На развилке, основной отряд повернул к сторожевым башням, а маленькая группка, весело помахав руками, тронула коней в сторону монастыря. Малка и Угрюмы, отвязали заводных коней, сняв с них щиты и шеломы, и передали поводья соседям. Со стороны это выглядело, как будто пятеро всадников, решило быстрым скоком сбегать в монастырь передать кое-что и вернуться в замок. Гонцы стегнули коней, и только пыль взвилась из-под копыт. Основной отряд, немного прокатившись в сторону замка, перевалил за взгорок и резко нырнул в заросли акаций и оливковые рощи, растворившись в зелени, как это умеют делать только руссы. Ни одна ветка не колыхнулась за пропавшими из вида воями, ни один сучок не треснул под копытами их коней.
– Ты Гог прости, но далее через лесок, мы скрытно пойдем, – Данила подыскивал слова, – Кто не могет, как мы на брюхе тихо ползти, пусть коней заводных постерегет. А то спугнем татей и все впустую.
Гог не обиделся, подозвал своих, отобрал только рыцарей, сказал коротко:
– Эти смогут.
– Все, с энтого момента только жестами и по птичьи, – Данила махнул рукой, отроки одели шеломы, проверили, легко ли выходят мечи и веером рассыпались по роще.
Тем временем, Малка и Угрюмы беззаботно скакали по дороге. Уже за вторым поворотом она почувствовала, что за ними следят, кивнула Угрюмам, те показали знаком, что видят наблюдателя, но он один.
– Скоро засада, – Подумала Малка и, притормозив коня, приподнялась в стременах и запела.
Звонкий ее голос разнесся далеко по округе. Данил встрепенулся, показал:
– Нашла, – И дал знак забирать по роще веером в спину засаде.
Стрелы вылетели из развалин сразу и били почти в упор наверняка. Малка подумала про себя.
– Хорошо, что храмовники не видят, а то разнесли бы по всему Новому Израилю, что руссы, заговоренные, или с нечистой силой знаются.
Пираты даже не поняли, что произошло, настолько уверенно вышли они из укрытия снимать с убитых трофеи и вовремя поймать коней, пока со страху не убежали в болота. Пятерка уже мысленно похороненных путников, на каждого из которых пришлось как минимум три, четыре стрелы, коротким броском очутилась прямо напротив первых вышедших на дорогу, и это последнее, что они видели в этой жизни. Через минуту, пришедшие в себя тати, бросились мстить за товарищей.
– А они бойцы, смотри, как быстро очухались, – Крикнула Малка, – Срубая голову волосатому детине в тюрбане.
Угрюмы только зло улыбнулись в ответ, оскалили зубы и врубились прямо в средину банды.
– Далеко не забирайте их тут, поди, сотня, – Осадила их Малка, успев разглядеть в развалинах бегущих к коням людей, – Давай кругом и веди их за второй поворот, там, где роща к дороге подступает. Наши точно туда вылетят, чую Это "Чую" действовало на Угрюмов лучше любого довода. Они верили хозяйке беспрекословно, они видели в ней Богиню, а с Богами не спорят. Лихо крутанув коней, поднявшихся на дыбы, всадники дали им плетей и помчались назад. Азарт погони за убегающим подхлестнул банду и по дороге дробно застучали копыта коней. Оторваться от погони для Малки и ее сопровождения было конечно делом минутным, но они специально придерживали скакунов, маяча перед носом у преследователей. Свистнула стрела и отскочила от брони, вторая просвистела над ухом коня, третья ударила по шелому.
За вторым поворотом Малка увидела мелькнувший в зелени олив красный щит, видно кто-то из отроков не плотно прикрыл его накидкой, и солнечный зайчик, отразившийся на шеломе рыцаря.
– Надо будет в следующий раз наметами шеломы покрывать, не то выдают, – На ходу подумала Малка, правя поближе к выступу рощи, почти выбежавшему на дорогу.
Пролетев еще метров пять, она резко натянула узду, подняла коня на дыбы, и рванула навстречу накатывающейся лавине татей. Маневр, проделанный ведуньей, Угрюмы повторили с точностью до движения, умели они это. В момент, когда первая волна была встречена лицом к лицу и сталь ударилась в сталь, так что брызнули искры, в бок преследователям ударили из рощицы остальные. Сеча развалилась на отдельные схватки. Перевес был явно на стороне пиратов. Их приходилось по двое, по трое на одного воя.
На Малку насело сразу четверо, так она вызвала злобу у нападавших тем, что уже свалила двух из них. Угрюмы пробивались к ней, кося противников с одного удара, но это им не удавалось. С другой стороны к ней устремились Андрей с Данилой и Гог, чуя некую благодарность за ее сегодняшний поступок. Сеча закрутилась в каком-то вихре, смертельном хороводе, хорошо известном старым воям. Понемногу выучка отроков стала брать свое, какими-то неуловимыми движениями они образовали славянский круг и бились уже в нем, отражая любые попытки развалить его на отдельные сшибки. В круг попали Гундомер с братьями Бизо, и сразу оценили его преимущество. Отдельно продолжали биться Малка с Угрюмами, и спешащие ей на подмогу. Из четырех атаковавших ее один уже сползал с седла, и она успевала отражать удары трех оставшихся. Перелом в схватке намечался с минуты на минуту, но вдруг из-за поворота выкатилась еще группа пиратов.
