- Вы попробуйте их убедить… - начала было Людмила Юрьевна, но Николай - у него зрело раздражение против этой женщины - перебил:
- Вы не смогли переубедить своего сына за долгие годы, а хотите, чтобы мы это сделали за полчаса?
Ему не нравилась вся эта затея, он не понимал, зачем его привел сюда Прыгунов? Разговаривать с теми, кто в мастерской, было бесполезно, воспитывать их тем более. Глупость какая-то…
Они поднялись по узкой лестнице черного хода, металлические перила изогнуты, кое-где каменные ступеньки выщерблены, попахивало кошками. На крашенных бурой краской дверях - таблички с фамилиями проживающих и множество звонковых кнопок.
- Зачем вы меня сюда потащили? - спросил Николай, поднимаясь вслед за Алексеем. - Кстати, дружинником я никогда не был.
- Зато вы были чемпионом по борьбе в своей воинской части, - проявив завидную осведомленность, ответил секретарь райкома комсомола.
- Я вам понадобился как бесплатная наемная сила?
- Не думаю, что дело дойдет до драки, - заметил Прыгунов. - Мы ограничимся тем, что вернем несчастной мамочке ее беспутное дитя.
Действительно, к обшарпанной двустворчатой высокой двери был привинчен двумя болтами дорожный знак с "кирпичом", сбоку чернела кнопка звонка. Алексей брезгливо придавил ее, как клопа, большим пальцем. Никто не спросил, мол, кто пришел, одна створка вскоре распахнулась и перед ними предстал симпатичный стройный юноша лет двадцати. Модная с карманчиками и иностранными этикетками рубашка расстегнута, полотняные брюки стянуты красным ремнем с красивой латунной пряжкой, на ногах спортивные легкие туфли. Длинные русые волосы до плеч придавали ему несколько женственный вид.
- Какие гости! - с кислой улыбкой протянул он, - Собственной персоной Алексей Леонидович, - Он перевел взгляд на Уланова, и улыбка исчезла с его губ. - И… ты? Тебя-то я бы не хотел пускать в порядочный дом…
Но Алексей, отстранив его, уже вошел в полутемный узкий коридор, где тусклая лампочка освещала стену с красноватыми обоями, вслед за ним шагнул и Николай. Очевидно, здесь было несколько мастерских. На одной из дверей висел огромный амбарный замок. Никита нехотя повел их по коридору к последней приоткрытой двери, откуда сочился дневной свет. В мастерской с двумя огромными деревянными столами и потолочным в металлической раме окном обстановка была типичной для таких мастерских: продавленный диван у стены, десятка два тусклых икон в два ряда, множество странных сюрреалистических картин, на которых взгляд долго не задерживается, на нешироких полках - глиняные и керамические скульптурки, хохлома, обломки окаменелостей, несколько крупных гипсовых голов римских цезарей с пустыми глазами.
На деревянной скамье у одного из длинных рабочих столов сидели парень и худая растрепанная девица с удлиненным лицом. Они безразлично смотрели на вновь прибывших. По-видимому, сюда доступ был открыт для всех желающих. Николай сразу узнал эту компанию: оба парня и девица были на Марата в подвальном помещении, откуда он силой их выдворил. Они тоже признали его, стали недоуменно переглядываться друг с другом, Никита пожал плечами, мол, откуда я знал, что этот тип сюда пожалует?..
- Наш районный комсомольский вождь, - представил их Никита. - А это… это тот самый водопроводчик, который нас однажды спугнул с теплого местечка. И заарканил Рыжую Лису.
Алексей недоуменно взглянул на Уланова, потом обвел долгим взглядом всю компанию, стол, заставленный закусками, разложенными на бумаге, бутылками с вином. В большой пепельнице, вырезанной из березового капа, не так уж и много окурков. Видно, сегодня у них алкогольный день. У стены стояли желтые деревянные табуретки, у другой - длинная скамейка. Они на нее и присели. Теперь их разделяла лишь домотканая дорожка на грязном полу.
- Алеша, начинай, мы уже уши прочистили, - фамильярно обратился к Прыгунову Никита, явно демонстрируя перед приятелями свое насмешливо-презрительное отношение к комсомольскому функционеру.
- Чего начинать-то, Никита? - спокойно спросил Алексей. По лицу не видно было, чтобы его задели слова парня.
- Речугу толкай, что ли? - продолжал все в том же тоне Никита. - Воспитывай доходчивым ленинским словом. На большее-то вы не способны. Не выпить же вы сюда пришли?
- Никакие "речуги" вам уже не помогут, дорогие друзья, - ответил Прыгунов - Да у меня и нет никакого желания их произносить…
- Чего же вы приперлись? - процедила сквозь зубы Длинная Лошадь, - У нас с вами нет ничего общего.
- У нас с вами совершенно разное мировоззрение, - хмыкнул Никита.
- Нет у вас никакого мировоззрения, - не выдержав, вставил Николай, - Сплошной туман в головах.
- Скорее уж, дурман, - прибавил Алексей.
Павлик, по прозвищу Ушастик, пока помалкивал, бросая изучающие взгляды на пришедших. Он был невысокого роста, модно одет, белобрыс, небольшие глаза с прозеленью, нижняя губа толстая, нос с вмятинкой посередине, картошкой. Он почти совсем не походил на своего знаменитого папу - народного артиста. Разве что в овале лица и разрезе глаз иногда проглядывало некоторое сходство.
