехом. Но в силах, если правильно подойти к этому делу, поставить заслон злым духам и не пускать хворь из грешных мест в благостные.
Опять говорил молодой Генрих. Растет число ремесленного люда. Давно назрел вопрос о создании поселений – градов для мастеровых. Ширится число монастырей и братьев монахов, занятых мирным делом грамоты и знаний. Много воев уходят на покой в эти обители, многие знания копятся за их стенами.
И все сходились к одной мысли. Все нити должны идти в одни руки. Руки Императора. Пришло время. Показать зубы, всем тем, кто почувствовал вольницу.
– Гуртом и батьку легче бить! – Подвел итог, молчавший доселе Данила.
– Пойдем почивать, други дорогие. Утро вечера мудренее, – Встал по праву хозяина Мануил. – Завтра в обед, жду вас в этой зале. Андре! Рад буду видеть и гостью нашу. Пусть зла не держит.
– Передам. До завтра. Покойной вам ночи, господа.
На следующий день разговор вертелся вокруг одного. Надо родам четко определить, кто за что ответ несет.
– Нету теперь разных родов, – Вдруг неожиданно даже для себя встал Андрей, – Ужо сколько лет Ангелы с Медведями породнились. Сколько лет дети их сначала в Орде службу служат, а потом на троны садятся. Да и Медведи, сколько лет не токмо мечом машут, но и в покоренных землях на управе сидят. Не о том речь. Надо строго власть на три ветки делить. Первая – то воинская власть. Ханская. Ей под руку Орду отдать и снабжать ее хабаром и людьми, из расчета десятины. Пусть пределы раздвигает, да непокорных под руку приводит. Им честь и хвала. Им почет и уважение. Им отдельные Сараи-города и места для старых и увечных в монастырях, на прокорм и тихую гавань.
– А вторая власть – князья. Власть мирная, – Поддержал его Мануил, – Пусть на местах в городах и уделах правит. Где по боле удел, там князь, либо король. Где по мене – дьяк или граф, боярин, барон, герцог. Где совсем малец удел, там приказчик или управляющий какой, но все под рукой одной. Одну волю выполнять и одно дело делать. Даже в жидовские города и в союзы, там, где Вече, Собор или Дума правят, посадить посадников, пусть догляд за их кругом будет.
– А третья власть – власть духовная. Власть от Господа, – Гнул свою линию Бернар, – Ей догляд за всеми властями и отчет только перед очами Господа нашего. И пусть ее хранят те, кого из общества Правда вытолкнула. Изгои то бишь. Мы их соберем, пригреем, обучим, под обет подведем и в Братства определим. А Братствам тем службу нести только одному Всемогущему.
– И быть представителем его на земле – Государю Императору, – Вдруг неожиданно для всех повернул Фридрих, – Царем-священником, как в стародавние времена. Сыном божьим на земле. Всем под его рукой ходить. И ему отчет держать.
– Нет! – Выдохнул Бернар, – Только Господу нашему!
– Какому? – Вдруг раздался голос Людовика, – Какому Господу? Все уделы молятся, как кому удобно. Под Христа крестим, крестим и все без толку. Какому Богу молиться будем? Народ его не видит, а видит своих богов и своих волхвов. Император должен стать Богом на земле. А Братства его глазами и руками. Словом и делом. Бог должен быть рядом. Он должен быть в каждой хате, в каждом тереме. Ты Бернар уймись. Это ты там, в Клерво, Святой. Там в Новом Израиле – Учитель и Мастер. А здесь ты один из нас – Великих Мастеров. И если тебе Макошь уготовила из смерда Звяги до высот добраться, то это еще право тебе не дало высокородных учить. Смотри. Распяли Иисуса, и ты можешь его путем пойти.
– Так ты так?! – Бернар аж задохнулся.
– Так! Мученический Святой – святее, – Коротко отрезал Людовик, – Я тебе уже говорил. Надо будет, сам Святым стану, а Императора Богом признаю. Вот так. И не мути воду. Братства мы тебе не подчиним. Не надейся. А то смотри, как угорь между пальцами норовишь. Знай свое место! Ты на моей земле сидишь. Запалю Клерво и очищу землю от скверны огнем очистительным, как старцы друиды учат. Все!
