– Знаю, знаю кто и откуда. Знаю, каким ветром занесло в наши края Заморские с приветом от Залесских земель. Просьбу вашу о размещении выполню с охотой для себя, – Улыбнулся, пояснил, – Кто ж откажется на подворье боевую дружину иметь. Я с сего дня считай самый сильный игумен в Святом граде. У кого ж еще полсотни конных витязей на дворе, да своих братьев еще человек тридцать в прибыток? Нет таких. Даже Иоанновы братья всем скопом человек пятьдесят наберут, а то и менее. Потому свой интерес блюду, вас размещая.
Он оглядел всех внимательно. Задержал взгляд на Малке, неопределенно хмыкнул. Но ничего не сказал. Опять обвел всех взглядом.
– Обживайтесь пока здесь. В обители Богородицы. Вам – в горницах, что по восточной стене, челяди около двора. Вечером прошу ко мне в палаты на вечерю. Данила, – Он вдруг хлопнул воеводу по плечу, так что кольчуга отозвалась жалобным стоном, – Старый хрен, не узнал? Не узнал. Напрягись.
– Звяга! Убей меня Бог! Звяга! Ты то здесь, каким макаром? – Узнал старого воя Данила.
– А вот с того временя, когда мы тут с тобой куролесили, и задержался. Отмаливаюсь. Ладно, идите, располагайтесь, вечерком поговорим. Токмо я Данила теперь не Звяга, а брат Бернар.
Данила все не мог прийти в себя. Мотал головой и бубнил в седые усы:
– Звяга, надо ж Звяга. Вот уж не ждал, не гадал. Игумен черный. А какой бабник был. Звяга. Кто ж его здесь ожидал?
Привычно отдал короткие приказы, и дружина рассыпалась по просторному двору, занимаясь каждый своим делом.
Через полчаса все стояло на своих местах: кони в конюшне, добро в лабазах, вои разбрелись по людским. Князь и ближние устроились по восточной стене монастыря, что выходила окнами на раскинувшуюся под горой Сион часть города со странным амфитеатром, не знакомым на Руси, с уже известным им по Царьграду конным ристалищем – ипподромом, и банями. Чуть подале, на холме сверкал на солнце купол Храма Господня и чернел купол строящегося Собора. Между ними золотилась маковка маленькой церкви, и стражами поднимались две дозорные башни.
Вечером в трапезной игумен познакомил их со старшими братьями. Наряду с Приорами Сиона в палате отдельно сидели воины в жупанах белого цвета.
– Разрешите представить вам благородного рыцаря Гога Поганого с его малой дружиной, – Звяга повел рукой в сторону стола с семью рыцарями. Поворотился и продолжил, – В свою очередь рад познакомить всех с новыми гостями из Залесской страны. Прошу любить и жаловать – князь русов Андрей и его приближенные.
Раскланялись друг перед другом.
– Ага, – Про себя отметил Андрей, – Это тот Гог Поганый, о котором мне отец рассказывал. Значит Евстафий Собака то же здесь.
– Разрешите представить старших братьев обители Сионской, – Как бы в ответ на его слова, раздался голос хозяина, – Евстафий Собака – наш главный ключник, и брат его Балдуин ле Бург – его величество правитель королевства Иерусалимского. Граф Трипполитанский – Понтий и ваш покорный слуга – настоятель этой обители. С остальными познакомитесь быстро. Наш город – большой лагерь, здесь все друг друга знают.
Андрей поблагодарил Бернара встал.
– Благородные рыцари и братия. Долог был наш путь в Святую Землю. Много земель и народов видели мы на своем пути, пока не добежали к вам в Заморские земли из Залесской земли. Дружина наша готова послужить делам праведным мечами своими. Представляю вам ближних товарищей своих. Данила – воевода знатный и в ваших землях известный доблестью своей еще со времен героя Готфрида. Микулица – инок суздальской обители и ученик старца Нестора. Малк – боярин достойный. Сотоварищ наш новый – Гундомер, нами Ратмиром прозываемый благородный рыцарь из земель полабских. И сам я – князь Ростовский Андрей Георгиевич. Рады будем к сообществу вашему примкнуть, коли не прогоните.
– Милости просим. Чем богаты, тем и рады, – За всех ответил король Балдуин.
В середине трапезы к Андрею подсел Евстафий.
– Знаю, знаю отца твоего. Доблестный рыцарь. Правда… далеко не из монахов. Гульбища любит. Сладких дев, а более всего власть. Как он там в Ростове? Все метит на старший стол?
– Метит. Вот невесту ему сосватали из Царьграда, – Ответил князь.
– Из Царьграда говоришь. Елену что ли? – Евстафий задумался, – Чую я, Залесье начинает другие словенские земли под себя подминать. Базилевс это дело первый понял. А ты молодец, каким ветром в наши палестины?
– За умом, за разумом.
– За мечом, или за кошлем? – Коротко спросил ключник.
– Скорее за мечом, – Андрей помедлили, – И за кошлем.
