Павлик уже несколько раз дернул за брючину приятеля, но тот отмахнулся. Лицо его порозовело, в глазах появился лихорадочный блеск.
- Теперь за это не забирают! - сказал Лапин. - Как это? Плюрализм мнений… - он снова повернулся к Алексею. На Уланова старался не смотреть, - И комсомол ваш сгнил, молодежь бежит из него, скоро одни останетесь в своих кабинетах. И раньше-то вы были сами по себе, а мы, молодежь, сама по себе. Вы себе карьеру делали, вам наплевать было на нас…
- Видишь, пришли к вам, - миролюбиво вставил Прыгунов, - Да еще и терпеливо выслушиваем…
- А что, я не правду вам говорю?
- В чем-то ты прав, а в чем-то нет. Нельзя в одну кучу все и всех смешивать.
Николай поражался его спокойствию, ему уже несколько раз хотелось заткнуть рот этому распоясавшемуся молокососу. Ведь все это он выплескивал им в лицо не потому, что болеет за молодежь, а просто, чтобы разозлить их, вызвать на скандал… И еще покрасоваться перед публикой. Неужели Алексей этого не понимает? Или, наоборот, очень хорошо понимает и не поддается на провокации?..
- Я не прав? - наступал молодой Лапин.
- Я же сказал: в комсомоле и в партии разные люди - и хорошие и плохие, карьеристы и подвижники, которые вам добра желают, петух! И я верю, что и комсомол, и партия скоро избавятся от балласта случайных людей. Да уже и избавляются, разве ты газет не читаешь? Там иногда и правду пишут. И люди выбирают на должности теперь того, кто им нравится, а не тех, кого им сверху навязывали.
- Я не верю, что будут глобальные перемены, - возразил Никита. - Что менять-то? Разве мой батя когда-нибудь переменится? Он подстраивается, ловчит, даже заискивает и заигрывает с рядовыми партийцами, но в душе-то как был барином, чинушей, так им и остался. Другие мозги-то не вложишь в эти головы? Опять начинают, как после революции, все разрушать, а реального нового никто ничего не предлагает, даже эти велеречивые экономисты-профессора. Все осуждают, замахиваются на всех и вся, будоражат народ, а толку ни на грош! И на смену старикам-застойщикам рвутся к власти молодые застойщики, которые не умеют ничего строить и мечтают теперь пожить так, как жили эти самые застойщики! И вот увидите, найдут для себя нового Брежнева.
- А ты - трибун! - сказал Алексей, - Пожалуй, из тебя получился бы комсомольский вожак.
- Такой же болтун, как и другие, - вдруг заявил Никита, взял со стола стакан с красным вином и одним духом выпил, - У вас научился демагогии… У бати. Чего-чего, а языком трепать вы все умеете! Сами-то хоть верили, что проповедовали? Сколько десятилетий бубнили, что у нас все о’кей, а там, на гнилом Западе и за океаном, - кошмарная жизнь и вообще полный упадок… А теперь выяснилось, что упадок-то - у нас, и разруха, и бесхозяйственность, и самый гигантский бюрократический аппарат в мире. Почти два десятка миллионов начальников, которые в сто раз больше вреда стране приносят, чем пользы. Где-то вычитал, что ни в одной стране за всю ее историю не было столько министерств и главков, сколько их расплодилось у нас. И все это сокращение бюрократического аппарата - липа, фикция. Сокращают в одном месте и тут же организуют новое ведомство в другом… Опять обман?
- А говоришь, не волнуют тебя никакие проблемы, - заметил Алексей. - Так и займитесь, ребята, наведением порядка в родном отечестве, а не прячьтесь по разным углам и не глушите дешевое винишко…
- И не курите вонючую травку… - ввернул Уланов. Никита заинтересовал его, вроде бы отстраненный от всего, а вон сколько вывалил критики…
- Может, это и есть наш протест против разваливающегося общества, - проговорил Ушастик. - Нам отвратительна ваша ложь, эта псевдодемократия, приспособленчество ловкачей и деляг под перестройку… Кто больше всех сейчас дерет глотку за перестройку? Как раз в первую очередь те, кто как сыр в масле катался в годы застоя!
- Так протестуйте, дорогие товарищи! - сказал Прыгунов. - Кто вам запрещает? Выводите на чистую воду всяческих хамелеонов. Это куда благороднее, чем по-змеиному шипеть в углах. Не нравятся вам порядки в структуре комсомола? Боритесь против них. Мне тоже многое не нравится и я не молчу. И к вам пришел не потому, что это моя работа, а просто жаль вас. Головастые ребята, а выбрали для себя самый удобный и легкий путь существования: я не я и моя хата с краю! Нам не нравится то и это, а расхлебывают для нас пусть другие, а мы подождем в сторонке, посмотрим издали, что у вас получится… Пока что-либо свершится, вы либо сопьетесь, либо погибнете от употребления разной губительной для здоровья гадости. И не надо прятаться за расхожие фразы, дескать, нас не понимают, общество враждебно относится к нам и тому подобное. Да плевать вам на общество и все перемены, лишь бы вас не задевали. Я ненавижу умненьких хлюпиков и подзаборных резонеров.
