- И что?
- Ты меня любишь, я чувствую, - и голос ее звучит так же, как у других женщин - так я думаю, у меня нет возможности сравнить, - когда они говорят: "Я люблю тебя".
2
Иоав с Иорамом тоже вдруг явились, огромные и хохочущие.
- Привет, дядя Яир. Что у тебя есть пожевать?
- Привет, Йо-Йо, - обрадовался я им. - По какому такому случаю вы решили навестить дядю?
- Отец сказал, что после твоей смерти этот дом будет нашим, и мы пришли посмотреть.
Даже моя любовь к ним не может изгладить из памяти ту боль, которую я испытал в день их рождения. Случайно или неслучайно я был у мамы, когда брат позвонил из больницы. Я не слышал его слов, но видел, как осветилось ее лицо, и услышал, как она говорит: "Наконец-то я бабушка. Большое спасибо, Биньямин".
Зависть, охватившая меня, была очень похожа на своих сестер дней моего детства, и маме пришлось успокаивать меня словами и путями, тоже позаимствованными из того времени. Я кричал:
- Почему ты делаешь это именно при мне? Почему ты должна благодарить его именно тогда, когда я слышу?
И ты сказала:
- Пожалуйста, успокойся.
Но я не успокоился:
- И что это за "я наконец бабушка"? Разве я виноват, что Лиоре не удается родить моих детей? Разве это из-за меня ты не "наконец бабушка"?
И ты повторила:
- Успокойся. - Твое лицо помрачнело, но пальцы уже будто сами по себе потянулись утешить и погладить. - Пожалуйста, успокойся, Яир. Биньямин тоже мой сын.
Я не успокоился тогда, но время сделало свое доброе дело. Я убедился, что слова Папаваша, когда он просил твоей руки, были очень точны: можно исправить, можно вылечить и можно исцелить. Прошли годы, и я научился любить могучих сыновей моего брата. В определенном смысле я даже нашел в них утешение, замену двум моим мертворожденным детям. Так было в их детстве, и так же обстоит дело сегодня, когда они уже в армии. Оба они, как и я когда-то, пошли в санитары, но, в отличие от меня, не инструктируют других, а работают сами - в двух военных медпунктах, на двух разных армейских базах.
Трудно растить близнецов, особенно с таким мужем, как Биньямин. Когда Иоав и Иорам были маленькими, Зоар, бывало, просила меня помочь, забрать их на часок-другой к себе. Я уже говорил, что мы симпатизируем друг другу, и я не раз забирал обоих Йо-Йо на несколько часов, а когда они выросли - и на конец недели. Мы играли, гуляли, читали, я рассказывал им истории и делился воспоминаниями.
- Знаете ли вы, - рассказывал я им, - что когда-то здесь неподалеку был зоопарк? Хотите, пойдем погулять и я покажу вам, где точно?
- Потом. Сначала мы хотим поесть.
- И каждый вечер люди, жившие по соседству, слышали голоса животных. Представляете - прямо посреди города рев, и визг, и рычание. А еще там была голубятня.
- А зачем зоопарку голуби? Их и на улице достаточно, и отец говорит, что они разносят болезни.
Их тела сами собой поворачивались в сторону кухни. Их шеи вытягивались, чтобы увидеть огромный холодильник Лиоры.
- А что у вас там внутри?
- Подождите немного, сейчас тетя Лиора придет, и мы поедим все вместе. А пока давайте посмотрим вместе альбомы.
Мой палец полз по старым свадебным снимкам, переходя от лица к лицу.
- Кто это?
- Отец.
- Нет, это его отец, когда был молодым. Они очень похожи.
- А это? - спросил И-два.
- Это я.
- Ты здесь ни на кого не похож, дядя Яир.
- Я похож на себя, когда был ребенком.
- Смотри, запеканка, - сказал Иоав Иораму и показал на тарелку Папаваша.
Я рассказал им, что дедушка Яков не любил стоять в очереди, собиравшейся возле кастрюль и подносов. "Приготовь мне, пожалуйста, в тарелке, Рая", - просил он.
Они засмеялись.
- Так приготовь и нам, пожалуйста, в тарелке, Яирик.
Меня передернуло.
- Где вы слышали это имя?
- Так отец спрашивает, когда мы возвращаемся от тебя: "Ну, как вы провели время у Яирика? Что Яирик давал вам кушать?"
