- Но ведь ты умеешь играть, - сказала Линда. Она увидела море и тоже остановилась. - Давай покурим, - сказала она, подойдя к балюстраде. Мы закурили и посмотрели вниз. - Ну и денек, - сказала она. - Вчера шел снег, а сегодня светит солнце. Знаешь, Карлетто меня раздражает.
- Как, по-твоему, - спросил я, - море меняет цвет, когда идет снег?
Мы оба рассмеялись.
- Я море только в кино и видел, - сказал я. Пахнуло теплым ароматом, как в саду. - Неужели у моря и впрямь такой запах? - Потом я добавил: - Какой же Карлетто болван, что хочет уехать отсюда.
Линда спросила:
- Тебе нравится Карлетто?
- Послушай, - сказал я ей, - давай приедем сюда летом. Но нужны деньги. Я хочу работать, чтобы нам с тобой не расставаться. Может, у тебя в ателье найдется для меня хоть какая-нибудь работенка. Ведь я могу объезжать заказчиков, исполнять всякие поручения. Справлялся же с этим Амелио, справлюсь и я. Я хочу быть с тобой днем и ночью.
Линда позволила мне поцеловать ее, но не в губы, а в глаза.
- Пойдем выпьем кофе, - тихо сказала она.
В кафе мы снова заговорили о Карлетто.
- Неудачник он, - сказала Линда. - Сколько раз этот Карлетто по собственной глупости оставался без работы. Он и Лубрани, не стесняясь, всю правду выкладывал. Наконец устроился было хорошо, так нет же, не поладил с фашистами.
- Но ведь сейчас он снова выступает.
- Кто не угодил фашистам, тот человек конченый. Послушай, - сказала она, взяв меня за руку. - Обещай, что никогда не пойдешь против них.
Взгляд у нее был испуганный. Я так и не понял, шутит она или говорит всерьез. Чтобы успокоить ее, я тоже улыбнулся. Потом мы вернулись в кафе. Лубрани и Карлетто сидели перед батареей бутылок и ворохом каких-то фотографий.
- А это кто? - спрашивал Лубрани.
- Такая-то.
- У нее ноги черт знает какие.
- И у меня тоже.
Линда сказала, что пора им кончать споры, лучше пойдем прогуляемся. Карлетто зло рассмеялся:
- Ты приехал специально ради нас. Значит, понимаешь, что мы кое-чего да стоим. А раз так, бери, кого я тебе предлагаю.
- Покажи нам фотографию Дорины, - сказала Линда.
- Где ты только понабирал таких? - удивлялся Лубрани.
Карлетто ничего не ответил, лишь усмехнулся. Потом поднялся, собрал фотографии, взял Линду за руку и сказал мне:
- Может, поедем послушаем немного музыку?
Линда согласилась. Обернувшись к Лубрани, я спросил:
- Ну как, идем?
Мы все погрузились в "ланчу", я сел рядом с Лубрани.
Скоро мы выехали на приморскую улицу и некоторое время неслись вдоль берега. За моей спиной Карлетто как ни в чем не бывало болтал с Линдой; рассказывал ей, что хочет переменить амплуа и снова выступать в варьете.
- Вот бы ты меня обрадовал, - сказал Лубрани.
Остановились мы у какого-то ресторана на самом берегу.
Через застекленную дверь видно было солнце и море. Меня удивило, что танцевали здесь не лучше, чем у нас в Турине.
- Уговори Линду потанцевать со мной, тогда увидишь, как танцуют, - сказал Лубрани.
- Знаю, ты давно уже на нее заришься, но Линду не проведешь, - ответил ему Карлетто.
Он подмигнул мне, встал и пригласил Линду танцевать.
Забавно было смотреть, как Линда кружилась в объятиях этого горбуна, на них стали обращать внимание. Я подумал, что ведь и Амелио тоже калека.
Лубрани сказал:
- Ну а мы, дорогой мой, давай выпьем.
Наконец Карлетто и Линда вернулись, чему-то громко смеясь. Они рассказали, что рядом с ними танцевала блондинка с негром в черном пиджаке. "Из этой парочки получился отличный шоколадный крем", - сострил Карлетто.
Потом я пошел танцевать с Линдой и сказал ей:
- А мне Карлетто нравится.
Опять на столе среди посуды появилась кипа фотографий, и Линда начала их рассматривать. Сквозь стекло мне было видно, как волны с силой разбивались о камень. Я взял несколько фотографий.
- Вот это она, - сказал Карлетто. На фотографии была изображена высокая, пышная женщина в меховой шубке. - Это Дорина.
Лубрани наклонился и тоже стал внимательно разглядывать ее. Линда сказала:
- Ее надо посадить на диету.
- Уж не знаю, чем меньше она ест, тем больше толстеет, - улыбнулся Карлетто.
- Всех взять не могу, просто не могу, - говорил Лубрани, дымя сигарой. Повертел в руках фотографию какого-то актера, мельком взглянул и сказал: - А, да это ты!
Но мы с Линдой стали разглядывать фотографию. Чуть подавшись вперед, на нас смотрел элегантный мужчина в черном фраке, причесанный, как артист балета. Никакого сходства с Карлетто.
- Так ведь он просто красавец, - сказал я Линде.
Линда захохотала:
- А ты что думал, один ты красивый?