- Ну чего вы к нам прицепились? - плаксиво заговорила Алла Ляхова.
- Боритесь, перестраивайтесь, митингуйте, а уж мы как-нибудь сами по себе.
- Меня даже отец не отчитывает, - прибавил Павлик-Ушастик, - Боится, как бы его премии не лишили: он ведь вождей играл на сцене.
- Ты идешь с нами или нет? - посмотрел Прыгунов на Никиту.
- Силой отведете домой? - ухмыльнулся тот.
- Пожалел бы хоть свою мать.
Никита подмигнул приятелям, повернул лохматую голову к Уланову:
- Куда ты, водопроводчик, заховал нашу Алиску? Как Синяя Борода, держишь ее под замком?
У Николая даже кулаки зачесались, так захотелось ему съездить по красивой и наглой роже этому парню. А с каким злорадством, подлец, произносит "водопроводчик"! Кстати, сантехник на улице Марата - бесценный человек: его ждут в квартирах, как мессию. Кому нужно кран отрегулировать, кому подвести воду к стиральной машине "Вятка", у кого батарея протекает или унитаз шумит, да мало ли у жильцов разных мелких бед, а водопроводчик один.
- Я не водопроводчик и даже уже не учитель, - проговорил Уланов, - Так что выслушивать твои оскорбления больше не желаю, сопляк! - он подошел к Никите, сграбастал его за шиворот и поволок к двери. Алексей хотел было что-то сказать, но махнул рукой и тоже направился к выходу.
- Красиво говорили, а истину утверждаете кулаками? - ядовито заметил Ушастик, и попытки не сделавший помочь приятелю.
- Советую вам больше не попадаться мне на глаза, - обернулся к ним секретарь райкома. - Выволоку я вас из подвала на суд общественности!
- Мы не боимся, - хихикнула Длинная Лошадь, - Потому как мы плевали с высокой колокольни на вашу тупую общественность! У нас и общественности-то нет - одна толпа.
- Мы закон не нарушаем: сидим и празднуем день рождения Аллы, - развязно заговорил Ушастик, - А вы врываетесь в чужую мастерскую, начинаете нотации читать. Потом хватаете нашего друга и куда-то уводите… Где же тут демократия, свобода личности, товарищ секретарь райкома? Да мы на вас в суд подадим.
- Отец еще не хватился двухтомника "Мифы народов мира", который ты в субботу загнал по дешевке на Литейном? А собрания сочинений Конан-Дойля? - Павлик сразу скис, отвернулся, а Алла Ляхова сказала:
- Эти книжки отец ему на день рождения подарил.
На дворе к ним бросилась взволнованная Людмила Юрьевна:
- Сынок, с тобой все в порядке? - и подозрительно посмотрела на Уланова, все еще державшего парня за воротник.
- Я так и знал, что это твоя работа, - проворчал Никита.
Николай отпустил его и снова подумал, что зря он пошел сюда с Прыгуновым. Если тот хотел ему показать тунеядцев и наркоманов, так он еще раньше познакомился с ними…
- Ты ведь не хочешь, чтобы тебя выселили из Ленинграда? - плаксиво завела волынку Лапина. - Отец заявил, что больше не намерен терпеть твои художества! Ты ведь позоришь нас, Никита! Думаешь, приятно мне таскаться по чердакам-подвалам и искать тебя?! А эти ужасные девчонки, они ведь так неразборчивы…
- Не ищи, - буркнул сын, стараясь не смотреть на мать, у которой уже навернулись слезы и нос покраснел.
- Не забывай - я твоя мать! - она уже перешла на крик, - У меня все сердце изболелось… Ты не смотришь телевизор, а вчера показывали таких, как ты… Одного дружки за просто так бритвой зарезали! Ну что ты со мной делаешь, Никита?! - Лапина даже не взглянула на Прыгунова, когда тот, попрощавшись кивком, пошел с Николаем к арке. Пронзительный голос Людмилы Юрьевны преследовал их до Литейного.
- Вот с такими я теперь частенько имею дело, - сказал Алексей.
- А я-то тут причем?
- Какую ты у них Алису увел? - сбоку посмотрел на него Прыгунов.
Уланов нехотя поведал ему про ту давнюю встречу с этой компанией в подвале его дома на Марата, как он попытался вытащить из этого омута Акулину Романову, придумавшую себе имя "Алиса".
- И тобой руководили одни лишь добрые побуждения? - с улыбкой взглянул на него Алексей.
- Моя бабушка ее весь вечер отмывала. Вроде бы стала приходить в себя - у нее ведь родители погибли в Армении - а тут опять эти… пакостники хотят сбить ее с толку! - раздраженно заговорил Николай.
- Конечно, и одного человека вытащить из дерьма - это благородно, но сколько их расплодилось, Николай! И сам слышал: подводят под свое разложение "мораль", видишь ли, черствое, равнодушное общество виновато!
Оно их обманывало… А нас не обманывали? Ничего, не ударились в панику, выжили. И еще их спасаем.
- Я не хочу быть пожарником или ассенизатором.
- Не все же такие? - возразил Прыгунов - Возьми хоть твою Алису…
- Она не моя, - оборвал Николай.
- Никита - умный парень, и я его вытащу из этой клоаки.