– Мудер, – Собеседник рассмеялся, – Кто смел, тот два съел. Правильно, чего уж там. Дают – бери, а бьют…
– Сдачи давай, – Продолжил князь.
– Молодец порадовал, – Встал, – По поводу кошля, заходи ко мне. Что знаю, расскажу. Я тут на Сионе, во дворце Первых священников. А по поводу меча – к Гогу, он по этому делу дока. Отдыхайте. Поспешность хороша при ловле блох! Вот так.
Андрей издалека наблюдал за группой рыцарей во главе с Гогом Поганым. Наконец Ратмир решил взять инициативу в свои руки.
– Откуда вы достойные господа? – Подсаживаясь к ним, спросили он.
– Мы из франкской земли, я из той самой Бергунтионии, нас тут семеро братьев, давших обет служить на благо Господа нашего. Есть братья из Лангедока, есть из Аквитании, есть посланцы из Анжу. Но в основном мы кельтского рода Артурова. Гоги и Готы. Вендеи. А ты брат откуда?
Гундомер рассказал им свои приключения и ледок между рыцарями растаял. Судя по потеплевшим взглядам, бросаемым в их сторону, Андрей понял, что Гундомер рассказал слушателям о его Цареградском происшествии, и роли в нем ростовской дружины. Наконец рассказ был окончен. И два рыцаря поднялись вместе со лютичем и подошли к их столу.
– Гог Поганый и Готфрид Франкский, – Представились они князю, – Наслышаны о ваших приключениях и почитаем за честь пригласить вас к обеду в нашу трапезную на Храмовой горе, вблизи от церкви Богородицы Марии Латеранской. В любое для вас удобное время – милости просим.
– Премного благодарны за приглашение, и принимаем его с радостью и почтением, – За всех ответил Андрей.
Обжившись, дружина занялась земными делами: шила, шорничала, чинила сбрую и одежду, ковала коней и точила мечи. Челядь знакомилась с базаром и торговцами, отроки с оружейниками и портными. Жизнь вошла в размеренное мирное русло.
Ежедневно князь с ближними выходил в город и его окрестности посмотреть, что и как в нем устроено. Было интересно.
Город как детская игрушка матрешка входил один в другой. На холме, именуемом Храмовой горой, за высокой стеной размещался Храм Господен с золотым куполом, венчавшим его восьмиугольное основание, типичный Ростовский или Суздальский осьмерик. Там же над конюшнями высился серый, почти черный купол Храма, в котором расположились братья с франкской земли. Как бы охраняя их покой, рядом с каждым куполом в небо взметнулись охранные башни. Они возвышались над всем городом, и стража с них могла видеть город, как на ладони. Восточная стена Храмовой горы с Золотыми воротами, выходящая на Масличную гору и долину Кедрона, была в этом месте общей для города и Храмовой горы.
С севера к стене кремля примыкал дворец короля. От которого шла вторая внутренняя стена, скорее не стена, а как они видели в Любече, хоромы – торговые клети, отделявшие торжище Китай-города своеобразной стеной от внутренней части города. Разве только, что крыши здесь были в основном не плоские, а высокие, летящие вверх, за счет высоких стрельчатых галерей. Но то было и к лучшему, высокие потолки клетей позволяли ветру свободно гулять под сводами, выдувая смрад и жар на волю. Своеобразная эта стена, начинаясь от северной башни королевского дворца, протянулась до северной стены внутреннего города. Поворачивала, сливаясь с ней, на запад и сразу же за воротами Святого Стефана расставалась с ней. Резко повернув на юг и, пропетляв в районе воеводской цитадели, она, опять же резко повернув теперь уже на восток, утыкалась в западную стену Храмовой горы практически у Великолепных ворот, ведущих на площадь церкви Святой Марии Латеранской.
Район внутри ее был своеобразным Майданом, делившимся, в свою очередь, на торговые слободы. Именно торговые, а не ремесленные. Потому, что в них занимались только торговлей мелким товаром. Крупные торговые базары были разбросаны по другим районам города, куда было легче подъехать с тяжелой телегой за громоздким товаром. Внутри же Китай-города в основном торговали обжираловкой, тканями, травами, одеждой, драгоценностями, безделушками, благовониями и всякой необходимой мелочью. Еще здесь меняли монеты разных земель на единую, ходящую здесь в заморских землях. Здесь же располагался мытный двор.
Вокруг этой второй матрешки, третьей ее сестрицей был внутренний город или Белый город, отгороженный серьезной оборонительной стеной с охранными башнями, распавшийся, по сути, на три отдельных части разделенных Китай-городом.
В северо-западной его части, между общими стенами Иерусалима, Храмовой горой, стеной Королевского дворца, продолжавшейся стеной Китай-города, располагался нижний рынок. Основной рынок города, на котором можно было купить все, начиная от цветов и кончая диким верблюдом. Здесь вершились большие торговые сделки, здесь были общегородские общественные бани, здесь была ярмарка.