Лучшие произведения Спарк, как уже говорилось, продолжают традицию английского сатирического романа. О приверженности ее реализму свидетельствует интервью, данное известному критику Фрэнку Кермоуду еще в 1963 году, когда бурно дискутировались "автоматическое письмо" и "бессознательные побуждения творческого процесса". Спарк сказала: "Я считаю, что правильнее всего писать совершенно сознательно, и пусть бессознательное само о себе заботится, если, конечно, оно существует, о чем мы знать не можем. Если бы мы о нем знали, оно бы не было бессознательным". В том же интервью она формулирует свое понимание необходимой правдивости литературы: "Я не претендую на то, что мои романы правдивы, они, конечно, выдуманы, но так, что в них проступает некая правда".
В большинстве книг Спарк звучит суровая, нелицеприятная правда о мире, который ее окружает и который жесток, несправедлив и бездуховен.
Г. Анджапаридзе
Memento mori - Перевод В. Муравьева
Muriel Spark. Memento Mori: - London, 1959
Как быть мне с этим дряхлым безобразьем -
О, сердце изнуренное! - с издевкой,
С привязанной, как к песьему хвосту,
Ко мне - жестянкой возраста?
У. Б. Йейтс. Твердыня
О, сколь достопочтенны, преподобны
Все старцы кажутся! Взаправду херувимы!
Т. Трагерн. Столетия медитации
Каковы суть четыре последние достоверности, о которых надлежит всегда помнить?
Четыре последние достоверности суть Смерть, Страшный суд, Ад и Рай.
Начальный Катехизис
Глава первая
Дама Летти перезарядила авторучку и продолжила:
"Думается, ты с течением времени столь же блестяще освоишь более тебе созвучную тему. В наши дни, омраченные "холодной войной", право же, необходимо вознестись над нынешними туманами и сумраками в область кристальной чистоты".
Зазвонил телефон. Она сняла трубку, и он - этого-то она и боялась - успел сказать - отчеканить - свое. В ответ на ужасающе знакомую фразу она выговорила:
- Кто, кто это говорит, кто у телефона?
Но голос и нынче, в девятый раз, смолк и сменился гудками.
Дама Летти позвонила, как ей было велено, помощнику инспектора.
- Опять то же самое, - сказала она.
- Так, ясно. Время заметили?
- Ну буквально минуту назад.
- И те же слова?
- Да, - сказала она, - те же самые. У вас, несомненно, имеются в распоряжении способы обнаружить...
- Да, дама Летти, будьте уверены, он от нас не уйдет.
Через минуту-другую дама Летти позвонила своему брату Годфри.
- Годфри, опять то же самое.
- Сейчас я за тобой заеду, Летти, - сказал он. - Ты у нас переночуешь.
- Вздор. Мне ничего не грозит. Безобразие, и не более того.
- Что он сказал?
- Те же слова. И очень спокойно, без всякой угрозы. Он, конечно, сумасшедший. Не знаю уж, о чем думает полиция, спят они там все, что ли. Шесть недель без малого это продолжается.
- Абсолютно то же самое?
- Да, абсолютно: "Помните, что вас ждет смерть". И ни слова больше.
- Маньяк какой-то, - сказал Годфри.
*
Жена Годфри Чармиан сидела прикрыв глаза и располагала свои мысли в алфавитном порядке, который, сказал Годфри, все-таки лучше, чем полный беспорядок, а то ведь в мыслях у нее не осталось ни логики, ни хронологии. Чармиан было восемьдесят пять лет. Как-то недавно у них побывал журналист из еженедельника. Помнится, Годфри читал ей потом статью этого молодого человека:
"...У камина сидела хрупкая пожилая леди, которая в свое время сотрясала литературный мир, чудом оставив Темзу в берегах... Невзирая на свой преклонный возраст, эта женщина - олицетворение легенды - находится в расцвете сил".
Чармиан почувствовала, что засыпает, и сказала горничной, которая раскладывала журналы на длинном дубовом столике у окна:
- Тэйлор, я, пожалуй, немного вздремну. Позвоните в больницу святого Марка, скажите - да, приеду.
Тут как раз вошел Годфри в плаще, держа шляпу на отлете.
- Ты что говоришь? - сказал он.
- Ой, Годфри, как ты меня напугал.
- "Тэйлор", - повторил он, - "святого Марка"... Будто не видишь, что здесь нет никакой Тэйлор, и ты, заметь, не в Венеции - тоже мне, святой Марк!
- Поди обогрейся у камина, - сказала она: она думала, что он вернулся с улицы, - и сними плащ.
- Я, наоборот, собираюсь на улицу, - сказал он. - Поеду привезу Летти, она у нас переночует. Ей опять не дает покоя этот невесть кто со своими дурацкими звонками.
- А к нам, помнишь, на днях звонил и приходил очень милый молодой человек, - сказала Чармиан.
- Какой молодой человек?
- Из газеты. Который написал...
- Это было пять лет и два месяца тому назад, -сказал Годфри.
"Ну что бы человеку быть к ней подобрей? - спросил он сам себя, подъезжая к дому Летти в Хампстеде. - Почему этот человек не может быть как-то помягче?" - Ему было восемьдесят семь лет, и он ничуть не одряхлел. Размышляя о себе и о своем поведении, он избегал первого лица, и "я" у него было "человек".
"Да, нелегко приходится человеку с Чармиан", - сказал он сам себе.
*
- Вздор, - сказала Летти. - У меня нет врагов.
- А ты подумай, - сказал Годфри. - Подумай как следует.
- Осторожно, красный свет, - сказала Летти. - И уж ты, будь добр, не путай меня с Чармиан.
- Сделай одолжение, Летти, оставь при себе советы, как вести машину. Я и так вижу, что красный. - Он тормознул, и дама Летти мотнулась на сиденье.
Она выразительно вздохнула, и за это он рванул машину на зеленый свет.
- Знаешь ли, Годфри, - сказала она, - для своих лет ты прямо-таки изумителен.
- Это все говорят. - Он сбавил скорость, и она беззвучно перевела дыхание, незримо похлопав себя по плечу.
- В твоем положении, - сказал он, - у тебя должны быть враги.
- Вздор.
- А я говорю - должны быть. - Он прибавил скорость.
- Что ж, может статься, ты и прав. - Он снова сбросил скорость, но дама Летти подумала: ох, зря я с ним поехала.
Они были у Найтсбриджа. Оставалось ублажать его до поворота с Кенсингтон-Черч-стрит на Викаридж-Гарденз, где жили Годфри с Чармиан.
- Я написала Эрику про его книгу, - сказала она. - Он, конечно, унаследовал некую толику былого блестящего стиля своей матери, но думается все же, что тема как таковая лишена того отблеска радости и надежды, которыми отмечены были тогдашние подлинные романы.
- Прочесть книгу мне было попросту не под силу, - отозвался Годфри. - Не смог, да и все тут. Комми, понимаете, какой-то вояжер из Лидса с женой в одном номере с этим, как его, библиотекарем-коммунистом... Это что же выходит?
Эрик был его сын. Эрику было пятьдесят шесть лет; недавно он опубликовал свой второй роман.
- Далеко ему до Чармиан, - сказал Годфри. - Старайся не старайся.
- Ну, я с этим не вполне согласна, - сказала Летти, видя, что они подъезжают к дому. - Эрик владеет той жесткой реалистичностью, которой Чармиан никогда...
Годфри вылез и хлопнул дверцей. Дама Летти вздохнула и последовала за ним к дому, ах, не надо было ей ехать.