- Так он говорит? Яирик? Правда?
- Да. Но мама говорит ему, чтобы он перестал! Что это некрасиво.
- Смотри, вот жаркое! А это ребрышки!
- Потому что это свадьба дядей из кибуца.
Я пролистал дальше. Яирик. Именно Яирик. Не Яир и не Иреле, не мой брат и не дядя, именно Яирик, из всех имен.
Сейчас они осматривали новый дом, его двор и его виды.
- Очень красивое место, - сказал И-раз.
- Мировое место, - резюмировал И-два.
- Тут мы построим большой гриль, а тут поставим табун, - сказал И-раз.
- И будем рубать пиццы и стейки с утра до вечера.
- И печеную картошку.
- Если вы не возражаете, ребята, я еще жив, и я планирую пожить здесь еще лет тридцать, как минимум.
- Ничего, мы потерпим.
3
Позвонила Сигаль. У нее два дела. Первое: отец Лиоры приглашает нас на семейное торжество в Соединенные Штаты. Дата выпадает на период больших праздников, и поэтому лучше бы заказать билеты заранее. Когда мне удобно вылететь и когда вернуться?
Я:
- На меня не нужно заказывать. Я ни в какие Соединенные Штаты не еду.
Сигаль:
- Я перевожу тебя к твоей жене.
В трубке фортепианная музыка. В других офисах в ожидании ответа играет электронная музыка, Лиора наняла себе Глена Гулда, чтобы он сыграл для ее приятелей музыку Баха.
Лиора:
- Что случилось, Яир? Что на сей раз?
Я:
- У меня нет желания ехать.
Лиора:
- Это не вопрос желания. Это вопрос вежливости и приличий.
Я:
- Я не люблю ездить, и, кроме того, я занят.
Лиора мне:
- Я хочу знать однозначно: ты едешь или нет?
Я ей:
- Нет.
Лиора отключилась. Сигаль вернулась со вторым делом. Она сожалеет, что не успела вовремя предупредить, но группа любителей птиц из Голландии просит, чтобы я провел с ними трехдневную экскурсию. С завтрашнего дня, если можно.
Можно. Конечно, можно. Поездки с любителями птиц и интересней, и выгодней, чем с лекторами и артистами. Я подобрал их в гостинице на улице Нес-Циона в Тель-Авиве, рядом с тем румынским рестораном, где мы с Биньямином взимаем друг с друга выигрыши в наших пари, и в полдень мы уже были в комнатах, которые я заказал в Галилее.
Хозяин, худой высокий человек, выглядел раздраженным и усталым. Несколько лет назад он вырубил свой сад тропических личи и построил взамен этого комнаты для приезжих. Какое-то время дела шли успешно. Потом - "со всеми нашими делами тут" - туристы перестали приезжать.
- Был момент, - сказал он, - когда мне пришлось сдавать комнаты приезжим парочкам. Что тебе сказать, это просто неприятно. Приезжали пары, женатые на других. Понимаешь?
- Более или менее, - сказал я ему. А себе: "Если мы с Тирцей когда-нибудь поедем в Галилею, нужно будет поискать комнату у кого-нибудь другого".
- Но сейчас, слава Богу, в долине Хулы навели порядок, начали разбрасывать журавлям кукурузные зерна, чтобы не поедали хумус с полей, можно надеяться, что больше людей станут приезжать ради журавлей и меньше ради всякого этакого.
Не только журавли. Здесь останавливаются на ночлег и пеликаны, и бакланы, и разные виды гусей, и чайки, и утки, и хищные птицы, и все они прилетают под вечер. В небе тесно от распахнутых крыльев и разинутых, орущих клювов. Тяжелые, плотно сбитые пеликаны спускаются на воду уверенно и быстро, но перед самой посадкой вдруг забавно пугаются, как будто обнаружили неисправность в механизме приводнения. Их ноги шлепают по воде, расшвыривая брызги, крылья - особенно у молодых - беспорядочно бьют по воздуху. Журавли, с их длинными ногами и вытянутыми шеями, - не пловцы. Они опускаются у самой кромки воды, вначале на несколько мгновений зависают в воздухе, судорожно ударяя крыльями, словно балерины, подвешенные на нитках, и лишь затем уступают воле земного притяжения, садятся и спешат к тесной толпе своих товарищей.