– Успокойся брат, – Охладил его Андрей, – Я брата Бернара по Святой Земле знаю. Он за дело общее болеет. Нет в нем гордыни и злонамерения. Он душу в это дело вложил. В сеть свою паучью. Пусть и дальше плетет паутину свою.
– Так никто его и не попрекает ни чем. Только больно горяч не по годам, и не к месту, – Добавил Мануил, – Это на площадях и на проповедях хорошо, а не в этих палатах. Занесло просто пастыря. Решил что мы агнцы Божьи перед ним.
– С агнцами это хорошо, – Поддержал шутку из угла Гуляй, – Так вот агнцы Божьи. Пора решать с Братствами. Пастуху божьему Бернару, земной поклон за труды его. Пусть и далее Братства холит и лелеет на благо общей земли и общего дела. Нашего дела. Братства, по моему разумению, никого кроме Императора над собой иметь не должны. Кроме конечно, прав Бернар, Господа нашего, а лучше… Девы Богородицы. Объясню почему. Потому как Богородица у всех народов и волхвов чтится. И вопрос, какому Богу служат? Не возникнет. Богородице. Матери всех Богов. Праматери.
– Мудр ты, дядька Гуляй, мудр и знающ, – Голос Малки был как всегда тих, – Богородица, Пресвятая Дева – она всегда и у всех одна. Пусть Братства ей служат. Пусть ее Храмы главными стоят там, где власть Имперская. Тогда все: от крестьянина-землепашца до боярина поземельщика, от воина-внука Дажьбожьего до короля или дьяка приказного, от волхва до друида, будут братьев, как слуг своей праматери воспринимать. Как защитников своих домов и своих жен и сестер.
– Пусть служба в братствах, у тех, кто мечом опоясан, считается самой почетной и доблестной. Пусть служат ее все: от простолюдина до княжеского сына, как службу Богам угодную. Не как в Орде. Отслужил и домой вернулся, хозяйство вести. А всю свою жизнь, как служение Богам, – Бернар понял, что не править ему Братствами, но хоть рядом постоять.
– Пусть дань собирают служащие имперские, только Императору отчетные. Рабы казны. И упредить им – отдельно жить, и отдельно служить. А в защиту им дать Псов Господних. А тем Псам Господним – храмовникам, вменить Слово и Дело в миру хранить и множить, – Добавил Гундомер.
– А воинству Господню – госпитальерам, хранить землю от нечисти. И в том им только Всевышний указ и сын его на земле Император, – Поддержал его Микулица.
– Дело за малым. Найти те руки, в кои мы все готовы бразды вложить, – Мануил высказал общую мысль, – Завтра договорим, гости дорогие. Утро вечера мудренее.
На следующий день решение было принято быстро и неожиданно легко. Все переспали с этой мыслью, и уж кто им там, в уши нашептал…
Слово опять по праву хозяина, да и по праву старшего на Мономаховом столе взял Мануил.
– Родичи мои дорогие. Славен род Ангелов. Рюриковичей, Каролингов, Анжуйцев, Платагенетов… Велик и доблестен род Медведей. Меровингов, Артуров, Чингизидов… Но только тот, в ком течет кровь обеих родов достоин править нами. Когда раздвигали мы пределы и поминали имя Бога, то знали все вои и воеводы их, что един Бог на небе над всеми родами. В честь единства бога нашего, правящий род взял себе имя – Мономаховичи, то есть одного славящие. И потому править нами должен тот, кто из этого рода.
Зал одобрительно зашумел.
– Земля ариев, праотцев наших пошла с далекого севера. Пусть корни правящего нами тоже идут от туда.
И опять зал одобрительно зашумел.
– И, наконец, – С улыбкой закончил Мануил, – Все Императоры названы Порфироносными. Рыжими. Солнцеподобными. И ему таким быть!
– Так назови! – Не сдержался Фридрих.