– Видать набатеи не знали, что банды-то две, – Мелькнуло в мозгу у Малки.
Она ловким движением поднырнула под руку нападавшего, с разворота полоснула ему по шее, краем щита ударила в лицо другого, уклонилась от удара третьего и оказалась между Угрюмами. Те, увидев свою Богиню под своей защитой, зарычали по-волчьи, и с удвоенной силой обрушились на головы врагов. В свою очередь, пробивавшиеся к ней вои, развернулись в линию. Данила резким свистом дал сигнал и славянский круг, закрутив хоровод, вобрал в себя всех отдельно рубившихся рыцарей и передвинулся к нему. Вторую волну они встретили в боевом порядке, и она разбилась о них, как волны разбиваются о гранитный утес.
Опять зазвенели мечи. Меч князя разил точно и неотвратимо. Щит, которым попытался прикрыться один из пиратов, развалился под его ударом надвое, как будто был сделан из глины. Малкина сабля сверкала, словно молния, движение которой было просто невозможно уследить взглядом. Из чего она была сделана, оставалось загадкой, но проходила она через любые доспехи, как горячий нож через масло.
Один из Угрюмов в пылу схватки, пропустил удар и меч, пробив доспехи, вошел ему в грудь. Брат подхватил его, падавшего с коня, остальные прикрыли своими щитами. Только Микулица успел заметить, как сраженный Угрюм выдернул меч из раны и она затянулась на нем, прямо на глазах ошеломленного инока. В следующее мгновение он уже сидел в седле, умело отбивая удары поразившего его соперника. Воскрешение произвело на того ошеломительное действие, он вяло отбивал удары, и, выбрав момент, помчался прочь от схватки.
– Этот навсегда лишился рассудка, если останется жить, – Подумал Микулица.
И везде будет рассказывать, как дрался с бессмертными или оборотнями.
Гог сражался умело, грамотно, расчетливо, так как умеет драться только профессиональный воин. Он отражал, наносил удары, парировал и снова наносил. Меч в руке у него казался продолжением этой руки. Перья на его шлеме были срублены, но больших повреждений он не получил.
Наконец нападавшие поняли, что потери несут только они, с каждой минутой боя, сравниваясь в количестве с путниками. В их рядах произошло какое-то замешательство и переполох. Однако растерянность была быстро устранена чьей-то жесткой рукой.
Андрей целенаправленно начал искать атамана. Он увидел его. Это был пожилой воин, в ромейской броне, в шеломе с личиной, сидевший на добром коне, позади линии наступавших. Он умело направлял их туда, где в обороне хоть чуть-чуть намечалась слабина.
Князь знаком показал на него Малке и Даниле, и направил коня в его сторону, прорубаясь через охрану. Те, сразу поняв его задумку, присоединились к нему. Втроем они проложили себе дорогу, забрызгав кровью себя и коней. Атаман понял, к чему они стремятся, и бросил навстречу им человек десять, те ринулись в бой. Вдруг не человеческий и не звериный рык разнесся над боем.
– Берсерк! – Ужас в крике, вырвавшемся из груди одного из пиратов, был неподдельным.
– Берсерк!! – Подхватил еще кто-то, в ответ на повторившийся рык.
Ужас перекинулся на ряды нападавших, подняв волосы дыбом под их шеломами. В этот момент Данила кинул меч в ножны и рванул с седла огромную секиру. На его рык звериным воем ответили Угрюмы, так, что мороз пробежал по коже не только татей, но и рыцарей. Свистнула сабля Малки, срубив еще одну голову вместе со стальным воротником, закрывавшим шею.
Тати резко повернули коней и бросились прочь. Их уже не мог остановить ни грозный окрик атамана, ни жажда добычи. Они не умели биться с духами, а уж с духами викингов и берсерков тем более. Нельзя убить того, у кого бессмертная душа, уже живет в Ирии, а здесь на земле ходит только тело, служащее Богам. Нельзя противится тем, кто сам почти что Бог, и не просто Бог, а Бог войны, питающийся теплой кровью врага. Даже атаман, видевший многое на своем веку, имевший побратимов в северных странах среди норманнов и варягов и тот с ужасом понял, что не угодили каким-то Богам поморских народов и те наслали на них духов.
Да разве могли быть людьми: этот старый воин с секирой, на его глазах разрубивший всадника вместе с конем. Нет, это мог быть только сам Один – Бог войны. А этот зеленый мальчишка с луком за плечами, это же переодетая Артемида – Богиня лесов. И другие им подстать. Вон прорубаются к нему четыре воя с налитыми кровью глазами. Пробитый на груди у одного из них стальной нагрудник, говорит о том, что меч их не берет.
– Только сумасшедший сражается с Богами, – Подумал атаман, дал знак и, резко повернув коня, погнал его в горы.