- Стоит ли нами заниматься, когда у вас самих дела швах… - начал было Лапин.
- Собственно, Никита, меня твоя мать попросила вернуть тебя в родное гнездо, - перебил Алексей, закуривая "Шипку". Быстро глянул на Уланова, мол, хочешь? Тот отрицательно покачал головой, - Сам понимаешь, не мог я ей отказать. Кстати, она на улице поджидает тебя.
- А если меня не тянет в отчий дом? - насмешливо посмотрел на него Никита. - Будет насилие? Для этого ты и прихватил с собой… верзилу-водопроводчика?
Длинная Лошадь демонстративно налила в захватанные мутные стаканы рубиновое вино. Если бы не длинные лохмы, ее можно было бы принять за юношу. Грудь почти незаметна под мужской черной рубашкой с большими белыми пуговицами.
Уланов начинал злиться: с какой стати этот пижон упорно называет его водопроводчиком?
- Николай Витальевич учитель, - сказал Алексей.
- А я думал, самбист-каратист, - наконец раскрыл широкий рот Ушастик. Кстати, как раз уши у него были в порядке, странно, что у него такое прозвище.
- Я его сюда затащил… - начал было Прыгунов, но девица перебила:
- Посмотреть на нас, да? Мы же не бомжи, у нас у всех ленинградская прописка.
- Оказывается, Уланов с вами уже знаком!
- Эй, ты, лоб! - грубо обратился к Николаю Никита. - Лучше оставь в покое Рыжую Лису. Она как та самая киплинговская кошка - сама по себе.
- И от бабушки уйдет, и от дедушки уйдет, - поддакнул Ушастик.
- И черт с ней, - обронила Длинная Лошадь.
Николай и не знал, что у Алисы такое прозвище. Никита смотрел на него с откровенной ненавистью. Ему в тот раз, в подвале, больше всех досталось. Остальные-то разбежались, а Никита пытался дать сдачи.
- Если ты имеешь в виду Акулину Романову…
- Алиска глаза бы выцарапала, если бы ты ее так назвал! - рассмеялась Длинная Лошадь.
- Я думаю, она к вам не вернется, - закончил Николай - Ей опротивела эта грязь и ваши немытые рожи.
На этот раз Алексей с неподдельным изумлением посмотрел на Уланова, но промолчал.
- Мы насильно никого не держим, - равнодушно сказала Алла Ляхова, она же Длинная Лошадь. И с любопытством посмотрела на Никиту. Николай понял, что ей наплевать на Алису: ей нравится этот стройный парень, и она наверняка считает, что для нее даже лучше без Рыжей Лисы.
- Ребята, у меня есть к вам одно деловое предложение…
- … от которого вы не посмеете отказаться… - в тон ему вставил Павлик. Так начинал свои грязные гангстерские дела Крестный отец, роль которого блестяще сыграл Марлон Брандо.
- Ну, ты, Павел, даешь! - улыбнулся Прыгунов. - Неужели я похож на Крестного отца?
- Ты похож на Чака Норриса, - сказала Ляхова - Только вряд ли умеешь так виртуозно укладывать своих врагов приемами каратэ, как это делает он.
- Да нет, - хмуро возразил Никита. - Умеет… Иначе бы не посмел сунуться к вам.
- Ну, с вами-то любой трезвый человек справится, - заметил Алексей, - Ваша сила ушла в вино и…
- Мы вообще противники всякого насилия, - вдруг напористо и горячо заговорил Никита, - Мало ваш Сталин убил честных людей? Причем лучших, цвет русской нации. Десятки миллионов! Гноили в лагерях, морили голодом, расстреливали. Да и потом было… Нам ничего от вас, отцы-родители, не нужно, лишь одно - не приставайте к нам. Не лезьте с грязными сапогами в наши души, не воспитывайте и не произносите пустопорожних, глупых слов… о комсомольской чести, нравственности, ожидающем нас светлом будущем… Вам давно уже никто не верит, да, пожалуй, вы и сами уже не верите изжившим себя догмам и идеям… Мой дорогой папочка - яркий пример тому. Болтает с трибуны одно, призывает к долгу, чести, совести, а сам только и думает, как бы кого по службе обскакать! Готов даже ближнему подножку подставить… Да и все там такие. Ну, кому, Алексей, мы мешаем? Даже с лозунгами-плакатами по улицам не ходим. Не митингуем. Поддерживаем Горбачева - молодец, что взялся за вас, партийных бюрократов… Зажирели в своих дворцах, все себе самое лучшее захапали, пользуясь лозунгом: партия - руководящая сила в стране! Вот и наруководили, что народ вас возненавидел. Да вы и народ-то не знаете, давным-давно отстранились от него. Спрятались в райкомах-обкомах с милиционерами. Народ вам красноречиво высказал свое отношение на выборах… Чего же вы лезете к нам? Сидите себе в роскошных дворцах, занятых под райкомы, райисполкомы, и строчите свои теперь уже никому не нужные бумажки! А мы будем по подвалам ютиться, "заживо гнить", как пишут в продажных газетах и показывают по телевизору. Не вам нас спасать… Может, мы и стали такими, потому что вы есть на свете…