Карлетто уговаривал Лубрани взять еще несколько девушек.
- У нас и так двоих не хватает, бросили сцену.
- Какой аванс они просят? - спросил Лубрани.
В результате оказывалось, что он согласен взять лишь одного Карлетто.
- Да ты приди их послушать, - пытался убедить его Карлетто.
- Зря ты волнуешься. Артисток в труппу мы быстро наберем. Их повсюду хоть пруд пруди.
Я смотрел через стеклянную дверь, как бьется о берег море. Слушал музыку и думал о лете. Вспомнил о своей гитаре. Мечтал, как мы с Линдой придем ночью на берег и я буду играть ей на гитаре, обнимать ее, мы будем с нею вдвоем. Была же она одна в ту ночь, когда потеряла шарф. Только бы дождаться лета…
Карлетто сказал:
- Я ведь тебе уже объяснил, что дал им слово. Не могу же я их надуть. Понятно тебе? - И злобно засмеялся.
Лубрани оставался невозмутимым.
- Ты ведь сделал попытку. Ты должен выступать только как комик, проявить свой талант. Сборы-то хоть хорошие делаете? Вот в чем главная загвоздка. Если сборы у вас плохие, сами виноваты.
Карлетто сказал:
- Программа у нас замечательная. Даже критикам понравилась… - Он вынул газеты.
Лубрани погасил сигару, огляделся.
- Может, вы потанцуете немного? - обратился он ко мне. - Который час?
Когда танец кончился и мы с Линдой вернулись, сделка уже состоялась. Лубрани убирал авторучку, а Карлетто внимательно изучал пустую рюмку. Мы направились к машине. Карлетто небрежно бросил:
- Привет всем.
- Приезжай поскорее! - весело и непринужденно, как это умеют женщины, крикнула ему Линда и укуталась в одеяла.
Генуя провожала нас ярким солнцем, и последнее, что я увидел, были ее оголенные, словно посыпанные пеплом, холмы.
VII
В Турин мы приехали ночью. Довезли Линду до самого дома.
- Мне что-то нездоровится, - сказала она. И побежала к себе, пряча нос в воротник пальто.
- Пойдем поужинаем, - предложил Лубрани.
- У меня с собой ни гроша.
- Пустяки.
За ужином он сказал, что, наверно, это он виноват в болезни Линды.
- Я как раз вчера уговорил ее поплавать немного в бассейне. Ты там бываешь? Хотя, верно, надо сначала стать членом клуба. А попасть в клуб трудно. Воду в бассейне, правда, подогревают, но простудиться можно в два счета. А ты не знал? Значит, она тебе не рассказывает о таких вещах?
Когда Лубрани понял, что я клюнул на его удочку, он стал гораздо смелее.
- Линда о многом не говорит, но делает. Иначе она не может. Как ты без курева. Не любит она долго раздумывать. А ты разве раздумываешь, когда хочешь затянуться? - Он открыл рот и медленно выпустил дым. - Ты наблюдал за ней, когда она с кем-нибудь разговаривает? Она будто сигаретой затягивается. И с тобой также. Ты над этим никогда не задумывался? Кажется, что она ждет, не правда ли? - резко продолжал он. - Ждет твоего слова или еще чего-то. Но это только видимость одна, она уже все сама решила. Жаль, что у тебя нет денег, - продолжал он. - Ведь ты наверняка думаешь, что женщины только за деньгами и гонятся. А ты уверен, что до тебя у нее не было кого-то получше?
- Ну и что из этого?
- Уж не думаешь ли ты, что очаровал ее игрой на гитаре? Просто смешно. Гитара и дым от сигареты - вещи одного порядка. Ты ведь продаешь сигареты и должен это знать.
"Да замолчи ты, замолчи", - шептал я про себя, глядя в его злые глаза. Но он платил за ужин, и я должен был слушать.
- Все это я знаю, - медленно и тихо ответил я. - Знаю лучше кого другого. Но что с того?
Он расхохотался и сказал, что пошутил.
- Нельзя вечно и всегда быть вместе, это ясно. Но ходила она в бассейн только со мной. Линда, конечно, лжива, как все женщины, но я верю, со мной она, пожалуй, откровенна. Раз она тебе ничего не сказала про бассейн, значит, она туда и не ходила. Ты ее давно знаешь, Пабло?
Я ничего не ответил, только посмотрел на него. Мы смерили друг друга взглядом. Я спросил его, между прочим:
- А за чем еще гонятся женщины, если деньги их не интересуют?
- Гм-гм, - самодовольно хмыкнул он. Подозвал официанта. - Они гонятся за многим. А не только за деньгами. Знай же, - деловито продолжал он поучать меня, - исключений тут не бывает. Я прежде всего заставляю женщину раздеться, чтобы узнать, что она собой представляет. И все до одной раздеваются. Без всяких колебаний. Женщина, которая знает себе цену, охотно раздевается. Но это еще ничего не доказывает. Женщинам нужно другое. Все они тщеславны. Одни хотят найти друга сердца. Попадаются и истерички. Тебе не доводилось видеть пьяную женщину? Есть и такие, что меняют любовника, желая досадить ему. А на деньги им наплевать.
- И то хорошо, - сказал я.
Он небрежно взял счет и расплатился. Когда мы выходили, он сказал: