– Шишек жалко, – не стесняясь, ответила алчная животина.
– Ну, ты и скотина, – опешил от такой наглости шакал. – А моих шишек ему, значит, не жалко! А за мой счет он, конечно же, погудел бы! Ах ты негодник! Волки! Волки!
Как только шакал кликнул волков – медведя будто ветром сдуло, и на поляне остались только смеющиеся леший и шакал.
– Вот такая, понимаешь, циничная и жадная скотина наш медведь, – произнес леший.
– Да уж, – согласился шакал, – а еще – простая, как угол дома.
– Как что? – опять не понял леший.
– Вот ведь, какая зараза получается, – чертыхнулся шакал, – набрался я от людей всяческих слов-паразитов и мудреных выражений, и никак теперь их из своего лексикона убрать не могу… Втемяшились в башку, и все тут…
С к а з о ч н и к: Как же это знакомо… Только опять же – с точностью до наоборот: в человеческом мире часто-густо люди используют сленг, заимствованный из жизни зверей, будто им своей фени не хватает… Я сказал – "фени"??? Видите – вот вам яркий пример в моем не шибко образованном лице…
XIX
В один из жарких солнечных дней чужелесные зверушки резвились на поляне с молодыми кабанами. Они бегали, шумели, визжали, пищали, гикали, гавкали, рычали и топали так, что звуковые волны, создаваемые этими источниками бесперебойного кричания, не успевали долетать до предметов, находящихся за пределами описываемой поляны, поскольку натыкались на более ранний шумовой шторм, возвращавшийся из царства покоя в мир хаоса, в результате чего вся эта демоническая музыка будто повисала в воздухе и, в буквальном смысле слова, срывала крыши уставшего от жизни взрослого поколения.
С к а з о ч н и к: Ну и завернул… Дважды перечитывал, пока понял смысл сказанного… Друзья-кабаны, как всегда, лежали под сосенкой, предаваясь излюбленному кабаньему занятию – набиранию силушки богатырской. Отдыхали, короче говоря. Повисшие вокруг децибелы несколько мешали медитирующим особям уйти в нирвану, окунувшись в царство Морфея, и они нашли не очень изысканный, но действенный и надежный способ продолжить путешествие в глубины собственного подсознания, заткнув опухшие от шума уши чем придется (а конкретно – морковкой). И зверенышам не помеха, и себе в удовольствие…
С к а з о ч н и к: Как часто бывает в нашем человеческом мире: придешь домой злющий, как целая куча волков, сядешь поесть, развернешь газету и только сосредоточишься на получении заслуженного удовольствия от чревоугодия и информационного допинга, как вдруг что-то как бабахнет, как заскрипит, как засвистит – и посредине кухни, то есть именно там, где ты пытаешься успокоиться, материализуются две ниндзи-чебурашки, вооруженные каким-то слесарным инструментом из гаража (мечи-катаны отдыхают)… Затем – пара секретных чебурашичьих приемов вперемешку с акробатическими номерами и вашими криками "да-когда-же-все-это-закончится?!" или "могу-я-в-конце-концов-спокойно-поесть?!", или – традиционым "Люся-ну-сделай-с-ними-что-нибудь!", и на кухне появляется добрая фея с абсолютно недобрым выражением лица, в результате чего непонятые ниндзи дематериализуются, а вы остаетесь наедине с разбитой тарелкой, порванной газетой, в еще более дурном настроении, чем до этого… А ваши домодачцы – с твердым убеждением, что живут они под одной крышей с мерзким и ужасным гремлином, олицетворяющим вселенское зло. К чему это я? Ах да: не проще ли заткнуть уши ватой, дав шанс двум отважным чебурашкам спасти катящийся в тартарары мир (пусть даже и ценой вашего ужина), не дать доброй фее превратиться в злую фурию, а самому – уединиться в туалете, оставшись наедине с мыслями о вечном и с информацией, черпаемой из обрывков газетных скрижалей?..
Вскоре на поляне нарисовался кот. Он был возбужден и, судя по бегающим глазам, искал сотоварищей. Обойдя пару привычных мест и не найдя кабанов, но при этом несколько раз столкнувшись с маленькими дико визжащими существами, кот решил проверить еще одну излюбленную точку кабаньей лежки, и не ошибся. Два разложившихся… в смысле – растянувшихся тела были искусно вписаны в местный пейзаж. О том, что они при этом все еще оставались живы, говорило ровное дыхание, заставлявшее мерно подниматься и опускаться щетинистые холмы утомленных телес. Кабаны лежали на пригорке мордами к закату, любуясь сказочным видом периода окончания еще одного дня их незаурядной жизни. Кот подбежал к возлежащим тушкам и начал чего-то громко объяснять, активно жестикулируя когтистыми лапами. Увлеченность, с какой полосатая живность делилась новостями с лежебоками, всецело захватила чем-то сильно раззадоренную скотину и не дала оратору возможности обратить внимание на ментальное отсутствие физически присутствующих на поляне кабанов. Договорив и выдохнув с облегчением, кот обнаружил, что клыкастая живность, прослушав великолепный спич мастера витиеватого слога, как-то слишком вяло реагирует на услышанное. Присмотревшись, кот смекнул, что живность не просто "вяло реагирует", а вообще никак не реагирует ни на речь, ни на него самого. Выкатив от удивления глаза и обойдя полутрупы товарищей со всех сторон, котяра оцепенел: вроде живые, но почти не дышат, и вроде не спят, но в упор не видят и не слышат. Полосатый еще раз обошел лежащих, помахал хвостом перед носами, хлопнул лапами над ушами – ничего. Кабаны оставались в ауте.
– Может, нажрались чего, – забеспокоился кот, – или нанюхались…
Не найдя, как шакал, логического объяснения происходящему, котяра поступил, как кабан, абсолютно непредсказуемо – он схватил огромного размера дубину, разогнался, чтобы напугать лежащих, но, как это всегда у него бывало, споткнулся и со всего маху грохнулся вместе с дубьем на животы умиротворенных созданий… Крик шокированной живности разнесся по поляне таким раскатом, что визжащая и носящаяся туда-сюда звериная мелочь на мгновенье притихла, чем тут же воспользовались дятлы, дружно грохнувшие барабанной дробью по стволам деревьев.
Немного очухавшись от шока, жертвы котячьей атаки как-то необычайно громко заорали на агрессора. Выслушав справедливые обвинения в свою сторону, кот принялся пересказывать практически заученный спич. Кабаны вслушивались, морщили лбы, напрягали мозги, а перед ними, как и прежде, смешно танцевало полосатое существо, делая забавные движения, отдаленно напоминавшие пантомиму. Кот закончил, но понимания в глазах слушателей так и не увидел. Тогда разъяренная скотина со всего маху долбанула одного из кабанов дрыном, затем технично выждала паузу, и когда присевшее от боли животное оказалось прямо напротив – полосатый заорал, что есть мочи:
– Атас!
С к а з о ч н и к: Почему "атас"? Хоть убейте – не объясню, но вот именно это слово пришло на ум… Помните, как у "Любе": "Атас, веселей рабочий класс!". К чему я "Любе" вспомнил? Это уж точно из другой сказки… Наверное, заносит – не сплю ведь которые сутки…
Ударенный кабан что-то услышал, но смысла не уловил:
– Что? – прокричал он, словно в рупор.
– Издеваешься? – процедил кот. – Сейчас еще раз дрыном наверну.
– Что? – еще громче спросил кабан.
Кот рванул клок шерсти на голове, заорал от боли, собственнолапно причиненной себе, красивому, и еще раз долбанул кабана. Кабан, хоть и был не настолько быстр, как кот, но разница в весе и габаритах сыграла решающую роль – кот отправился в кусты, и, как понимает читатель, не по собственному желанию. Поглаживая ушибленную часть тела, кабан направился следом за котом, чтобы добить наглую рожу полосатой наружности, но, не услышав хруста ломаемых веток кустарника, вспомнил о морковках в ушах. Он выдернул беруши из ушей, что-то сказал старому кабану, и поймав след непонимания в глазах собеседника, наконец-то понял – что, собственно, произошло. Жестами указав предводителю на уши, котячий друзяка помог старому кабану обрести уверенность в том, что с башкой у него, на самом деле, все в порядке – просто забыл о морковках. Когда кот вернулся из кустарника, почесываясь в околохвостовой зоне своего тела, кабаны весело обсуждали глупую ситуацию, в которой оказались из-за банального звериного желания побыть в тишине. Увидев обиду на усатой морде, кабан бросился к несправедливо униженному другу:
– Котик, братик, – начал кабан, – прости меня, непутевого… недоразуменьице, понимаешь, вышло…
– Недоразуменьице? Да ты меня чуть не прибил.
– Ну да, недоразуменьице. А вот если бы ты дрыном не меня глушить начал, а предводителя – вот тогда бы случилась трагедия, и я бы этого не пережил…
– Какая трагедия? Ты что, бредишь? Что ты несешь? – не понял полосатый.
– Да прибил бы тебя предводитель, ну вот как пить дать… У него удар сильнее… И остался бы я один-одинешенек на всем белом свете, аки сирота…
– Да ну вас, придурки…
– Кто?
– Вы – придурки. Были и есть… Ну полные такие и чистые придурки.
– Почему это мы – полные и чистые? – не понял кабан.
– То есть в сказанном мною ты не согласен только с прилагательными, что же касается существительного, то оно особых нареканий в твоем мозгу не вызывает?
– В смысле?
– Повторюсь: из только что услышанного твой незатейливый мозг напрягла исключительно характеристика, данная двум клыкастым с использованием прилагательных "полные" и "чистые"? Так?
– Так, – не успев подумать, ответил кабан.
– На существительное ты особого внимания не обратил. Так?
– Ну, так, – опять не подумав, выпалил кабан.
– То есть, по логике, если ты не возражаешь, то, естественно, соглашаешься… Так?
– Наверное, – ответствовал потерявшийся кабан.
– А если ты не обращаешь внимания на сказанное и, по логике, соглашаешься, то, значит, ты не будешь отрицать, что примененное мною существительное подходит в данном случае как нельзя кстати, и достаточно точно отражает сущность описываемых объектов. Правильно?